Сирийские спартанцы - Александр Тамоников

Она выслушала, сморщила лобик и посмотрела на Славу с интересом. Примерно так удав смотрит на запущенного к нему в клетку кролика. Оценивающе.

– Хорошо, поверю, – сказала Вика. И в шутку добавила: – Но имей в виду, ежели поймаю на вранье – разнесу тут все вдребезги.

Жили не тужили, а через пару месяцев выяснилось, что помимо Виктории в просторном Славкином сердце прописаны продавщица Аллочка, зубной врач Кристина Георгиевна и крашеная блондинка с гиперболизированным бюстом искусственного происхождения. Имя и должность неизвестны.

Вика расстроилась, поплакала, собрала вещи и, доделав кое-какие дела, уехала к маме.

Вернувшись вечером со службы, Кудин был неприятно удивлен.

На полу комнаты было размашисто выложено слово «скотина». С толстым восклицательным знаком в конце. Сами буквы – серые в тонкую полоску, контур – строго черный.

Материалом для инсталляции послужили два мелко нарезанных костюма – серый от Cavalli и черный от Armani. Бабником Славик был галантным и модным, поэтому средств на «пыль в глаза» не жалел.

Под «скотиной» мелко шинкованными итальянскими шелковыми рубашками имелась подпись – «Вика». И креативный смайлик из парочки превращенных в бахрому стодолларовых галстуков T.M. Lewin.

С тех пор Кудин баб у себя дома одних не оставляет. Предпочитает вылазки на их территорию или зазывает к себе исключительно для постельно-кроватных развлечений.

* * *

Итак, согласно всем удостоверяющим личность документам, командиром группы спецназа являлся Новиков Павел Александрович. Майор, заместитель начальника бригады специального назначения. Русский, тридцати лет от роду.

Павел был высок, статен, сероглаз, на здоровье не жаловался, желтухой, ветрянкой и свинкой в детстве не болел. Большинство баб считало его наружность очень даже привлекательной. Особенно жарким летом на пляже, когда на его теле оставались одни плавки. Возможно, так и было – им виднее. Более всего он ненавидел зависимость. Именно поэтому, почувствовав однажды, что основательно подсел на сигареты, он заставил себя бросить курить и с тех пор дымил в крайних случаях. По той же причине Новиков спокойно относился и к алкоголю. Как к лекарству: мог легко накатить стакан водки после боя или рюмку-другую при встрече с лучшими друзьями.

Его юность пришлась на лихие девяностые, однако к «отрыжке» тех девяностых он себя не относил. Пиво в пластике не любил, энергетиков и наркоту не пробовал, у подъездов на кортах не сиживал и семок не лузгал. Вместо этого читал книги, смотрел хорошие фильмы, ходил в походы, тягал «железо» в качалках – в общем, вел здоровый и правильный образ жизни.

Кстати, о бабах. Не женат он был тоже из-за неприязни к зависимости. Ныне – после короткой супружеской жизни – даже представить не мог, что кто-то ежедневно будет контролировать каждый его поступок, каждую минуту его драгоценного свободного времени.

Почти десяток лет назад он окончил Рязанское десантное училище; на год загремел в морскую пехоту. Там заметили и перевели сначала в разведроту, затем в армейский спецназ, где прошел все ступени от командира взвода до начштаба батальона. В полевых лагерях был для солдат садюгой, а в боях – нянькой. На мины шел впереди сапера, в атаку поднимался первым. В общем, был уважаемым и требовательным командиром, ибо разделял мысль, высказанную Конфуцием: «Отправляя бойцов на войну неподготовленными, мы предаем их».

Позже – когда получил второй орден – взяли в спецназ ФСБ. Всю сознательную жизнь, за исключением моментов ее нетрезвого восприятия, он готовил себя к борьбе с врагами Отечества. Дрался, выживал, зализывал раны, умирал на тренировках Кочергина и Шеменёва, убивал и калечил сам и снова зализывал раны…

И все же, как доказывает многолетняя практика, Родину гораздо труднее защищать от своих, нежели от чужих. «Свои» ударными темпами разворовали закрома, затеяли чумовые реформы: образования, ЖКХ, судебную, административную… В довершение в пух и прах разгромили наши Вооруженные Силы. «Свои» – что тут скажешь…

Спору нет – реформы нужны. Только не такие, от которых молодежь тупеет и спивается, армия чиновников растет, а из армии всамделишной людей гонят на улицу. Эти «свои» планомерно убивали военную науку – закрывали НИИ, академии, лаборатории и гробили целые рода войск. В конце концов добрались и до элитных войск спецназа: одним росчерком пера была уничтожена та бригада морской пехоты, где начинал свой боевой путь Новиков. Изрядное сокращение претерпело и десантное училище.

