Не ждали… (сборник) - Виктор Мережко

Егор перехватил отца за талию, попробовал сдвинуть его с места. Тот не поддавался.

– Пошли, Кеша…

Старик молчал, медленно переводя взгляд с одного лица на другое.

– Отец, нам пора…

Кеша продолжал стоять.

– Ну, чего замерли, гопники?! – снова прикрикнул на санитаров Василий. – Действуйте!

– Не надо, – остановил их Баринов, взял лицо отца обеими ладонями, повернул к себе. – Все хорошо, Кеша. Мы уедем и больше сюда не вернемся. Ты хочешь уехать?

– Да, – кивнул тот.

– Вот и прекрасно… Уедем и забудем этот дом. Понимаешь?

– Понимаю. Уедем и забудем, – повторил больной, радостно засмеявшись. – Я понимаю…

Сын снова обнял отца за талию и осторожно, мелкими шажками повел его к выходу.

Микроавтобус трясся по привычной дороге, за окнами плыла непроглядная густая ночь, изредка разбиваемая дальними городскими огнями.

Егор сидел напротив отца, придерживал его за колени, чтобы меньше болтало и кидало из стороны в сторону.

Кеша неотрывно смотрел в черное окно, словно забыв про сына, про «уазик», про дорогу.

– Так куда едем? – вдруг громко крикнул моложавый шофер. – На дачу Василия, что ли?

– На дачу! – отозвался Баринов. – Адрес знаешь?

– Отыщем!

Кеша оторвался от окна, стал смотреть на сына, шевеля тяжелыми, вспухшими от лекарств губами, пытаясь что-то произнести.

– Что, отец? – напрягся Егор.

Кеша молчал, дыша часто и напряженно.

– Успокойся. Скоро приедем.

Старик вдруг снял руки сына с коленей, поднялся, направился в сторону выхода.

– Папа, подожди… – Баринов перехватил его, попытался вернуть обратно. – Потерпи!.. Осталось немного!

Кеша упирался, едва разборчиво бормотал:

– Остановите! Никуда не хочу! Хочу выйти!

– Остановить, что ли? – снова гаркнул шофер. – До ветру захотел? Посикать?

– Заткнись! – крикнул Егор. – И больше ни слова. Ни слова, сказал!

Он с трудом вернул отца обратно, опустился рядом, обнял за плечи, дожидаясь, когда тот постепенно притихнет, успокоится.

Загородный домик охранника Василия был низенький, в один этаж, с крохотным, давно не убиравшимся участком.

Микроавтобус укатил, мигая в темноте задними подфарниками. Егор осторожно, оступаясь на неровностях и колдобинах, ввел отца во двор, достал из кармана ключи, принялся ковырять в замке.

Кеша какое-то время наблюдал за его действиями и, лишь когда дверь распахнулась, вцепился в сына обеими руками, стал часто бормотать:

– Не хочу, не надо! Я буду хорошо себя вести, не надо!

Егор отвел его назад, почти на ощупь усадил на трухлявую скамейку, примостился рядом.

Отец молчал, дыхание выравнивалось, дрожь уходила.

Баринов обнял его, прижал к себе, стал гладить по голове, успокаивая и располагая. Кеша не очень уверенным движением нашел его руку, приложил к своим губам и так затих…

Он уснул. Спал крепко, с ровным постаныванием и неожиданным вздрагиванием, как это случается во сне с маленькими детьми.

Дорога от дачного поселка была узенькой, затерянной в зябком осеннем поле, и вряд ли здесь можно было ожидать какой-то попутный транспорт.

Баринов держал отца за руку, вел за собой, не давая ему возможности споткнуться, зацепиться за корягу или влезть неуверенными ногами в не высохшие еще лужи.

Кеша остановился, тихо пожаловался:

– Плохо.

– Потерпи, – попросил Егор. – Скоро придем.

– А куда мы?

– Хочу покормить тебя.

– Да, хочу кушать, – согласился тот.

Двинулись дальше, ноги больного подкашивались, ступали неровно, неуверенно.

Вдруг зазвонил мобильник, от неожиданного сигнала оба остановились, вопросительно уставились друг на друга.

– Это Нина, – слабо улыбнулся отец.

– Не думаю. – Егор включил связь. – Слушаю.

– Ты где? – послышался резкий голос Марины.

– Тебе какая разница?

– Ты забрал Кешу?

– Пошла ты…

Баринов выключил связь, натолкнулся на удивленный и укоризненный взгляд отца:

– Это ты с матерью так?

– Нет, Кеша, это другая женщина.

– Кто?

– Не имеет значения.

Кеша поднял палец, погрозил:

– Никогда не груби матери… Ты меня понял?

– Не буду.

– Неубедительно ответил.

– Понял, говорю.

Они зашагали дальше, отец остановился, о чем-то напряженно задумался, вдруг произнес:

– Теперь я вспомнил… Ты Егор. Мой сын.

– Да, отец, я твой сын.

– Тебя долго не было… Ты вернулся?

– Как видишь.

– А Нина?.. Где мама?

– Пошли, батя, потом все расскажу. – Егор взял отца за руку.

