Избранные стихи в переводе А.Гомана - часть 1 - Натан Альтерман

Как их хотел застичь врасплох, проникнуть жаждал в суть их мощи,

Их мысль, сокрытую от глаз,

Преследовать, кружа...

Вот, вот она! Явилась, словно лань, что вышла вдруг из рощи.

Как в миг творения, дрожит, напряжена...

Себя очистить места нет верней стремнины у порога,

Нет ничего светлей росы на пепле в этот миг.

Их красота, их широта, их свет достались им от Бога,

Но их душа, друзья мои, явилась им из книг.

Во имя ветра с гор, что гонит пепел прочь и жизни сеет,

Во имя губ росистых Хамуталь (Поверьте мне,

Она – в деревне, в книгах ли – любима матерью своею

И для неё равно прекрасна в свитках и в вине), –

О Бог мой, сохрани пергаменты на век наш и навеки

От моли, сырости и злобой искажённых лиц,

Но более всего, как от огня, – от дури человека

Храни, Господь, от мудрости тупиц.

Вот мой рассказ. Как знать, не тщетными ль мои усилья были:

Любовь и страсть его не каждый примет и поймёт.

Но я его привёл, и с теми девятью, что вы сложили,

Как брат, пусть путь им предначертанный пройдёт».

И с лицами тёмными так говорят

Ему его братья: «Ты брат нам, наш брат!»

Хор

Брат на том, помедлив малость,

Завершил рассказ.

Речь ещё держать осталось

Семерым из нас.

Здесь, в корчме, друзья, случится

Нам дозор нести.

Этой ночью здесь родится

Тихо меч десяти.

Он – любовь и гнев. Проснётся,

Лишь придёт беда.

На виду у всех клянётся

Верным быть всегда.

Он, как книга, не устанет

И не сдастся в плен.

Не забудет, не обманет,

Не склонит колен.

Одиноки ль, нелюдимы

Иль средь шумных встреч –

Братству преданность храним мы,

Словно в ножнах меч.

Мы за братьев троекратно

Пили в их черёд,

А теперь четвертый брат наш

Говорить начнёт.

6. Хвала легкомыслию

«Может в эту дождливую ночь без просвета

Лишь весёлым рассказом душа быть согрета.

В доме тьма, красит лица камина костёр.

Так вернись же, веселье, как осень иль лето,

Дерзких нам покажи дщерей Каина этих,

Покажи нам бесовских сестёр!

Мне ль сейчас презирать вас, невест без наряда?

Кто я, чтобы бросать свысока на вас взгляды?

Заходите, вас ветер беспечный принёс

С песней певчих дроздов (и другой нам не надо),

С музыкальной шкатулкой (смесь горя с отрадой

Из обрывков мелодий и слёз).

Я пленился одной, легкомысленно милой.

Двери запер на ключ и засовы задвинул,

Чтоб не скрылась, пока не обсудим делá.

Тебя, дочь моя, совесть не слишком томила,

Ты такою была с дней помолвки с любимым:

Лишь до крайних домов ты за мною пошла.

Я тебе не припомню – неверной, строптивой –

Ни красы твоей (может быть, малой и мнимой),

Ни достоинств других, что нельзя доказать.

Ведь тебе, как веселью без причин и мотивов,

Место есть в песнях братьев – серьёзных, правдивых,

И они со свечой тебя будут искать.

Сколь бы ни были песни умны их и вéрны,

В них, как искры, блестят часто глупости перлы,

Легкомыслие брызжет искристым вином.

Быть бок о бок с тобой ум их вправе, наверно.

Ведь чем горд так весь род их, сестра наша серна? –

Меж тобою и ними отдалённым родством.

Вместе с певчим дроздом ты б от нас улетела

Слушать ветер, чья песнь беззаботно воспела

Размалёванных торжищ дешёвый наряд.

Как перо легковесна ты, нет тебе дела,

Что твой дар нам – одна лишь тоска без предела.

Но к тебе будет вечно прикован мой взгляд.

Девять вкусов у мира, но нам всех приятней

Яблок вкус, что получены нами бесплатно,

Словно выигрыш правилам всем вопреки.

Несерьёзнейших ягод есть гроздь, вероятно,

Чей осадок в стакане всех вин ароматней.

Есть сует суета, чьи дыханья легки.

Есть вселенная игр – весела, безоружна

Перед лёгкостью чувства любви ненатужной,

Чей внезапный приход, как роса, лёгок, прост.

Там печали рука груз свой бросит ненужный,

Там в устах плача рифмы сплетаются дружно.

