Знак черепа - Джон Данн

Должен признать, язык у негодяя был подвешен недурно, и плести всякие небылицы он был настоящий мастак, так что вскоре мы оказались опутанными паутиной его повествований. Этому способствовала и его внешность: дубленая соленым ветром кожа на рябом от оспы лице, лысый череп с ужасным шрамом и большой багровой шишкой справа под окровавленной повязкой, а также грубый хриплый голос, которым он разглагольствовал о сокровищах, скрытых в таинственных загадочных местах, и о проклятии Пурпурной Смерти. Он держал нас в постоянном напряжении и отлично чувствовал это, точно так же, как удильщик чувствует щуку, когда та заглатывает блесну. Кто из нас не терял головы при мысли о некоем «Поле чудес», где золото и серебро, не говоря уже о жемчуге и прочих драгоценностях, только и ждут, чтобы кто-нибудь пришел и выкопал их? А ведь наживка в рассказах пирата казалась совсем настоящей!

Алчный блеск снова появился в глазах сэра Ричарда. Мои, по всей видимости, горели подобным же огнем, а юный Мадден был откровенно очарован происходящим. В конце концов, у него имелись для этого более весомые оправдания, потому что физические недостатки не позволяли ему участвовать в мальчишеских играх и забавах, тогда как мозг развивался под воздействием живительных сил, предназначенных для создания крепкого, здорового организма, и жизнь его, несомненно, представляла собой постоянный мучительный конфликт между духом и сковывающим его искалеченным телом.

Сэр Ричард внешне оставался непреклонен. Он извлек шпагу из ножен и положил ее поперек стола, рукоятью к себе. Затем обернулся ко мне:

— Развяжите этого человека, Пенрит, и дайте ему стул. Фрэнк, прикажи принести пива. Мы выслушаем твою историю, милейший, но смотри, не пытайся обвести нас вокруг пальца! При первом же намёке на лукавство ты отправишься за решетку!

Принесли эль, и пират осушил кружку единым духом.

— Разговор лучше клеится, когда глотку промочишь, — сказал он. — Вы говорите о решетке, о петле и прочих страстях Господних, если я вам солгу; а что получу я, если моя история окажется правдой?

— Не тебе диктовать условия! — прикрикнул на него сэр Ричард. — Тем не менее обещаю обойтись с тобой по справедливости. Так что продолжай!

— Меня зовут Сэм Пайк, и родился я в Челси, — начал свою повесть морской разбойник. — Береговые братья нарекли меня Сэмом Запевалой, потому что у меня всегда в запасе найдется куплет, чтобы подбодрить парней у кабестана8, на парусах или на вахте. Не стану рассказывать, что было со мной до того, как я попал к Тауни, — слишком долгая история, да и многое в ней не годится для слуха молодых джентльменов. Короче говоря, сошелся я с ним в Маритане, на восточном побережье Мадагаскара, где с давних пор находится флибустьерская стоянка. Пираты построили там форт, потому что земли вокруг плодородные и рядом протекает небольшая речушка, пригодная для кренгования9: туземцы там дружелюбные и приветливые и мирно уживаются с колонистами, поскольку те, нанимая их на работу, обращаются с ними хорошо и расплачиваются по справедливости.

Судно Тауни, «Бич Божий», — шлюп восьмидесяти тонн водоизмещения, перевооруженный в бригантину10, — стоял в маленькой бухточке, куда он зашел, чтобы заменить несколько прогнивших шпангоутов11. Тауни всегда был не прочь заполучить в команду настоящего моряка — не задавая лишних вопросов, — и я присоединился к нему с правом на полную долю в общей добыче. Капитан получал двадцать долей, его помощник — две, как и рулевой, и по половинной доле полагалось дополнительно второму помощнику и главному канониру. Тауни не боялся ни Бога, ни дьявола, не верил ни снам, ни приметам, сам не просил пощады и не давал спуску никому. Нам перепадала богатая добыча с португальских кораблей из Мозамбика и страны Газа, с марокканских барок и арабских дхоу.

Наши морские угодья, где мы собирали неплохие урожаи, простирались от Лоренсу-Маркиша до Занзибара, от Занзибара до Магадоа и далее, до самого Адена. Иногда приходилось плыть через всю Атлантику до Испанского Мэйна, если становилось слишком горячо, как в тот раз, когда Тауни принял британского купца за португальца. Эх, до чего весела жизнь, где смертельные схватки сменяются отчаянными кутежами, где золото, добытое абордажной саблей и тесаком, течет меж пальцами, словно вода! А волшебные, благословенные земли с удивительными птицами и зверями, с деревьями, никогда не теряющими листву и плодоносящими круглый год! А ярко-синее, ослепительное море, пенящееся белоснежными кружевами под форштевнем, а крик марсового с «вороньего гнезда»12: «Парус на горизонте!» — острое, азартное чувство тревоги, когда раздается команда: «На абордаж!»…

Юный Мадден сидел с крепко стиснутыми пальцами и сверкающими глазами, впитывая слова пирата с такой жадностью, как растение впитывает воду после продолжительной засухи. Я тоже довольно ясно представлял себе все эти картины, и даже сэр Ричард непроизвольно сжимал рукоять своей шпаги.

— Мы шли на север к Малабарскому берегу13 и неподалеку от Каллеквилона захватили ост-индское судно14, шедшее из Бенгалии. Мы привели наш приз в Каллеквилон и там продали с молотка одному купцу из Порки и голландскому комиссионеру. В этом и заключалась наша ошибка, потому что дело раскрылось и английские власти направили за нами военный фрегат, которому вскоре удалось напасть на наш след. Мы шли курсом на Мадагаскар и у южной оконечности пролива на траверзе15 мыса Сан-Себастьян, как раз между ним и островом Базаруто, повстречались с португальским купцом. У нас возникли разногласия относительно того, стоит ли задерживаться ради очередного приза, потому что мы торопились на Барбадос и опасались погони, но Тауни был «за», и мечта о новой богатой добыче решила дело.

Мы ожидали яростного сражения, так как отчетливо видели в бортах суда орудийные порты, да и вообще португальцы не сразу сдаются, но купец почему-то не открывал огонь. Наши канониры тоже решили сэкономить пушечные заряды, и «Бич Божий» без единого выстрела подошел к борту португальца. Полетели абордажные крючья, и мы с релингов и абордажных сеток попрыгали на палубу обреченного судна. Команда купца встретила нас единственным нестройным залпом, выпущенным наугад из ручного оружия и не причинившим вреда ни одному из нас, после чего очистила палубу, разбежавшись кто куда.

Лучше бы мы последовали их примеру. Однако добыча оказалась слишком богатой, чтобы подумать о цене, за которую она нам досталась. Огромное количество бриллиантов, жемчуга, не говоря уже о драгоценных шелках, пряностях, коврах, слоновой кости, а также золоте в слитках, самородках и в песке. Мы перегрузили все это на «Бич Божий», поскольку решили предать призовое судно огню, так как возиться с ним нам было недосуг. Второпях мы не обратили внимания на странную малочисленность команды купца и на то, сколько больных лежало в носовом кубрике на баке, откуда несло ужасным зловонием.