Ступени - Борис Давыдов

– Да-а, – Иван задумался. Потом сказал, то ли в шутку, то ли всерьёз: – А мог найти и другое увлечение – женщинами.

Марта грустно усмехнулась:

– Может, это было бы лучше. И в какой-то момент, возможно, мы бы нашли взаимопонимание. Но, к сожалению, как и большинство, мы учимся на своих ошибках, а не на чужих. И опять же, к сожалению, слишком поздно.

– Марта, я со страхом думаю иногда: если бы не определённые стечения обстоятельств, мы с тобой, наверное, не встретились.

Она сосредоточенно посмотрела на него и сказала:

– Думаю, мы бы с тобой всё равно где-нибудь встретились, потому что не встретиться мы никак не могли.

– Вот и я того же мнения, мой вечный весенний праздник, моя неповторимая, самая дорогая мне женщина. – Иван вдруг засмеялся. – И встретились бы мы с тобой, наверное, в художественном музее, разглядывая картину художника Крамского «Неизвестная».

– И такое возможно.

– Марта, всё забываю тебя спросить: я обратил внимание, что ты последнее время не куришь. Неужели всё-таки на мои уговоры поддалась?

– В том числе и на уговоры, – таинственно улыбнулась она. – Ты доволен моим ответом?

– Очень.

Через несколько дней после этого разговора, в конце октября, Молодцов получил повестку: ему надлежало явиться в райвоенкомат.

Проводы в Армию чаще всего проходят, как свадьба: с вином, песнями… У Вани было так: он пришёл с гостинцами к двоюродной тёте, которую почитал как мать или, во всяком случае, как самую близкую родственницу. И хотя последнее время заглядывал к ней реже, звонил же довольно часто – Марта помогла в своё время поставить телефон.

Ваня, Руфа и её сожитель посидели за столом, попили чаю. Но стоило Ване встать, как тётя со слезами бросилась ему на шею, говоря слова благодарности: и за постоянные подарки, и за дом, в котором она живёт. Много добрых слов она сказала своему любимцу.

Этим же вечером Марта старалась держаться бодрой, хотя с трудом сдерживала себя. А утром, когда Ваня уже стоял в прихожей с рюкзаком на плече, она, как и Руфина вчера, бросилась ему на шею. Он начал успокаивать её, целовать.

Перед тем, как покинуть эту квартиру, он прижал к себе любимую женщину.

– Ваня! – вскрикнула она. И замолчала, прикусив губу; в глазах её стояли слёзы, потом ручейком покатились по её бледным щекам.

– Марта, не плачь.

Она схватила его за руки, стала осыпать их поцелуями, то одну, то другую.

– Ваня, Ванечка, я люблю тебя, люблю. – И снова стала целовать его руки, поливая их своими слезами. – Ванюша, приезжай, постарайся, служи хорошо, – несвязно лепетала она.

Так и осталась Марта в памяти Ивана – с безутешной болью в глазах.

Глава 9. Армия

На областном призывном пункте, куда свезли новобранцев из многих районов области, Иван был уверен, что его сегодня же отправят в спортроту. Куда именно он не знал, но ещё летом в военкомате ему сказали, что будет служить недалеко от дома.

Проходит день, он томится в огромной казарме, где днюют и ночуют такие же, как он – будущие защитники Родины. Кому-то везло: сегодня приехал, сегодня и уехал с «покупателем». Куда – это секрет для призывников. Молодцов попытался выяснить, но офицер, к которому он подошёл, просто отмахнулся: не до тебя, мол. А на призывном пункте столпотворение: где-то пьют, спорят; где-то под гитару поют, веселятся; в дальнем углу за грудки схватились…

Лишь на третьи сутки его и ещё несколько человек повели на медкомиссию.

После медкомиссии человек сто – в их числе Иван – построили, вывели за территорию призывного пункта, посадили в автобусы и повезли в аэропорт.

Прилетели на какой-то аэродром в Подмосковье. Не дав, как следует размяться, посадили на другой самолёт. Прошел слух, что летят на Дальний Восток. «Что-о?! – про себя завопил Иван. – Какой Дальний Восток?» И вспомнил, как мельком видел своего тренера в райвоенкомате – тот разговаривал с майором. Тренер, заметив своего ученика, отвернулся. Как он сказал Ивану недели две назад? «Редко стал посещать тренировки, Ваня. Я столько сил в тебя вложил, а ты… Думаю, тебе полезно от бокса отдохнуть». А до этого тренер ругался, говорил, что Иван не оправдал его надежд. Должен быть чемпионом Советского Союза в этом году, а у него то техникум, то институт. «Отдохни, студент». Неужели всё-таки тренер оказал ему медвежью услугу?