И над всем этим – выше помянутый дрозд.

Там ко блюдам обычным есть чудо-приправа:

Иронично смотреть на почёт и на славу

(Нашей чести, о братья, не страшен сей суд).

Там высокие речи отвергают по праву,

Если нет в них мгновений весёлого нрава,

Чьи цветы между фраз, как живые, цветут.

Пусть тебя, Легкомыслие, горести минут,

Ни узды, ни вожжей на тебя не накинут!

Ты для жизни – крыло, ты – сестра для певца.

Сколь безвредна, ты знаешь, смешная личина

По сравненью с несчастьями, коих причина

В лиц серьёзности вечной простака и глупца!

Как не вспомнить нам, братьям, в ночи без просвета

О тебе: наши души тобою согреты,

Ты ведь тоже родилось на этой меже,

Где когда-то падём, распростившись со светом

(Вниз лицом или вверх обратившись при этом,

О чём старший пространно сказал здесь уже)."

И братья вздохнули, видать, неспроста:

«Где ж ты, легкомыслие, где суета?!»

Хор

  

Брат закончил речь. Сказали

Суд свой братья: «Толк в ней есть.

Шестерым уже внимали,

Четверым окажем честь.

Зависть, гнев, любовь и братство –

Всё нам важно рассмотреть.

Нужно всё же постараться

И мелодию пропеть.

Мы над каждой речью бились:

Суть и смысл их прояснить,

Легкомыслию стремились

В них дорогу преградить,

Но не многого добились –

Песня ход смогла прорыть!

Где ты, ликующая песня,

Как флейты звук легка, проста?

Когда придёшь, зари чудесней,

Как бы случайно, просто так,

И без условностей ненужных

Своей красы нам явишь свет?

Чтоб мы тебя не гнали дружно –

Мол, для таких здесь места нет.

Да, всяк из нас по воле правил

Всегда был сдержан, хладен, строг,

Даже когда он песней славил

Игры веселье между строк.

И до сих пор благополучно –

Серьёзно, словно о судьбе, –

Мы, Легкомыслие, научно

Вовсю толкуем о тебе.

Быть может, молнией играя,

Что легче лани в небе мчит,

Природы сила неземная

Одна хранит твой дух и вид.

Быть может, гром в повозке тряской

И дождь под вьющимся плащом,

Как фавны древние, сквозь пляску

Твою свирель несут ещё,

И, может, станешь ты привычным,

О Легкомыслие, для нас

В местах уж вовсе необычных –

Ведь кто тебе пределы даст?!

Нежданно вдруг сверкнёшь беспечно

Тому, кто тяжко – ночь и день –

Всё строит, строит город вечный,

А сам он – дни его, что тень.

Тебе в неволе не сидится,

Для песни надобен простор.

Так просим милости явиться

Сюда, за наш просторный стол!"

Песнь братьев высоту набрала

И завершилась, как хорал.

Седьмого очередь настала,

И, приступив, он так сказал:...

Приложение: Комментарии переводчика к циклу «Песнь десяти братьев»

Эти комментарии помещены для обсуждения на форуме сайта «Натан Альтерман» http://www.alterman.org.il/ в апреле 2012 г. (иврит):

1. Цикл стихотворений «Песнь десяти братьев» Альтерман начинает «Старым вступлением», в котором размышляет о смерти:

Может, кто-то не встретит восход:

За ночь смерть настигает многих...

А далее, в стихотворении «Корчма», он вкладывает в уста Старшего брата шестидесяти лет такие слова:

Кто же знает, где час его страшный найдёт...

Почему именно 60? Предвидел ли Альтерман (1910-1970), что умрёт в этом возрасте?

Когда Альтерман писал первые стихотворения этого цикла в 1940 г., ему было 30 лет, т. е. половина от 60-и. Не имел ли он в виду половину жизни? И сразу же приходит на ум:

Nel mezzo del cammin di nostra vita

Или в переводе М. Лозинского:

Земную жизнь пройдя до половины...

Такими словами начинает гениальный итальянский поэт Данте Алигьери свою «Божественную комедию» и продолжает:

я очутился в сумрачном лесу,

утратив правый путь во тьме долины.

А что пишет Альтерман в стихотворении «Корчма»?

....Вы молчите, веселья в вас нет,

Вы мрачны, словно лес среди ночи...

....Поднялися в ущелье воды.

Намёки вполне прозрачны.

Цикл стихотворений Альтермана имеет дидактический характер, не характерный для других его произведений, но не только характерный, но и предельно важный для поэмы Данте.