Черный торт - Шармейн Уилкерсон

в этом виде спорта.

Кови оказалась очень способной. Правда, у нее не было собственного борда, в отличие от Гиббса Гранта. Когда Гиббс стал ходить в плавательный клуб, Кови как раз исполнилось шестнадцать. Он числился среди старших ребят в клубе, хотя в городе появился недавно. Семья Гиббса переехала к родственникам, после того как горнодобывающая компания выкупила землю у его отца. Кови слышала раньше о парне по фамилии Грант, но, увидев его впервые выходящим из раздевалки к бассейну, сразу поняла, что их пути никогда не пересекались. Потому что в противном случае она запомнила бы его.

Кови достигла того возраста, когда мальчишки перестали дергать ее за волосы. Теперь парни шептались, когда она проходила мимо, свистели ей вслед из машин, на вечеринках подходили к ней вплотную, смущали ее, пугали, а иногда пробуждали в ней фантазии. Но ни один из них не подействовал на нее так, как новичок, переступивший в тот день порог клуба.

Пока Гиббс шел к кромке бассейна, Кови посмотрела на него и наткнулась на ответный взгляд. Этот парень скользнул по ней глазами, а ей почудился сильный толчок – и вот она падает, падает, падает в бездонный омут…

Позже он сказал ей:

– Понимаю, почему тебя называют Дельфином.

– Да?

– Ты такая быстрая.

Пожав плечами, она опустила глаза на свои ступни. Как обычно, кожа на ее пальцах была сморщенной от частого пребывания в воде. Кови притворилась, что ее это занимает.

– Парни говорят, ты плаваешь в бухте.

– Ага, мы с Банни.

– Только ты и она?

– В основном да, но не всякий раз.

– Как думаешь, можно мне иногда приходить туда и плавать вместе с вами?

– Если ты хороший пловец, – с улыбкой глядя на него, сказала Кови.

– Я хороший пловец, – усмехнувшись, отозвался Гиббс.

Он присоединился к ним уже на следующей неделе. А однажды принес доску для серфинга. Кови захотела немедленно ее опробовать, а Банни сморщила нос. Именно этот интерес к серфингу стал для Гиббса и Кови поводом видеться друг с другом без клубных друзей или школьных товарищей, избегать любопытных глаз родителей.

В первый раз пробравшись через густой кустарник к бухточке, где катались серферы, Кови и Гиббс натолкнулись на троицу мужчин-растаманов. Старший из них бросился в воду, и в следующий миг перед Кови предстало потрясающее зрелище: он с развевающимися полуседыми дредами взлетает на гребень волны и на полной скорости резко меняет направление.

Настал черед Кови встать на борд Гиббса. Мужчины откровенно пялились на нее, пока она, миновав узкую полоску песка, пробивалась через буруны и взбиралась на борд. Кови на всю жизнь запомнит, какие чувства переполняли ее, когда она впервые утвердилась на доске для серфинга. В памяти навсегда останется и ликующий возглас Гиббса, предшествовавший ее падению, и мысль, что она, Кови, испытывает восторг не только от самого серфинга, но и от сознания того, что Гиббс наблюдает за ней.

Не забыть ей и чувства удовлетворения, охватившего ее, когда при следующей встрече на берегу взрослые серферы-растаманы лишь приветливо кивнули им, продолжая заниматься своими делами.

Кови не говорила Банни о том, что она занимается серфингом с Гиббсом. В конце концов придется что-то сказать, и Банни в ответ улыбнется: «О-о, правда?» Однако Кови знала, что та будет ревновать. Она поняла это, заметив, какими глазами Банни украдкой смотрит на Гиббса. Ее догадку подтверждали и другие наблюдения: вот Банни будто случайно прикасается к ее лицу, помогая ей натянуть резиновую шапочку; вот кладет голову ей на колени, когда они после плавания отдыхают на пляже, дожидаясь, пока солнце высушит их купальники. Кови не хотела причинять Банни боль. Та была ее лучшей подругой. Для Кови это означало все. Но Банни этого было мало.

– Класс! – прокричал Гиббс, когда Кови выбежала из воды после того первого заезда на борде. А чуть позже, когда они сидели на полотенце, собираясь съесть ананас, купленный у разносчика, заявил: – У тебя настоящий талант, девочка-дельфин.

– О-о, что ты делаешь? – спросила Кови.

– А что? – удивился Гиббс.

Одной рукой он придерживал ананас, положив его на бедро и вспарывая ножом сбоку.

– Ты пытаешься убить этот ананас? Зачем ты его так разрезаешь? Дай-ка сюда. – Кови взяла ананас и поставила его на полотенце верхушкой кверху. – Говоришь, ты из этой страны? Не верю.

– Ну, это всего лишь перочинный ножик, он маленький.

– И в таком случае это первая твоя проблема.

– Что? По-твоему, я должен бродить по берегу с огромным кинжалом на тот случай, если наткнусь на ананас?

Кови поджала губы, но потом они оба рассмеялись, и Гиббс повалился на песок. Кови старалась не пялиться на его торс, сверкающий на солнце. Придерживая ананас, она принялась срезать с него кожуру, обнажая желтую мякоть с темными вкраплениями. Потом она разрезала плод по диагонали, понемногу выковыривая из него ножом эти вкрапления. С маленьким ножом Гиббса времени на это ушло порядком. И Кови была этому рада.

– Скажи, – начал Гиббс, – что ты собираешься делать после окончания школы? Будешь давать уроки плавания, как Банни?

– Ну, прежде всего я хочу выиграть эту гонку через бухту и, да, хочу продолжать плавать. Еще планирую поступить в университет. Может быть, сумею уехать в Англию. Возможно, займусь математикой. Я хорошо считаю, как мой папа.

Кови заметила промелькнувшее на лице Гиббса выражение. Она догадывалась, о чем он подумал. Так думает о ее отце большинство людей.

– А ты? – поинтересовалась Кови.

– Я точно поеду в следующем году в Лондон. Собираюсь изучать юриспруденцию, – ответил Гиббс.

Кови почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Они оба могут оказаться в Британии…

– Юриспруденцию? – переспросила Кови. – Ты имеешь в виду преступников и все такое?

– Я больше подумываю о правах человека. Понимаешь, иногда права людей нарушаются. Как в моей семье.

– Правда? А что случилось?

– У моего отца была ферма, ты это знаешь. Но ее отобрали. Вот почему нам пришлось переехать.

– Я думала, какая-то крупная компания купила землю у твоего отца.

– Во всяком случае, так это называлось. У папы не было выбора. Они заплатили столько, сколько сочли нужным. Потом заставили всех съехать. Целую деревню.

Кови молча смотрела на Гиббса. Она не знала, что так бывает.

Он взял у Кови кусочек ананаса.

– Если поедешь в Лондон, то вернешься сюда, как думаешь? – спросила она.

– Не «если», а «когда».

Всякий раз, встречаясь с Кови, Гиббс настойчиво повторял, что для его будущего главное – это уехать с острова. Об остальном он подумает потом. В какой-то момент он перестал говорить только о