Дороже только снег - Яя Володарская

происходящему. И белый никогда не подведёт художника, если выбрать его фоном, подчеркнув яркость других тонов, зас тавив их стать контрастнее. А уж когда он выступает в картине в главной роли, то выходит на сцену и сверкает, блестит, иногда слепя глаза.

Я разглядывал картины и слушал Яю, она безусловно была утонченной и чувственной натурой. В комнату, через алмазные витражные окна тонкими лучами проникали изумрудные сумерки, а это значит, что на Айконе был четверг- Изумрудный день.

–Я люблю изумрудный день, он всегда удивительный, я хожу к своим берёзам, они радуются мне. Потом спешу к Мише, так как он очень не любит, когда я ухожу к берёзам. Настоящий зверь, -сказала Яя.

Я хотел ответить, что я тоже настоящий зверь, когда она разговаривает со Сперанским, но сдержался.

Изумрудные сумерки сгущались, Яя дала мне пионовый лимонад и села на пол, рядом.

–Ты хороший, ты будешь мой земной друг. Ещё ты смешной, и, по настоящему, добрый.

Я уже не слышал её, казалось, что сумерки проникли в мой мозг через нос и глаза, я дышал фитонцидным туманом, изумрудная пелена накрыла комнату. Я помню её тонкие руки и лаймовый запах.

Утром, когда рассеялись туманы, я собрался уходить. Чуть помедлив, я остановился у двери и смотрел на неё спящую. Яя зашевелилась под одеялом, потягивая руки.

– Я могу тебя подбросить, – сказала она, зевая. Надо залететь в Пункт ("тут я не совсем разобрал что за пункт, так как Яя непосредственно, по -детски зевнула опять, – сделать заявление.

–Какое ещё заявление?

–Как какое! Ты меня удивляешь, – Яя проснулась и села на кровати. – О факте любви, конечно!

– О факте любви?! Бред какой-то. Зачем? Кому это нужно?

–Всем. И в первую очередь тебе. Ты можешь влюбиться в меня и испортить себе жизнь, и мне заодно. Поэтому мне тоже это нужно. И Айкону нужны люди с чистым сознанием. Ничего страшного, нас поставят на учёт, и, возможно, полечат неделю, другую…

Я оторопел и, вернувшись в комнату, сел рядом с ней.

–У меня полное ощущение, что я попал в психиатрическую клинику, -сказал я. Мне было страшно неприятно, и, конечно, где-то больно. Надежда покорить Яю исчезла в доли секунды.

–Пойми, а вы кажетесь нам странными.

–Ненавижу, когда ты нас разделяешь на землян.

Мы все люди, одинаковые, представители человеческой расы. Значит, ты ничего ко мне не испытывала, и, зачем тогда…

–Это бывает, когда сумерки, -ответила Яя и, как бы жалея меня погладила по голове, – особенно изумрудные, они делают сознание не чистым, мутным.

–Ну и, наверное, твой пионовый лимонад, нет? – съязвил я.

–Да, много лимонада пить, конечно, не стоит, но айконцы должны иметь что- то взамен любви-спокойствие и хорошее настроение.

–Короче, перебил её я, – я понял, ты собираешься теперь лечить меня от любви.

– Ладно, успокойся, не пойду, мне жаль тебя. Я очень не хочу, чтобы ты переживал, тебе надо беречь нейронный счётчик, ты нужен науке. До чего же ты нервный! – Яя всплеснула руками в отчаянии.

Шагая по пустынному сонному Айкону, я чувствовал, что вакцина не действовала. Я точно знал, что люблю Яю. Я был человекозависим. Яя.. Хоть бы она тоже стала человекозависимой..Но она оставалась ровной, и только в минуты изумрудных сумерек, она становилась настоящей, тёплой, живой. На работе, я осмотрел больных, подарил мальчишке набор "Построй свой воздушный город" из игрушечных кусочков строительных блоков всех цветов драгоценных камней, лесенок, зданий с окошками и балконами. Ребёнок был счастлив, но, наверное, более его мать. Она кинулась к игрушке и стала с возгласами радости и удивления разглядывать подарок вместе с сыном. Я умиленно посмотрел на семейную идиллию и укрепился в мысли о ценности любви.

Довольный результатами, особенно тем, что температура у ребёнка упала до субфебрильных значений, я вышел из палаты.

Глава 8.

Вишнёвое платье.

«Я смотрю как ты засыпаешь

До утра меня забываешь

С мощностью черной дыры

Улетаешь в иные миры

Будешь ты гулять до рассвета

Возможно сейчас там лето

И нежным розовым светом

По небу плывут облака

Пока, пока, пока..

Утром мы встретимся вновь

Вспомним кто мы и нашу любовь

А сейчас меня еще ты не знаешь

Я смотрю как ты засыпаешь..»

На следующий день, Яя, как обычно, ждала меня после работы на своём шикарном BMW. Как ни в чем ни бывало, она приветливо махала мне рукой. Я выдохнул.

Мы оторвались от платформы стремительно быстро, так что аэромобиль зашатало в воздухе.

–Куда мы так гоним? Спросил я.

– Сегодня отлично видно Землю.

–Знаешь, теперь я не хочу на неё смотреть. Мне скоро улетать, а я не хочу быть там без тебя

–Ты что?? Ты обещал меня не любить! Немедленно прекрати!

–Но я уже не могу, Яя

я попытался обнять её, но она отстранилась.

–Так бывает, пройдёт три дня и ты меня забудешь, уж там, на Земле точно.

–Ну уж нет, ты говоришь так, как будто у тебя так было.

Я нервничал.

–Смотри, крикнула Яя.

Только сейчас я повернул голову в сторону окна. Близко, очень близко, переливаясь голубым неоновым светом, сияла Земля. Она была магически притягательна, чем дольше я смотрел на неё, тем более явственно мне казалось, что она приближается ко мне.

–Пришлю голограмму, – прошептала за моей спиной Яя.

–Что? – Я обернулся. Яя завороженно смотрела мимо меня на Землю. Два голубых шарика отражались в её малахитовых глазах. Теперь я не менее восхищённо смотрел на неё, как только что смотрел на планету. Яя была прекрасна.

–Что? -Так же шёпотом спросил я.

–Голограмму, – повторила Яя.

–Не хочу голограмму, – сказал я.

Нас прервал яростно кричащий навигатор, что мы сошли с магнитной трассы и рискуем оторваться от гравитации и затеряться в космосе.

–Мне кажется, я рад его предложению, сказал я.

Яя испуганно метнулась к пульту.

Теперь моей целью стало найти повод попасть к Яе домой. Все время я был поглощен лечением больных. Мы распознали Алису. Алиса, представляла собой древний мутированный туберкулёз. Мутированная палочка Коха погибла- таки под нашим с Кронским натиском, больные пошли на поправку, но все ещё находились в изоляторе под постоянным мониторингом. Меня это, безусловно, радовало, но как- то тихо и спокойно, а Кронский, напротив, праздновал победу и ждал с нетерпением Рассела, потирая руки, от представления громкого доклада о победе над инфекцией. Впрочем, доклада по всей видимости не будет, так как гриф секретности, видимо, снимут ещё не скоро, опять возобновятся поиски контагиозного источника, которые интригующе могут