Интерлюдия (ЛП) - Дар Оден

— Чёрт возьми, Лина, ты так хорошо пахнешь.

Без всякого предупреждения он раздвигает мои распухшие губы своим языком, мучая меня, медленно водя им взад и вперед. Слизывая мои соки, он бормочет:

— Такая вкусная, — продолжая атаковать мою киску.

Моя рука тянется к его густым волосам, дёргая их, когда начинается образовываться новый оргазм.

— Джулиан… Джулиан… пожалуйста, — задыхаюсь. Я раскачиваюсь против его рта, прежде чем бесстыдно потереться о его лицо. Его тёплый рот на моём клиторе, интенсивно посасывает его. Толстые пальцы снова входят в меня, талантливыми движениями подводя меня к сильному оргазму, который заставляет меня задыхаться.

Мой разум затуманивается.

Через несколько секунд его язык заменяет пальцы. Его талантливый язык повсюду. Погружается в меня. Нежный, но твёрдый, над моим теперь уже сверхчувствительным клитором, когда очередной оргазм застает меня врасплох.

— О-боже-о-боже-о-боже-о-боже… Джулиан… — я стою, одна нога закинута ему на плечо, а другая дрожит, но я не могу сдвинуться с места. Он не останавливается. Его рот безжалостен, отказываясь дать мне передышку. — Я не могу… пожалуйста, — умоляю я. Джулиан продолжает вылизывать меня ещё несколько минут, прежде чем запечатлеть сладкий поцелуй на моём лоне. Когда он смотрит вверх, наши глаза встречаются. Глаза у него чернильно-голубые. Нигде ни следа серого или зеленого. Мои глаза спускаются к его подбородку, и остатки моего оргазма на его лице заставляют меня покраснеть.

Мягко поставив мою правую ногу обратно на пол, он грациозно встаёт. Читая по моему лицу, которое не скрывает отблеск моих сильных оргазмов, он не произносит ни слова. Одним быстрым движением его сильные руки поднимают меня и несут через огромный номер, когда мы, наконец, добираемся спальни, где занимаемся отчаянной любовью в течение следующих нескольких часов. 

 Глава 8

Звук телефона Джулиана пугает меня. Я всё это время не спала и размышляла. Это ведь нормально — хотеть, нуждаться в близости. Телефон снова гудит. Я оборачиваюсь и с удивлением обнаруживаю, что он крепко спит. Я тянусь к телефону рядом с его стороной кровати и замечаю, что звонит доктор Стивенс. Ответив на звонок, я сразу же разбудила своего возлюбленного.

— Джулиан… — в отчаянии я начинаю гладить его по руке. — Джулиан, это доктор Стивенс. — И через мгновение его светлые глаза открываются, когда я протягиваю ему телефон. Джулиан почти ничего не говорит, и я с удивлением наблюдаю за ним. Как только звонок заканчивается, он наклоняется ко мне. — Отец проснулся и чувствует себя хорошо. Мы можем увидеться с ним через час. — Я сияю от этой новости, когда он нежно целует меня в губы. Мы оба встаём с кровати, направляемся в огромную ванную комнату и принимаем душ, как будто вместе уже несколько лет. Для нас это кажется обычной рутиной, хотя мы впервые проснулись в одной постели, как любовники.

Следующие дни мы проводим в ожидании, когда Марсель оправится после операции. Из-за слабости его ещё не отпускают домой. По мере улучшения его состояния с Ленокс-Хилле, отель «Марк» становится временным домом Джулиана. Наше памятное воссоединение больше не повторяется, и я снова становлюсь жертвой случайной связи. Кем я стала? Я была женщиной, ожидавшей, пока ей исполнится двадцать лет, чтобы потерять девственность с парнем, которого она знала уже много лет. Я также та самая женщина, которая была только с одним парнем ещё несколько недель назад.

На следующий день после моего незабываемого свидания с Джулианом я вернулась в свою квартиру на Ла-Гуардиа-Плейс, потому что он не пригласил меня остановиться у него в отеле. В глубине души я молилась о приглашении, но оно так и не поступило. Я продолжаю разочаровываться. Более того, какая-то часть меня всё ещё полна гнева и боли.