А самолёт летит уже час, два… Кто-то из новобранцев пустил слух: сначала летим до Хабаровска, затем поездом до Советской Гавани, что на берегу Татарского пролива. И все, кто в самолёте, попадут в авиационную школу механиков. Иван недовольно хмыкнул: «Нашли, кого учить на авиамеханика, в стройбат – другое дело». Но он взял себя в руки, надеясь на месте узнать, мол, как это: почти мастер спорта по боксу, плюс строитель, а его – в авиационную школу. Думал он и о Марте: она будет ждать его уже в ближайшее время. Спортсмены обычно минимум раз в месяц приезжают домой. «Обманул я Марту. Не придётся мне скоро приехать».

Наконец многочасовой перелёт закончился приземлением в Хабаровске. Слух подтвердился. Отдохнув в одной из воинских частей, новобранцев повезли на поезде дальше, но не до Советской Гавани, а немного ближе – до порта Ванино. Затем пешим ходом до пункта назначения – военного городка.

Будущих курсантов авиационной школы привели в баню. Иван был в недорогой куртке, но хороших брюках, а на ногах – почти новые чешские ботинки «Цебо». Всё это узрел сержант, спросил вежливо: «Свои вещи домой будете отсылать?» – «Нет», – ответил Иван. Хотя практически все укладывали гражданскую одежду в посылки, выданные интендантской службой. Иван, обиженный тем, что его загнали в такую даль, не думал о каких-то шмотках. «Если вам подойдёт что-то из моих вещей, – сказал он сержанту, – забирайте». Тот прикинул на глазок размер ботинок и брюк, и, забрав подарок, ушёл.

После бани новобранцев облачили в новое обмундирование: кирзовые сапоги, хэбэшные штаны с гимнастёркой, бушлат с шапкой – и повели строем в столовую. На столах – как в ресторане. На первое – борщ по-флотски, на второе – плов, на третье – компот. Кто-то пошутил: «Это что, для нас такой праздничный обед?» Один из сержантов добродушно усмехнулся: «Привыкайте, здесь всегда так кормят». На ужин подали картофельное пюре с жареной рыбой и чай. Желающим предлагали солёную горбушу без нормы, а также белый и чёрный хлеб. Если кому-то не хватало – бери в хлеборезке.

Позавтракали макаронами с тушёнкой, тридцатью граммами сливочного масла и большой кружкой какао. Курсанты удивлялись такому питанию. Сержанты же без юмора говорили, что за время учёбы в авиационной школе, практически все курсанты поправляются не меньше, чем на шесть килограммов.

В первый вечер Ивана назначили командиром отделения карантинного взвода карантинной роты. И сделано это было с помощью небезызвестного сержанта, который кивнул на Ваню другому сержанту… Из рядовых были назначены командирами отделений и в другие взводы. Каким образом отбирали сержанты из вновь прибывших командиров отделений, а потом предлагали их командирам взводов – в основном бывшим лётчикам – для многих осталось загадкой. Главным преимуществом новоиспечённых командиров отделений было то, что они даже в карантине имели право ходить в магазин или в клуб без сопровождения сержантов. Были у командиров отделений и другие преимущества.

Но всё это не радовала Молодцова. Он чувствовал себя чужим в авиационной школе, обиженным. Обидно было и то, что в роту однажды пришёл ефрейтор, руководитель хора, и отобрал человек семь с вокальными данными. Взял он на заметку и акробатов (были такие), жонглёров… А его, Молодцова, без пяти минут мастера спорта по боксу, забыли.

Как оказалось, в роте ещё были недовольные. Иван, как и многие солдаты, в свободное от занятий время бродил по помещениям и коридорам одноэтажной деревянной казармы. И однажды, прохаживаясь по длинному помещению, он разговорился с двумя рядовыми – Пашей и Славой. Одному их них исполнилось на днях двадцать пять лет, другому – двадцать два. Так слово за слово, они разоткровенничались: служба, мол, конечно, хорошо, а дома лучше. Павел вдруг выдаёт мысль, что знает верный способ комиссоваться из вооружённых сил.

Молодцов заинтересовался.

– И какой же это способ? – спросил он.

– Понимаешь, есть такое заболевание, – начал объяснять Павел, – называется оно энурез, то есть моченедержание. Точную причину этой болезни врачи до сих пор не могут разгадать.

– И что дальше? – нетерпеливо спросил Иван.

– А то, если ты решишься два-три раза в неделю мочиться понемногу в свою постель, а потом об этом узнает, например, командир взвода или кто-то ещё из офицеров, тебя положат в госпиталь. А если и там продолжишь в том же духе, тебя наверняка комиссуют. Так что думай.