Интерлюдия (ЛП) - Дар Оден

— Это фильм, снятый по мотивам «Исчезновение» Холланда Кингли. Да? — спросила Мисс Пендлтон, ставя передо мной новую чашку кофе.

— Спасибо. Да, и «Darling Films» приобрела права на экранизацию книги. — Я сделала глоток, наслаждаясь итальянской обжаркой и одновременно восхищаясь мужчиной, от которого у меня по-прежнему перехватывало дыхание.

— «Darling Films»? — она склонила голову набок и посмотрела на Джулиана, намазывающего маслом кусок хлеба. Он поджал губы и покачал головой.

— Да, это мой четвёртый фильм с ними. Я до сих пор не могу поверить, что снимаю экранизацию одной из моих любимых книг вместе с одной из лучших женщин-режиссёров. Это работа мечты, но…

— Но, что? — перебил Джулиан, не в силах скрыть тревогу в голосе.

— Кроме неуловимого мотива, я не смогла записать ни одной конкретной сцены, и это сводит меня с ума. Просто творческий блок, наверное.

Он взял мою руку своей правой и сжал её.

— Дорогая, просто отпусти. Подумай о том, что эта сцена заставила тебя почувствовать, и она придёт к тебе. Твоя музыка — ещё один персонаж фильма.

— Но что, если мой музыкальный персонаж решил бороться с чувством фильма?

Он наклонился и поцеловал меня в лоб.

— Моя гениальная женщина, ты же знаешь, что этого не случится.

Моя гениальная женщина.

Этот человек больше верил в мои музыкальные способности, чем я сама.

Когда мы втроём закончили трапезу, я и Джулиан вернулись в ванную, чтобы помыть друг друга, только чтобы снова заняться любовью, и я оседлала его, когда он сел на скамейку для душа. Это было больше шести часов назад.

Теперь, в его постели, я лежу без сна, испытывая боль, но вполне довольная. Мужчина, потрясший мой мир, выходит из своего домашнего офиса, снимая очки в чёрной оправе, которые делают его ещё более сексуальным. Он потирает усталые глаза и предлагает:

— Пойдём в библиотеку.

Первый этаж двухуровневой квартиры огромен и вмещает его личную библиотеку. Окружённая окнами от пола до потолка, она выглядит совсем не так, как обычная библиотека. Хотя на стенах висят первые издания в тёмных кожаных переплётах, комната светлая и просторная. Как и остальная часть дома, белые стены позволяют всем произведениям искусства сиять. Встроенные книжные полки также выкрашены в белый цвет. Мы с Джулианом сидим рядом на светло-сером U-образном диване, спроектированном Хеленой Эмерсон. Одетая только в одну из его винтажных футболок, я должна была чувствовать себя неловко, но ничто такого и близко не было. Джулиан одет в белую хлопковую футболку и серые хлопковые спортивные штаны, приспущенные на бёдрах, открывая V-образные мышцы, которые я облизывала прошлой ночью. Его слегка взъерошенные тёмные волосы отросли на несколько дюймов. Когда я смотрю на великолепное создание передо мной, я вспоминаю, как он занимался интенсивной, энергичной любовью со мной три раза прошлой ночью и дважды сегодня. Он буквально оттрахал меня на неделю вперёд.

Наши руки переплетены, и его большой палец делает небольшие круги по моей левой ладони. Я поджала под себя босые ноги, и мне потребовалось вся сила воли, чтобы не наброситься на Джулиана, хотя мы занимались безумным сексом пять раз меньше чем за сутки. О да, я стала жадной, ненасытной, похотливой женщиной. Наверное, именно это и происходит, когда тебя годами лишают секса.

— Ты ведь тоже это чувствуешь, правда? — спрашивает Джулиан.

— Ты что, издеваешься? У меня всё тело болит. Болит. Я едва могу ходить. — Я смеюсь, и тем не менее, это правда. Забудьте о хождении вокруг да около. Он так сильно оттрахал меня этим утром, что мне пришлось отлёживаться несколько часов.

— Нет, я серьёзно, — говорит он, указывая между нами.

Нами.

Мои яичники вот-вот взорвутся.

Я тут же киваю.

