Астро. Любовник Кассиопеи - Эдуард Тополь

Когда эти пришельцы своими густыми роями разлетелись во все концы не только Лос-Анджелеса, но и Калифорнии, я вдруг понял, что значит буква «Н» в названии этого корабля. Hive! «Улей! Улей № 1»! Во все время полета в этом исполинском улье, в его сотах спал гигантский десант, ничуть не меньший, чем при высадке нашего десанта в Нормандии в конце Второй мировой войны. Сколько было тогда десантников? 170 тысяч! Так вот, если в 1944-м Эйзенхауэр смог доставить в Англию и бросить через Ла-Манш 170 тысяч солдат, то в 2015-м эта Железная Красотка FHS-77427 доставила на Землю и высадила на Л-А ровно столько же своих гуманоидных особей.

И знаете, почему я с такой уверенностью расшифровал «Н» в названии ее корабля? Потому что буквально через несколько минут после того, как черно-зеленая туча этих двухметроворостых разлетелась от Л-А по всей Калифорнии, на выдвижном капитанском мостике их проклятого корабля появилась в сопровождении свиты сама FHS-77427, действительно очень похожая на голливудскую Миллу Йовович, только вдвое выше нее! То есть если летающие гуманоиды в их зеленых комбинезонах были ростом два метра тире два двадцать, то их капитанша FHS-77427 была ростом метра три, а то и больше! Я не хочу загружать свой рассказ цитатами из Метерлинка, но выход этой Железной Красотки так точно совпадал с описанием выхода из улья Царицы пчел (так Метерлинк именует пчелиную матку), что если бы не роковой трагизм ситуации, я бы просто расхохотался.

Она появилась на своем выдвижном капитанском мостике, как опереточная прима на сцене провинциального театра, — в рыцарских доспехах а-ля межпланетная Жанна д’Арк. Возможно, там, откуда они прилетели, она, изучая Землю по нашим телепрограммам, насмотрелась The Tudors, Shakespeare in Love и других исторических фильмов и сериалов. Не спеша подойдя к краю капитанского мостика, она, не повернув головы, протянула влево свою царственную руку, и тотчас один из ее двуметроворостых слуг положил в эту руку небольшой перламутровый (или лазерный) бинокль, который FHS-77427 поднесла к своим глазам и стала через него рассматривать Лос-Анджелес.

Гигантский и практически мертвый город, частично разграбленный городской чернью в последние часы бегства богатого населения, простирался перед ее холодными глазами. Не знаю, сравнивала ли она небоскребы «Банка оф Америка», «Калифорнийской Плазы-2», «Вэлс Фарго-3» и еще сотню самых высоких зданий города с построенными ее предками египетскими пирамидами или бесконечную перспективу застроек Голливуд-фривэя с какими-нибудь марсианскими или кассиопейскими пейзажами и в чью пользу она вынесла свое решение. Никакого выражения лица не запечатлели ее корабельные видеокамеры, показывающие землянам эту космическую царицу, захватившую нашу планету. Думаю, что с таким же бесстрастным лицом рассматривали покоренные города Александр Македонский, Тамерлан и Наполеон.

Впрочем, не так уж и долго длился этот обзор омертвевших городских окрестностей. Буквально через несколько минут со всех концов горизонта стали возвращаться в город летающие неизвестно на каких двигателях (вшитых в их комбинезоны? вмонтированных в их шлемы или в башмаки?) эти тучи зеленых гуманоидных особей. Отяжеленные почти непосильной даже для них ношей, они летели медленно и тяжело, как бомбардировщики. Но не к своему кораблю и не к своей царице-матке. Очень скоро мы поняли цель их полета — открытый стадион «Мемориал Колизей», почти античная, построенная в 1923 году, чаша с трибунами на девяносто три тысячи зрителей.

Да, именно туда они тащили свой еще непонятный нам груз, но вскоре и эти ноши, и общий замысел их работы стал определяться со всей своей ужасной простотой и откровенностью.

Каждая или каждый (комбинезоны и шлемы скрывали их пол) из этих зеленых гуманоидов волокли в своих лапах по гигантскому, весом чуть ли не в полтонны гранитному кубу, вырубленному, наверно, в соседних с Л-А хребтах Сан-Бернардино, Сан-Хасинто, Сан-Габриэль и Сан-Горгонио. А дальше я снова передаю слово Метерлинку:

«…Едва уляжется неурядица, произведенная шумным падением пчелиного роя [в новый улей], как уже в смешанной массе замечается разделение, очень определенное и совершенно неожиданное. Самая большая часть пчел, подобно армии, которая повиновалась бы только очень определенному приказу, начинает карабкаться широкими колоннами по вертикальным стенкам здания….

