Гости Земли - Михаил Пруссак

Недоверие к марсианам было посеяно. Оно увеличилось, когда появилась статья Уайта — «Кто они?»

«Нам неизвестно,

— писал Уайт, —

с какою целью явились марсиане па Землю под маской друзей. Сами они чрезвычайно скупо говорят об этом, ссылаясь на научные интересы. Но мы сами знаем, что порою скрывается под этими научными экспедициями, посылками миссионеров в неизвестные и «дикие» страны. Кроме красивых заверений со стороны марсиан о дружбе, мы еще, к сожалению, ничего не слышали. Мы вправе отнестись к ним, как «дикари», с подозрением и сказать себе: межпланетное сообщение с Марсом имеет не только великие положительные стороны, но и отрицательные. Не мы будем пока посещать марсиан, а они нас, не мы имеем какие-то виды и интересы на их планету, а они на нашу Землю. Эти опасения тем более реальны, что строй земных существ им так же чужд и непонятен, как, скажем, нам непонятна демократия советов. Не заключается ли в их пристальном изучении наших государств, народов, различных общественных течений, в их жгучем интересе к нашей организации хозяйства с его институтом частной собственности и семьи, к столкновению человеческих интересов — наличие известного и нежелательного нам интереса? Мы вполне вправе спросить марсиан: «Зачем им это нужно, далеким путешественникам на неведомой для них планете?»

Но все стало ясным, когда появились разоблачения Гриффина о связи марсиан с большевиками.

Доказывалось это рядом выдержек из статей «Призыва», из которых было видно, что красные сумели каким-то образом заручиться доверием марсиан и ложно информировать их о положении человечества.

Вся деловая Америка вскипела негодованием против происков чудовищной московской организации, протянувшей свои щупальца по всему миру, всюду имеющей своих сторонников, подчиняющихся приказам из Москвы. Все это было невыносимо само по себе, но в связи с марсианами это переходило всякие границы.

Некоторые предлагали послать по этому поводу категорический ультиматум советскому правительству, имеющему возможность влиять на внутренние дела других стран. В американский сенат посыпались петиции, требования, запросы. Ответ правительства внес успокоение только в небольшой степени. Оно обещало произвести строжайшее расследование, не нарушая долга гостеприимства к таким исключительным гостям американской нации, как марсиане, и только в случае подтверждения документами их связи с московскими большевиками применить к ним закон о нежелательных иностранцах.

Это расследование повело лишь к тому, что был арестован Инкин, но общественное мнение не имело уже двух взглядов. Марсиане, эти соглядатаи для порабощения человечества, и для проведения своего адского империалистического замысла, нашли подходящее оружие для выполнения своих грядущих замыслов. Это орудие — коммунисты.

Выразителем этого мнения оказался сенатор Вилькинс:

«Американская демократия,

— писал он, —

не может допустить, чтобы за ее спиной, нарушая все правила джентльменства и международных обычаев, очевидно, незнакомых пришельцам с Марса, которых, кстати, никто не просил являться на Землю, устраивались заговоры на ее безопасность и безопасность всего человечества, за которое отвечают Соединенные Штаты. Самым лучшим было бы отправить пришельцев туда, откуда они явились. Если же они и не доберутся до своей планеты, то это не наша вина. Тем более, что они и не могли дать гарантии своим согражданам, что обязательно вернутся на Марс».

XVI

Угроза сенатора Вилькинса была слишком прозрачной, чтобы ее не понять.

Но до чего дошла наглость красных!

Инкин заявил при допросе, что, если в нем видят делегата Коминтерна, они правы, поскольку каждый сознательный борец за рабочее дело считает себя этим самым и представителем Интернационала. Но только все же напрасно приписывают ему высокую честь быть официальным представителем этой международной революционной организации рабочих.

О своих сношениях с марсианами мистер Инкин категорически отказался отвечать, указав только, что в интересах самой буржуазии отвечать за целость и безопасность марсиан, которые не одиноки.

На вопрос, что это может значить, Инкин отвечать отказался.

Это заявление вызвало новый взрыв негодования. Газеты в один голос начали указывать, что пребывание марсиан в стенах института представляется небезопасным. Нация обязана позаботиться об них, уберечь от угроз и подыскать более подходящее место для их пребывания, какую-нибудь отдаленную обсерваторию, где марсиане могут оказать неоценимые услуги астрономии.

К этому времени относятся и знаменитое извещение «Форвертса» об отказе марсианам в звании почетных сотрудников и выходе лордов из рядов «Лейбор парти», вступление в которую они объяснили недоразумением, и многие другие свидетельства переменившегося отношения человечества к марсианам.