Я продолжаю пешие прогулки в центр города, чтобы ежедневно навещать Марселя в больнице. Я сижу с ним часами напролёт, слушая плейлист классической музыки, который сделала для него на своём телефоне. Иногда я читала произведения его любимых авторов, Э. М. Форстера и Джеймса Джойса. Начиная с раннего вечера и в течение всей ночи, я нахожусь дома, работая над партитурой для «Исчезновения» Холланда Кингсли. Я не напоминаю об его срочных звонках. Когда придёт время, Марсель, в конце концов, расскажет о насущном вопросе, который ему нужно было обсудить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На следующей неделе к нам присоединяется Алистер. Во время нашего совместного пребывания с Марселем, Алистер брал свой чёрный альбом для рисования и рисовал разные портреты. Помимо того, что он художник, Алистер также хорошо разбирается в поп-культуре и политике. Нет такой темы, которую он не мог бы обсудить, за исключением своей матери и покойного отца.

Каждый день я наслаждаюсь едой с Джулианом и Алистером, обычно до или сразу после моего визита к Марселю. Как и мои отношения с Джулианом, отношения Алистера с его кузеном также возобновились. Пока Марсель спит, Алистер говорит:

— Джулиан был так зол на весь мир после смерти Кэролайн. Он перестал разговаривать со мной. Так было до недавнего времени. Джулиан, Марсель и Астрид — это всё, что у меня есть.

Ещё до сердечного приступа Марсель уговаривал жену помочь Алистеру в его начинающейся художественной карьере. Будучи сама меценатом, Астрид была знакома с галереями в Нью-Йорке и Лондоне. В течение следующих шести месяцев она организовала для него выставки в двух лондонских галереях.

Сидя в больничной палате с кузеном Джулиана, пока Марсель сдавал анализы, Алистер предлагает:

— Лина, давай я тебя нарисую.

— Ты шутишь, да?

— Милая, не тогда, когда речь заходит о моём искусстве. Давай я нарисую тебя обнажённой, — предлагает он, вертя в руках графитовый карандаш и не сводя с меня голубых глаз. Его тёмно-русые волосы растрёпаны, как будто он только что проснулся. Щетина на его подбородке определённо появилась больше суток назад. Его чёрная футболка с коротким рукавом не скрывает татуировки, набитые на его сильных руках. На потёртых тёмных джинсах, которые на нём надеты, есть пятна краски. Если бы Алистер сейчас курил сигарету, то выглядел бы как плохой мальчик из фильма шестидесятых годов.

Я тут же отклонила его предложение.

— Ни за что.

— Не волнуйся, милая. Я вообще ни на что не претендую. Я знаю, что ты не доступна. Но это не значит, что я не могу заглянуть в меню. — Он подмигивает, и когда на его лице появляется озорная улыбка, он напоминает мне Алекса Петтифера из «Супер Майк».

— Что ты имеешь в виду? — этот разговор сбивает меня с толку.

— Я знаю о тебе и Джулиане.

— О нас? — Я продолжаю смотреть на свои руки, лежащие на коленях. — Джулиане и мне, — говорю я, затихающим голосом.

— Ты мне снова ничего не скажешь? — посмеивается Алистер. — Джулиан всегда был влюблён в тебя. Даже если вы с ним не являетесь исключительными, вы всегда будете не доступны. Но это же такой позор. Мы могли бы прекрасно провести время вместе. — И в этот момент я чувствую его присутствие. — Кстати, о дьяволе. — Джулиан подходит к нам, ставя между нами стул, который принёс с собой. Алистер больше не упоминает о своём предложении нарисовать меня. Он также не признаёт, что секс между нами был бы потрясающим. Вместо этого мы проводим остаток дня, обсуждая Алистера и его предстоящие выставки.

То, что мы с Джулианом пережили в эти две отдельные ночи, больше не повторялось, и я бы солгала, сказав, что не была разочарована. Я не только разочарована, но и опустошена. Я могу забыть обо всём, даже о том, что съела всего несколько минут назад, но я не могу забыть свои интимные моменты с ним. К сожалению, я всё это помню.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

О чём я только думала? Наверное, я ожидала ещё одного повторения. Каждую ночь, когда я возвращаюсь домой без сопровождения и в одиночестве, ноющая боль притупляет моё сердце.

В этом одиночестве, мысли о том, что могло бы быть, терзают мой разум. Сны о том, как Джулиан целует меня, прикасается ко мне, занимается со мной любовью, как будто я единственная женщина в его жизни, повторяются постоянно. Хотя мне нужно выбросить его из головы, но чем больше я стараюсь, тем труднее забыть о нём и о том, что он заставляет меня чувствовать. Он как наркотик, к которому я пристрастилась. Вибратор «Jack Rabbit» от Патти был просто находкой. И хотя «Волшебная Палочка» до смешного тяжёлая, я признаю, что часто ею пользуюсь.