В это время остальные пчелы, то есть все оставшиеся в низу улья осматривают здание и предпринимают необходимые работы. Пол заботливо подметается, и сухие листья, веточки, песчинки одна за одной уносятся… Потом они осматривают все щели, наполняют и покрывают их пчелиной смазкой и начинают полировку стен с верха до низа здания…»

Я прошу прощения за длинную цитату, но работа этих невесть откуда прилетевших на нашу голову межпланетных гастарбайтеров (или гастарбайтерш) шла именно с таким пчелиным упорством и с такой же организованностью. Этот черно-зеленый рой с неимоверной сноровкой складывал гранитные кубы друг на друга, скреплял их не знаю каким образом, тут же полировал швы, прорезал водостоки, и буквально через час на огромном зеленом поле стадиона «Мемориал Колизей» стало рождаться здание, удивительно и пугающе похожее на…

Сидя в своем доме в Sunny Pine, я оторвался от телеэкрана, испуганно глянул на Кэт и прочел в ее глазах точно такой же испуг.

Они строили Чичен-Ицу!

Да, хотите — верьте, хотите — нет, но в рубленых и ступенчатых формах этого глухого каменного сооружения с косыми стенами, боковыми лестницами и внутренними вентиляционными ходами мы с Кэт одновременно угадали и почти вслух произнесли:

— Чичен-Ица! Канкун!

Но в этот миг изображение пропало с экрана.

2

Четырнадцать лет назад, в Рождество, наш новенький, только что спущенный на воду красавец-авианосец «Джон Кеннеди» пришел в Мексику на рейд Пуэрто-Морелос. И едва мы бросили якоря, как вся наша молодежь сиганула в увольнение по ночным дискотекам Канкуна, что в сорока милях на север от порта Морелос. А я и еще трое офицеров среднего возраста (мне тогда было тридцать) отправились в том же Канкуне в древний парк Шкарет, чтобы сплавиться по Подземной реке майя и покататься на дельфинах, как это обещано в туристических путеводителях. Но оказалось, что на дельфинах никто там не ездит, зато дельфины с удовольствием катают вас по огромной огороженной акватории. И происходит это следующим образом. Когда вы поплаваете с приглянувшимся вам дельфином, погладите его (или ее), угостите чем-то вкусненьким из пакета, который дают вам в кассе при покупке билета, а потом плашмя растянетесь на воде, он (или она) заплывают вам за корму, то есть, простите, за ваши пятки, упираются в эти пятки своим мягким носом и толкают вас с такой силой, что вы ракетой несетесь по воде.

И вот когда мы с друзьями пришли в этот дельфинарий, то все четверо остолбенели от чуда. По ультрамариновой глади акватории, слегка шевеля хвостом, летел дельфин, а впереди него не плашмя, а почти стоя, как фигура, украшающая нос древнего корабля, неслась юная дива и сказочная русалка из фильмов Диснея. Боже, как она была красива! Даже сам Морис Метерлинк потерял бы дар речи! Так что уж говорить о нас, простых моряках…

Но, как известно, наглость города берет.

Когда, выжимая свои роскошные каштановые волосы, эта нимфа вышла на берег, я подошел к ней, отдал честь (я был, слава Богу, в своей морской парадной форме) и, глядя в ее зеленые русалочьи глаза, сказал сухо и официально:

— Ваши документы, пожалуйста!

— А в чем дело? — удивилась она.

— Я представитель авианосца «Джон Кеннеди», флагмана американского военно-морского флота. Мы ищем русалку, которая сбежала из диснеевского фильма «Русалочка», и я уверен, что мы вас, наконец, нашли.

Она засмеялась, а юмор, как вы уже догадались, открывает сердца не только у земных женщин, но и у русалок. Кэт оказалась студенткой New Mexican Medical College, медицинского колледжа в штате Нью Мексика, и прилетела в Канкун на студенческие каникулы. Понятно, что, найдя в тридцать лет мечту всей своей жизни, я не оставил ее без конвоя даже на минуту. Мы вместе поехали в Чичен-Ицу, древнюю столицу майя, посетили там Башню Караколь, где была самая древняя в нашем мире обсерватория, поднялись на двадцатипятиметровую пирамиду Кукулькана и вместе ужасались «Пирамиде Черепов» и каменным платформам «Ягуаров и Орлов», где воины-«ягуары» и воины-«орлы» пожирали человеческие сердца. И вместе постояли у Cenote de Sacraticios, «Священного колодца», куда жрецы майя сбрасывали девушек, приносимых в жертву богам. Кэт холодела и дрожала от ужаса так, словно слышала крики тех бедных дев со дна колодца. Даже потом, когда поздно вечером мы со свечами в руках сидели с прочими туристами вокруг знаменитой пирамиды Кукулькана, слушали магическую музыку тольтеков и смотрели выступления «пожирателей огня» и прочие древние фокусы и фейерверки, она, с трудом отходя от пережитых ужасов, доверчиво жалась ко мне, и я с радостью грел ее в своих объятьях…