Рейтинговые книги
Читем онлайн Мне сказали прийти одной - Суад Мехеннет

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 22

Ток-шоу было очень политизированным. Мы говорили об интеграции, роли женщины и расизме внутри иммигрантских сообществ. Некоторые люди турецкого происхождения не позволяли своим детям вступать в браки с марокканцами, а другие иммигранты имели предубеждения против негров. Эти люди требовали уважения к себе, но в то же время не уважали других. Мы говорили о расизме в футболе, о правах геев и о лицемерии в целом.

После того как я проработала на радиостанции примерно год, глава программы, посвященной поп-музыке, предложил мне работу – выступить в роли ведущего шоу, отвечающего на поступающие в студию звонки. Программа называлась «Остров желаний», в ней выполнялись заявки радиослушателей. Иногда я даже не могла произнести названия песен, которые чаще всего были на английском. Этот язык я изучала в школе, но мой учитель предпочитал вести небрежные разговоры по-немецки вместо того, чтобы учить нас. Тем не менее, глава программы сказал, что у меня великолепный голос. Он хотел, чтобы я работала и в других программах. Мне было весело отвечать на звонки в музыкальном шоу, к тому же эта была самая высокооплачиваемая работа из всех, которые у меня когда-либо были. Платили там в два раза больше, чем на программе о проблемах иммигрантов, но стремилась я вовсе не к этому. Фотография из «Всей президентской рати» все еще висела на двери моей спальни. Через два месяца я бросила музыкальное шоу.

Я все еще писала во Frankfurter Rundschau как фрилансер, рассказывая о происходящем в местной общине. Однажды одна очень милая помощница редактора рассказала мне о школе журналистики в Гамбурге. «Школа Генри Наннена – одна из лучших в Европе, – сказала она. – Тебе стоит подумать о ней после окончания учебы». До этого оставалось еще полгода, но зерно упало в благодатную почву. «Если я попытаюсь, вреда от этого не будет», – подумала я.

Я узнала, что большинство из тех, кто идет в школу Генри Наннена, уже имеют опыт в журналистике. Они получили университетские степени и хотят работать в крупных изданиях, таких как «Дер Шпигель», «Штерн» и «Ди Зейт», которые финансировали школу. Конкурс для поступления в нее был чудовищным. Соискатели должны были провести собственное исследование и написать информационное сообщение и передовицу. Также нам нужно было выбрать одну из тем, предложенных школой, и написать о ней. В год, когда поступала я, среди тем для информационного сообщения были история молодого спортсмена, ночь, проведенная на заправочной станции, и день в доме престарелых. Вначале я попыталась писать о заправочной станции, но мне это не понравилось, и в итоге я провела пару дней в обществе знакомой моей мамы, живущей в доме престарелых. В передовице я написала о том, должна ли частная жизнь политиков освещаться в прессе. Это было как раз в разгар скандала с Биллом Клинтоном и Моникой Левински. Не помню точно, что именно я написала, но припоминаю свое предположение о том, что, если бы Билл Клинтон вступил в сексуальные отношения с Моникой Левински где-то за пределами Овального кабинета, это действие не вызвало бы такой широкий общественный резонанс. Но поскольку он сделал это на официальной территории, это было злоупотребление властью и Клинтон стал законной добычей для журналистов. Тема была рискованной для девятнадцатилетней девушки и привлекла внимание администрации школы.

Через несколько месяцев после подачи заявления мне позвонили из школы Генри Наннена и сообщили, что я принята. Я была вне себя от радости, но возникла проблема. Иногда новостные организации, финансирующие школу, настаивали на том, чтобы у выпускников университета были преимущества по сравнению с вчерашними школьниками. Мне предложили попробовать поступить еще раз, на следующий год. «Ну нет, – подумала я. – Так не пойдет!»

Вместо школы журналистики я, окончив среднюю школу, поступила в университет Иоганна Вольфганга Гете во Франкфурте. Я могла продолжать работать на радиостанции и жить дома, что и сделала. Я развивала свои навыки в журналистике и заводила связи. Проходя стажировку в еженедельной газете в Гамбурге, я съездила в Нидерланды, чтобы взять интервью у главного европейского лидера Рабочей партии Курдистана – курдской сепаратистской военной организации, которую Соединенные Штаты и Евросоюз считали террористической группировкой. Впервые в жизни я солгала родителям, сказав, что собираюсь брать интервью у курдского художника.

