Тень Башни - Екатерина Соллъх

– Слушай меня. Если заметишь нелогичность, сразу скажи, – Харальд решил пересказать ему всю цепочку, так легче было самому всё сопоставить. Юноша кивнул. – Сестра приехала ночью, её послали именно вечером, чтобы ей пришлось переночевать в городе. За это время отец установил в её комнате прослушку. Он – параноик, ему нужно было знать мои мысли, но поставить жучки у меня он не мог – я ведь сразу всё проверил. Он усыпил мою бдительность.

– Зачем ему знать твои мысли? Ему ведь не в чем тебя подозревать? – Дэнель наклонил голову к плечу. Харальд иногда пересказывал ему ход какого-нибудь сложного расследования, чтобы самому в нём лучше разобраться. В такие моменты вопросы не запрещались.

– Нет. Он хотел знать мой настрой, сейчас объясню. Он попросил меня приехать пораньше, как и Рихтера, хотя в этом не было нужды с точки зрения свадьбы. Но в этом был другой смысл. После ужина мужчины обычно идут в курительную комнату, чтобы спокойно побеседовать о мужских делах. Он хотел оставить нас с Рихтером почти наедине. Рихтер, конечно, говорил банальные вещи, да ещё и с таким пафосом, но отец явно его одобрял. Значит, в его словах было что-то важное. Отец хотел, чтобы я это услышал. Присутствие всех остальных при этом было не желательно. Не просто услышал. Он дал мне понять, что одобряет Рихтера, и что я тоже должен быть на его стороне.

– Но почему тогда этот Рихтер не поговорил с тобой напрямую? И когда твой отец успел так проникнуться его идеями, они недавно встречались?

– Хороший вопрос. Возможно, отец был в городе из-за подготовки к свадьбе и зашёл к Адель. Надо будет спросить её. А Рихтер… либо ещё зайдёт, либо так и будет говорить намёками.

– А о чём он говорил?

– Как обычно. У власти должны быть только представители высшей расы и никто иной. Только тогда наша страна достигнет величия.

– А разве сейчас не так?

– В том-то всё и дело.

Где-то в глубине дома гулко ударил колокол. Харальд стряхнул с себя Дэнеля и отправился в ванную. Надо было привести себя в порядок перед обедом. Всё логично. Всё складывается. Надо ещё раз прокрутить в голове пьяный бред Рихтера, ведь что-то там очень нравится отцу, а ему не хотелось идти у него на поводу, но и идти против него он тоже не хотел. По крайней мере явно.

Харальд спустился в столовую всего за пару минут до того, как начали бить часы. Он едва успел сесть за стол, когда на лестнице послышались шаги отца. Хильдегерд вошёл, привычно окинув собравшихся взглядом, полным презрения. Харальду показалось, что на нём его взгляд задержался чуть дольше, чем на остальных. Могло и показаться. Завтра будет репетиция церемонии – долгое и утомительное мероприятие. Завтра же приедет жених. Значит, надо успеть переговорить с Адель сегодня. Значит, если Рихтер захочет поговорить с ним, то сделает это он тоже сегодня. Харальд задумчиво обмакнул кусочек мяса в клюквенный соус и отправил в рот. Информация. Её слишком много и, в тоже время, недостаточно. И, кажется, в соусе слишком много корицы. Генрих о чём-то тихо беседовал со своей спутницей, Марго шептала что-то на ухо мужу. Общий разговор не складывался. К тому времени, как подали десерт, молчание стало почти невыносимым. Харальд не обращал внимания на то, что ел. Главное успеть переговорить с Адель. Все поднялись из-за стола одновременно, после того, как встал отец. Когда он удалился, кто-то вернулся к столу, кто-то направился к лестнице. Харальд решительно подошёл к Адель.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Тебе утром нездоровилось. Позволь мне проводить тебя в комнату, – Адель непонимающе взглянула на брата, но потом кивнула. Она поняла, что его забота лишь предлог.

Они поднялись наверх к жилым комнатам. Говорить в комнате было опасно, на лестнице их ещё могли услышать из столовой, оставался коридор.

– Адель, скажи, отец виделся с тобой в городе? Заходил к тебе?

– Зачем тебе, Харальд? – она замялась, но потом прямо посмотрела на брата, – ладно. Да, он заходил. Приезжал к фон Шетендорфу. Зашёл проведать меня, я тогда только родила. Ушёл разочарованным, он тоже хотел, чтобы родился мальчик. Потом долго разговаривал с мужем. Я не знаю о чём. Прости, Харальд, я, правда, не знаю. Можно мне вернуться в комнату, мне нехорошо.

– Конечно, прости, Адель, – Харальд проводил сестру до комнаты и вернулся к себе. Значит, вот когда они встречались. Он был прав, дело было в Рихтере. Возможно, стоит ждать его визита.