Снова зазвонил мобильник, Баринов придержал шаг, яростно нажал на соединение.

– Что нужно?.. Какие проблемы?

– Не отключайся!.. Выслушай меня! – прокричал голос Марины. – Отцу звонили из дурдома, Кеши там нет. Говорят, ты увез!.. Он сейчас с тобой?

– Со мной!

– Скажи где, я сейчас подъеду!

– Сам разберусь! И больше не звони!

Снова поплелись, Кеша негромко и болезненно произнес:

– Голова… Очень болит голова. Ничего не помню.

– Может, и хорошо, – усмехнулся сын. – Начнем с чистого листа.

– Ты вернулся?

– Да, да, вернулся! – с необъяснимым раздражением выкрикнул Баринов. – Сейчас все расскажу. Соберись, отец, не расслабляйся. Скоро все закончится.

– А куда мы сейчас?

– В город. Видишь, виднеется. Сядем в кафе, поговорим.

Отец некоторое время смотрел на сына с удивлением и недоверием, затем развернулся и тяжело побежал в обратную сторону.

Баринов кинулся следом. Догнал, не удержался на ногах, вдвоем они рухнули на грязную мокрую дорогу.

– Не хочу в город… Никуда не хочу. – Кеша пытался освободиться от объятий сына. – Хочу поговорить с Ниной!.. Хочу поговорить со своей женой!

Егор молчал, не отпускал его, и так сидели они до тех пор, пока старик не отстранился, спросил сына с некоторым укором:

– Ты не посеял ключи?

– Какие ключи? – удивился тот.

– От нашего дома… Если посеял, придется опять вызывать слесаря.

– Обойдемся без слесаря, отец, – усмехнулся Егор.

В фойе кафе Баринов отряхнул одежду отца от налипшей и уже засохшей грязи, привел себя тоже в порядок, и они вошли внутрь. Кафе оказалось крайне милым, небольшим, светлым, уютным.

Вышедшая навстречу немолодая рыхлая официантка окинула взглядом пришедших, поинтересовалась:

– Вдвоем?

– Будет втроем, если согласитесь, – оскалился Егор.

– Остряк. – Официантка окинула их пренебрежительным взглядом, заметила: – Хоть бы помылись, а то как в свинарник, ей-богу. – И удалилась.

Баринов помог отцу сесть, сам расположился напротив, взял меню.

– Как насчет супчика, отец?

– Хочу супчик, – слабым голосом ответил Кеша, внимательно глядя на сына.

– А на второе?.. Мясо?

– Мясо… второе. – Кеша коснулся головы. – Голова… Очень болит голова. – Он неуверенно дотянулся белой рукой до руки Егора, слабо сжал: – Сынок?

– Да, сынок.

– Я давно тебя не видел, сынок.

– Я тебя тоже, батя… Теперь мы вдвоем.

– Вдвоем?.. А мама?

– Мама? – переспросил Баринов, отложил меню. – Мамы, Кеша, нет.

– Мамы нет?.. А где она?

– Будем считать, уехала.

– Куда?

– Откуда не возвращаются.

– Ты ее видел?

– Нет, не видел. Сходим на могилку, увидим.

Отец смотрел на сына длинно и неподвижно, из глаза выкатилась слеза, медленно и извилисто поползла по щеке.

– Нина… умерла?

– Да, Нина умерла.

– А почему мы не дома?

– Позавтракаем и пойдем домой.

Подошла официантка, Егор молча ткнул в меню на выбранные блюда, повернулся к отцу. Тот вытер рукавом мокрые щеки, неожиданно спросил:

– А я… где я был все это время?

– В санатории, – усмехнулся сын.

– Отдыхал?

– Можно и так сказать.

– А ты?

– Тоже в санатории. Но в другом.

Официантка поставила перед ними тарелки с горячим дымящимся супом, спросила:

– Второе через сколько?

– Скажу. – Баринов взглянул на грязные руки, поднялся, предупредил отца: – Сейчас приду.

Пересек зал, нашел туалетную комнату, отрегулировал воду в кране, стал с удовольствием умываться под тугой струей. Оторвал приличный кусман туалетной бумаги, вытер лицо, пригладил перед зеркалом волосы, покинул комнату.

Вернулся к столику, Кеши на месте не было.

Баринов метнулся к официанте, маячившей на кухне:

– Тут отец был… старик… не видала, куда ушел?

– Ну ушел, – пожала та плечами. – На улицу, кажись, ушел.

– Когда?

– Да только вот.

Егор кинул на стол какие-то деньги, сгреб рюкзак и опрометью кинулся на выход.

Кеша не шел, почти бежал по улице. Ноги плохо слушались, попадали в выбоины, налетали на бордюры, цеплялись друг за дружку. От сбившегося дыхания приходилось иногда останавливаться, делать передышку, присаживаясь на первую попавшуюся скамейку или опираясь о дерево.

Он хорошо ориентировался в улицах, нагловато, без всякой осторожности перебегал улицы, подчас едва не попадая под колеса несущихся автомобилей, но уворачивался и спешил дальше.