– Сволочи, – всякий раз приговаривал Новиков, вспоминая те лихие времена. – Спецназ – это качество, а не количество. Эффективное подразделение антитеррора нельзя создать по команде сверху – нужны десятилетия…

* * *

Отдышавшись и восстановив дыхание, бойцы зашуршали упаковками сухпаев.

Для спецназа ФСБ выпускались специальные пайки, несколько отличавшиеся по рациону от других. Срок хранения – не менее трех лет; универсальная металлизированная упаковка для удобства разогрева.

Самая важная составляющая успеха любого рейда заключается в нормальном питании – без пищи боец теряет силы и, как следствие, быстрее устает. В итоге к концу рейда превращается в безразличное существо, единственное желание которого остановиться, поспать и поесть. Размер пайка требуется рассчитывать исходя из того, что бойцу потребуется как минимум четыре тысячи килокалорий в сутки, при этом вес и объем продуктов должны быть минимальны.

Из серьезной еды внутри зеленого пакета с удобной ручкой хранятся галеты из темной и светлой муки, два первых блюда, несколько вторых, консервированные плавленый сыр и колбасный фарш; нежнейший мясной паштет, напоминающий по вкусу и качеству детское питание из натурального мяса. Плюс три вида соков: высыпал концентрат в холодную воду, размешал и получай приятный бодрящий напиток. Чай, кофе, витамины, сахар, соль, перец, пластиковые ложки и нож. Рядом плитка вкуснейшего шоколада и тюбик с настоящей сгущенкой. Слева под ложками три маленьких бумажных квадратика с таблетками для обеззараживания питьевой воды.

Чуть в глубине лежат четыре пакета-разогревателя с подробной инструкцией. Открытого огня разогреватели не требуют, что очень важно для маскировки. Вкупе с пакетами имеются набор негаснущих «охотничьих спичек», сухой спирт для поддержания огонька, влажные салфетки и даже упаковка жевательной резинки.

Вся пища питательная и качественная. Ее немного. Но, во-первых, на голод в командировках никто из бойцов не жаловался. А, во-вторых, при утомительных марш-бросках до отказа набивать желудок крайне вредно.

Покончив с трапезой и закопав остатки упаковок в рыхлый грунт, Новиков прилег, закинув руки за голову. Яркое летнее солнце, висевшее за шелестящей листвой, начинало пригревать.

Мышцы после долгой нагрузки наконец расслабились.

Рядом устроились два давних товарища – снайпер Устинов и пулеметчик Горбенко. Эти всегда перед сном затевали диспуты. «Политинформацию», как называли их споры остальные бойцы.

– Вот вы у меня в прошлый раз спрашивали: «Кому на свете жить хорошо?» – бубнил снайпер.

– Я?! – удивлялся пулеметчик.

– Не спрашивал? Ничего, я все равно отвечу.

– Ну, давай…

– Нет, не угадал – не депутату. Депутату, конечно, тоже хорошо, но даже ему приходится в жизни крутиться, чтобы преуспеть. А ты как думал – бюджет сам себя не поделит. Как говорит народная мудрость, под лежачий офшор финансовые потоки не потекут. Лучше всего живет на свете…

– Президент.

– Нет, не президент. Сядь, Толя, два. Лучше всего живется на свете моему коту Хоме. Возьми любого кота, и депутаты полным созывом обзавидуются ему насмерть. Начнем с того, что мой Хома не обязан давать предвыборных обещаний, да и вообще ничего не обязан давать. Он привык получать, а если ему чего-нибудь не дадут, Хома возьмет сам – он не маленький…

Слушать эту парочку можно было вечно. Как смотреть на огонь или мерцающие звезды. Но сейчас Павлу почему-то вспомнилось о родителях. Перед тем как окунуться в сон, он часто их вспоминал. Разговаривал с ними, рассказывал о своей нынешней жизни…

* * *

Его отец умирал стремительно. Павел вырвался на пару дней с подмосковной базы спецназа, где полным ходом шла подготовка к командировке в Афганистан, и прилетел в родной город, чтобы успеть попрощаться.

Павел с трудом узнал папу. На больничной койке сидел худой старик с сеткой глубоких морщин под глазами, редкими седыми волосами и высохшими руками на коленках. Даже не верилось, что это был его могучий отец и что ему всего пятьдесят пять…

Они долго разговаривали о жизни, хотя оба понимали, что на самом деле – о смерти. В те дни мама жила прямо в палате – рядом с умиравшим мужем. Ночевала на трех стульях, днем ненадолго убегала домой, чтобы принять душ, сварить кашку и сразу назад.