Продолжая держать меня за руку, он спрашивает:

— Как долго ты пробудешь в городе? — это первый раз, когда Джулиан спрашивает о моём пребывании здесь. Поскольку жениха больше не было, я предполагала, что пробуду в Нью-Йорке бесконечно долго. Трудно поверить, что я была помолвлена почти шесть лет, а мужчина, за которого собиралась выйти замуж, буквально вышвырнул меня за дверь несколько недель назад. Более того, он не связывался со мной после своего сообщения. К сожалению, я до сих пор думаю об Эндрю каждый день и задаюсь вопросом, как он поживает. Нелегко забыть того, кто был неотъемлемой частью моей жизни в течение шестнадцати лет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И поскольку Джулиан и моя работа занимали всё моё время, я не думала о западном побережье. Нью-Йорк всегда был моим домом. У меня здесь квартира, и мои самые близкие друзья тоже живут здесь.

Ненасытный мужчина, по которому я схожу с ума, здесь, рядом со мной.

— У меня нет определённого графика, но если всё пойдёт хорошо с проектом, по крайней мере, ещё на месяц задержусь. — Почему я просто не сказала ему правду? Почему я просто не сказала ему, что у меня нет никакого желания возвращаться в Лос-Анджелес, кроме как забрать свои вещи?

Он просто кивает, но не предлагает каких-либо вариантов. После нескольких минут неловкого молчания Джулиан берёт меня за обе руки. Его искрящиеся глаза изучают мои. Откашлявшись, он говорит:

— Я хотел бы кое-что предложить.

Лина, в последний раз, когда он сделал тебе предложение, ты ушла из его дома с разбитым сердцем, выглядя как ночная бабочка.

— Один месяц. Один месяц, когда мы будем полностью одни.

— Что? — спрашиваю я.

— Я хочу, чтобы мы проводили больше времени вместе, пока оба в городе.

— Больше?

— Да, больше.

Я делаю короткую паузу, подыскивая нужные слова.

— Джулиан, я не знаю, что у меня с Эндрю. У нас с ним общая история.

— Эндрю? Между вами всё кончено.

— Да, мы расстались. Но я не знаю. Я всё ещё привыкаю к одиночеству, — я делаю паузу. — До тебя он был всем, что я когда-либо знала. И ты не заводишь отношения. То, что ты хочешь, временно, —выдыхаю я, прежде чем продолжить: — Я удивлена, что какая-то часть меня хочет принять твоё предложение… но ты такой… такой сложный. Засранец.

— Прошу прощения?

— Я сказала, что ты засранец. — Моё признание или, вернее, моё смелое заявление удивляет его. Он наклоняет голову и поднимает бровь.

Я поднимаю указательный палец.

— Да, действительно, засранец! Ты бросил меня после того, как мы занимались любовью. Ты оставил меня одну в своём собственном доме с запиской. Запиской. Было бы лучше, если бы ты остался и просто сказали: «Было весело, но, пожалуйста, уходи». Ты знаешь, как я была унижена, обнаружив Мисс Пендлтон на кухне? Я была практически голой, когда искал тебя. Мне было больно думать, что я такая плохая любовница, что ты не можешь иметь дело со мной лично. Хочешь верь, хочешь нет, но это было гораздо больнее, чем расстаться с человеком, с которым я была помолвлена.

— Мне так жаль, детка, — мягко говорит Джулиан.

— Не «деткай» мне. — Чёрт бы его побрал, мне нравится, когда он называет меня «деткой».

Джулиан притягивает меня к себе, и я не могу удержаться, чтобы не прижаться ближе к нему. Будь сильной, Лина! Теперь моя голова покоится на его плече. О, чёрт возьми! Когда я вдыхаю его запах, мои мысли блуждают в особом месте. Я ничего не могу поделать, но упиваюсь его теплом, когда он продолжает:

— Последнее, что я хотел сделать, это причинить тебе боль. Мне нужно было ехать в Лондон, и я тоже испугался.

Я быстро отстраняюсь, увеличивая расстояние между нами.

— То есть ты уехал в Лондон, даже не поцеловав меня на прощание? И ты испугался? Ты понимаешь, как поступил со мной несколько недель назад? И тот факт, что я позволила этому, — говорю я, указывая между нами, — случиться снова…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Джулиан перебивает:

— Несколько раз, замечу.

Когда его глаза встречаются с моими, я удивляюсь, проливая слезу. Подушечкой большого пальца он стирает её с моего лица.

— Дорогая, мне так жаль. Моему поведению нет оправдания. Поездка в Лондон была неизбежна. — Проходит минута молчания. — Я также хочу, чтобы ты знала, что я растерялся. Я никогда прежде не испытывал такой близости к кому-либо, как в ту ночь с тобой. И…