Следующей зимой, когда я была полностью поглощена своей учебой, мне снова позвонили из школы Генри Наннена. Видимо, кто-то из студентов получил предложение о работе. «Мы хотим предложить вам освободившееся место, – сказала женщина, звонившая из школы. – Вы сможете приехать через десять дней?»

Я отложила свою учебу в университете и начала занятия в школе Генри Наннена в Гамбурге, почти в четырех часах езды на поезде от Франкфурта. К счастью, я немного знала город и там у меня был близкий друг, который проходил со мной в Гамбурге недельную стажировку в отделе искусств и стиля газеты. Он вырос в очень консервативном городке, откуда был вынужден уехать, когда выяснилось, что он гей. Мой друг переехал в Гамбург и, как и я, понял, что означает быть аутсайдером.

Я чувствовала себя аутсайдером даже в своей группе по журналистике. В отличие от большинства остальных студентов, мои родители не учились в университетах. При мне часто заводили разговоры об угнетенных мусульманских женщинах, а некоторые из товарищей по группе задавали нелепые вопросы, такие как: «Родители будут выбирать для тебя мужа?» или «Ты собираешься выйти замуж за одного из своих двоюродных братьев?» Думаю, если бы я была дочерью богатого араба или если бы мои родители были врачами, все было бы по-другому. В администрации школы мне говорили, что я одна из самых молодых студенток, когда-либо принятых в школу, и первый ребенок иностранных рабочих-мусульман.

Мои однокурсники были детьми немцев, тех, кого папин коллега называл «немецкими немцами». Они были старше, некоторые получили образование в Великобритании, США или Франции, а многие какое-то время работали журналистами. В довершение всего я не испытывала никакого интереса к вечеринкам и не боялась задавать вопросы известным журналистам, которые бывали у нас на занятиях. Когда журналист, считавшийся в нашей стране одним из лучших репортеров, ведущих собственные расследования, описывал свое расследование в Иране, я не смогла сдержаться.

– А вы там были? – спросила я.

– Нет, – ответил он, – я брал интервью по телефону.

Я просто не могла поверить тому, что услышала.

– А вы подумали о своих информаторах? Вы никогда не предполагали, что, если вы говорите по телефону, разведывательные службы могут прослушивать разговоры и ваши информаторы из-за этого попадут в беду?

Репортер мрачно посмотрел на меня. Он сказал, что такие угрозы очень часто переоценивают. Но я вспомнила, как Вудворд и Бернстейн назначали встречи в отдаленных местах как раз для того, чтобы их не подслушали. Я сказала репортеру, что брала интервью у европейского лидера Рабочей партии Курдистана лично именно по этой причине. Позже некоторые из моих однокурсников критиковали меня за то, что я позволила себе разговаривать с их кумиром в таком тоне, но по сравнению с Вудвордом и Бернстейном мои однокурсники выглядели раздражающе нелогичными.

В начале 2001 года, незадолго до выпуска, наша группа организовала пятидневную поездку в Нью-Йорк. Я дрожала от предвкушения увидеть страну, которой я восхищалась из-за ее фильмов и журналистики. Кроме того, я мечтала съесть на обед настоящий американский гамбургер. Школа выделяла нам некоторую сумму денег, но ее хватало только, чтобы покрыть расходы на авиаперелет и частично – на проживание. На остальные расходы я использовала деньги, которые заработала по выходным на радиостанции.

В Нью-Йорке я бродила по городу в одиночестве. Люди здесь были не такие, как в Германии. Они все время куда-то спешили, но при этом улыбались. Я сходила во Всемирный торговый центр и постояла около башен-близнецов. Вместе с однокурсниками мы побывали в «Нью-Йорк таймс», посмотрели на развешанные на стене Пулицеровские премии и побывали в редакции новостей, которая очень напоминала ту, которую показывали в фильме «Вся королевская рать». Это было как сон. Я все время задавалась вопросом: что было бы, если бы мои родители поселились в Соединенных Штатах, а не в Германии или если бы они были достаточно богаты, чтобы на год послать меня в Англию или Америку для изучения английского? Может, тогда у меня появился бы шанс попасть на работу в «Нью-Йорк таймс» или «Вашингтон пост»?

В мае я окончила журналистскую школу и вернулась во Франкфурт, где хотела завершить получение университетской степени по политологии и международным отношениям и в конечном счете устроиться на работу корреспондентом на немецкое радио или писать в журнале, специализирующемся на проблемах Ближнего Востока или Северной Африки.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 22
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Мне сказали прийти одной - Суад Мехеннет бесплатно.

Оставить комментарий