За отбытием мистера Инкина на «казенную квартиру» редактирование «Призыва» перешло в руки редакционной коллегии во главе с Джимом Геем.

Он поставил пролетариату штата Калифорнии вопрос: допустит ли он, чтобы буржуазия применила к марсианам репрессии? Тысячами митингов последний ответил: «Не допустит и в случае нужды готов ответить всеобщей забастовкой!»

В кабинете Инкина, но без него, в один из вечеров состоялось обычное собрание. В стороне стоял громкоговоритель, свидетельствовавший, что присутствующими на собрании являются и марсиане.

Джим Гей информировал марсиан о состоявшихся в городе митингах протеста. Теперь рабочим интересно знать, как ко всему этому относятся сами марсиане.

Из трубы громкоговорителя полились ясные, отчетливые звуки:

— Наше положение таково: мы заперты в стенах института. Всякие делегации и встречи с нами прекращены. Мы прочли в мыслях членов комиссии план увезти нас вместе со снарядом в глухое место: форт номер пять, Тихоокеанской береговой обороны. Этот план без нашего добровольного согласия, мы заявляем заранее, неосуществимым, но мы не знаем, что он представляет собою, что скрывается за ним. Просим пояснить нам.

— Это значит только одно — что вы окончательно становитесь их пленниками. Они желают вас обезвредить, изолировать от людей и, возможно, воспрепятствовать вашему обратному возвращению на Марс. Словом, вас хотят лишить свободы.

— Мы поняли. Отправиться на Марс мы сейчас не считаем возможным. Для полетов в земной атмосфере наш снаряд тоже не приспособлен. Могли бы вы помочь нам переправить нас и снаряд в какое-нибудь безопасное место?

Среди присутствующих воцарилось молчание. Его прервал Джим Гей.

— Единственное место, где вы, товарищи, могли бы чувствовать себя свободными — СССР. Но эта страна очень далека, и путь туда труден. Мы не представляем себе, как мы можем доставить вас туда и как высвободить из стен института.

— Этого и не требуется. Мы готовы к тому, чтобы выбраться из института, и сделали все приготовления. Мы в состоянии переброситься с нашим снарядом в не слишком отдаленное от города место, в выбранном вами направлении, если вы, конечно, в состоянии найти нас там и переправить дальше.

— О, это мы можем устроить в самый короткий срок.

— Например завтра?

— Хорошо, мы будем готовы на завтра.

— На каком расстоянии быть нам от города и в каком направлении?

— Удобное место милях в тридцати от города, по западной дороге к морю, направление северо-запад, в каменоломнях, где мы предупредим наших товарищей-рабочих.

— Поздно! — раздался вдруг отчаянный крик из трубы.

Все замерли.

— Действуйте, действуйте не медля ни минуты! — вырывались из громкоговорителя торопливые звуки. — Мы в осаде. Близко к нам они еще не могут подойти, но они бросают на нас невыносимые электрические разряды, от которых мы не в состоянии отстроиться, которые могут нас испепелить. Скорее, скорее, мы отступаем, мы в снар…

Голос в громкоговорителе осекся на полуслове и замер.

Находящиеся в квартире Инкина рабочие неподвижными глазами уставились в отверстие рупора, которое только что рассказало о совершающемся в стенах института преступлении. Несколько мгновений никто не мог прийти в себя. Первым опомнился Джим Гей.

— Медлить, товарищи, нечего! Что еще можно сделать — сделаем. Мы должны быть в каменоломнях.

Как сумасшедшие, опрокинув столы, рабочие опрометью выбежали на улицу и исчезли в темноте.

XVII

Гриффин передает последние минуты пребывания марсиан в стенах института в следующих выражениях:

«… Человечество может вздохнуть наконец полной грудью. Марсиане не будут более тревожить его кошмаром своего пребывания на Земле, среди американских граждан, имевших несчастье оказаться в роли хозяев нежелательных гостей. Снаряд с марсианами покинул Землю. Произошло это при самых драматических обстоятельствах. По некоторым соображениям, марсианам решено было предоставить более удобное и тихое местопребывание, чем Лос-Анжелос и его институт, который не вполне подходит по своей обстановке для научных целей ознакомления с марсианами. Но попытка перевезти марсиан с их снарядом разбилась об их упорное и ничем не объяснимое сопротивление. Они воздействовали на всякого, кто приходил с ними в соприкосновение, своей удивительной способностью подавлять чужую волю и внушать свои желания. Какое опасное оружие! Но, к счастью, земная наука оказалась в состоянии противодействовать марсианам. Для яда найдено было противоядие. И на этот раз честь изобретения принадлежит профессору Фримену. Он стал искать средство, нарушающее влияние марсиан, по тому принципу, по которому одна радиостанция подавляет волны другой радиостанции.