Но Рихтер так и не пришёл. Харальд прождал его до ужина. Дэнель переписывал книгу, сосредоточенно водя электронным пером по бумаге. Короткие, но сильные разряды оставляли ожоги на специально обработанных листах. Маленькая батарейка работала несколько месяцев, а выглядело так, словно написано чернилами. Ещё одна блажь. Настоящих чернил сейчас уже не найти. Харальд отложил книгу, которую читал, и встал. Чего выжидает Рихтер? Или всё-таки не в нём дело? Пора было идти на ужин. Харальд неторопливо переоделся и вышел из комнаты.

Электронное перо чуть потрескивало, выводя слова по белой бумаге:

Вокруг меня, как полог, тишина,Тепло твоё меня уже не греет.Клянусь тебе, я не сойду с ума…Лишь потому, что просто не успею.

Сгорю в лесу оставленным костромВ холодном мраке множества ночей.Я не сойду с ума и не вернусь в твой дом.Не твой уже, и, в общем-то, ничей.

Я кровью своей землю напою,Отчаяньем наполню шум дождя.Нет, без тебя с ума я не сойду.Я просто жить не буду без тебя.

Слова странным эхом отдавались в голове Дэнеля. «Я просто жить не буду без тебя». Слова, всего лишь слова, написанные человеком, который уже давно умер. Слова, не понятно о чём, неизвестно кому написанные. «Я просто жить не буду без тебя». Слова, пульсирующие в мозгу. Если бросит, то не буду. Ни за что. Я его, а он мой. Харальд. Дэнель произнёс имя вслух, пробуя на язык. В его глазах тревога, в последнее время он так напряжён. И в тоже время, так нежен. Это непривычно, странно. Имя, теперь есть имя. Словно пелена упала, словно очнулся от сна. Теперь можно уйти… или остаться по собственной воле. Своя воля. Ненависть. В памяти вспыхивают воспоминания, яркие, тревожные, тусклые, странные. Дождь и серый асфальт, холод, ненависть, огонь внутри. Бледно-голубые глаза и протянутая рука. Так они встретились. Голубые глаза погасили ненависть, заставили многое забыть. Но тот же человек и вернул его обратно, вернул другим, обновлённым. Сильным, бессмертным. Потому что, пока жив он, я тоже буду жить. Сердце бьётся пойманной птицей. Хочется защитить, он ведь так уязвим, один против всего мира. И согреть, согреться самому, спастись от дождя. Внутри просыпается огонь, что когда-то горел в груди. Он сказал, «ты поймёшь». Что это за книга, о чём эти слова? Что за чувство они описывает, что так сильно откликается на них? Дэнель перевернул страницу. Глаза болели, пальцы шевелились с трудом, но работы ещё было много. Он устал, наверное, из-за этого в голову лезут странные мысли. Харальд. Хотелось снова его увидеть, почувствовать. Он там, внизу, с другими людьми, кто-то дружелюбен, кто-то даже опасен. Хочется быть рядом.

Этой ночью – тепло твоих рук,Яд луны, шёлк и сладость вина,Нашей кровью начертанный кругИ прогулки за гранями сна.

В спальне – измятая постель, воспоминание о тепле, которое только он может дать ему. Дэнель отделился от измученного тела. Мир вокруг выглядел иначе. Пульсирующие нити, переплетённые в сложный узор, мерцание, не видимое глазу. Где-то далеко за стенами, дальше по дороге, этот узор становился болезненно неправильным, изощрённо безумным, диким. Вниз, двери, стены – не помеха. К нему.

В колдовском полуночном бреду.Этой ночью мы только вдвоём.Ты меня не предашь, но и я не уйду.Мы сегодня с тобой не уснём.

Столько людей за столом. Он раньше встречал лишь одну. Женщину по имени Гринхильда. Она не была врагом, скорее, союзником. От этих людей пахло страхом, пороком, гордыней, ложью, преданностью, предательством. Но только он одного пахло теплом. Дэнель скользнул к одному из стульев. Так хотелось прикоснуться. Спина Харальд выпрямилась, он чуть повернул голову. Почувствовал, хоть и не подал виду.

Нас, конечно, на утро найдутИ растащат по разным углам.Не забуду тепла твоих рукИ своё им тепло не отдам.

Дверь, ведущая из холла в столовую, распахнулась. Сидевшие за столом люди резко повернулись. На пороге стоял высокий мужчина в военной форме. Широкие плечи, седая грива, льдисто-голубые глаза. За спиной его юноша в такой же военной форме, только с другими знаками отличия, похожий на него как две капли воды.

Нас разденут на радость толпе,Разопнут на соседних крестах.Только я продолжаюсь в тебе.Только ночь бьётся в наших сердцах.

В глазах людей удивление, его явно не ждали.