Цвет полевой - Владимир Скребицкий
- Дата:24.10.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Цвет полевой
- Автор: Владимир Скребицкий
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Владимир Скребицкий
Цвет полевой
Цвет полевой
I
Личная жизнь у Николая Васильевича не сложилась. Карьера не сложилась тоже. По крайней мере, все так считали: в таком-то возрасте быть всего-навсего инженером по эксплуатации приборов. Стало быть, по существу говоря, обеспечивать работу научных сотрудников. Те проводили исследования, защищали диссертации, делали доклады, ездили за границу, а он обслуживал приборы. Потому что если их не обслуживать, то надо на помойку выкинуть. Многие и так надо выкинуть, на Западе давно уже на таких не работают. Ну, на Западе не работают, а у нас работают, мало ли что там на Западе. У нас свои заботы… И главное ведь способный человек. Один раз, можно сказать, походя, такое предложение сделал, в смысле усовершенствования кой-чего, что заведующий отделом аж ахнул. "Это так гениально просто! Надо обязательно развить, внедрить. Давай, Николай Васильевич, мы тебе поможем, включим в план. Из этого может выйти серьезная работа, изобретение, диссертация…" И Николай Васильевич загорелся. Две ночи плохо спал: пытался продумать — как развить, как внедрить. А придя на работу, почувствовал себя как бы руководителем нового направления. И научным сотрудникам, тем, кому раньше приборы чинил, стал давать указания: это надо подсчитать, то надо проверить. А они ему: нет уж, извини, ты изобрел — ты и развивай, ты предложил — ты и внедряй, а у нас свои дела. И Николай Васильевич скис. Понял, что ничего кроме мороки изобретение это ему не сулит, только переругаешься со всеми. Да и есть ли изобретение-то? Так — пустячок. Жили кое-как без него, глядишь, и еще проживем. А заведующий, хоть и ахнул, но тут же укатил в Голландию. На три месяца. А когда вернулся, то про изобретение не сразу и вспомнил. А когда вспомнил и узнал, что дело не продвинулось, не очень и переживал. "Ну, что же, если ему больше нравится провода паять, — дело хозяйское". А ему не так чтобы это уж очень нравилось, но и отвращения тоже не вызывало. Да и не в проводах дело. Просто все это получалось у него без особых усилий — руки заняты, тело в работе, а голова свободна. Свободна от чего? А черт ее знает от чего. Свободна — и все. Ну, хоть от мыслей о том, как развить, как внедрить и кому все это нужно. Голова свободна, душа спокойна, что еще нужно? Ну, раз так, тогда, действительно, — дело хозяйское. "Николай Васильевич, посмотри, пожалуйста, почему эта кнопка не работает. Вчера работала, а сегодня не работает. Я вроде к ней не прикасался". "Сейчас посмотрим". А душа, говорю, спокойна: не будет же она из-за кнопок переживать.
Кстати, о диссертации. Когда помоложе был, неоднократно о ней подумывал. Почему не защитится? Все кругом защищаются. Вот Рудольф Валентинович такой болван, а ничего — кандидат и уже за докторскую принялся. Что я — хуже? Ничуть. И за темой дело не станет. Оптимизация чего-нибудь там… Чем не тема? А эксплуатацию приборов — на второй план. Поэксплуатировал — и будет. Пусть молодые подключаются. А то они только с этажа на этаж бегают и на конференциях важничают, а как кнопка не работает, так сразу — пас. Все разумно. Все верно. И всякий это поймет и поддержит.
Было только одно «но» — кандидатские экзамены. На них-то, проклятых, и застопорилось. С английским Николай Васильевич всегда был не в ладах, не шло это у него. Руками, кажется, все мог сделать, а с языком — не шло, что тут поделаешь? Старался. Учебник достал, на курсы записался. Все без толку. Фильм пошел смотреть детективный, без перевода. Не понял: ни кто убил, ни кого убили. Хоть плачь. С философией и историей партии — не лучше. Что первичное, что вторичное, еще кое-как выучить можно. Но вот: на первом съезде, на втором, на двадцать втором… На апрельском тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года пленуме постановили… Что? Господи, да кто же это запомнит!
И мысли о диссертации постепенно растаяли. Об изобретении — тоже. А неработающих кнопок всегда хоть отбавляй. Вот Николай Васильевич и стал человеком, про которого говорили, что не сложилось у него ни то, ни другое. Могло бы, кажется, сложиться, а не сложилось.
Сам-то он так не считал. Он приходил на работу вовремя, дел у него было достаточно, скучать и маяться некогда, а это, в конце концов, самое главное. Со всеми он был приветлив, и хоть дел было много, но свойства они были такого, что, в сущности, могли и подождать. Так что если разговорчик какой-нибудь возникал симпатичный или анекдотик кто-нибудь приносил свеженький, то пару-тройку часов всегда можно было выкроить. А там, глядишь, пора и домой. Очень даже все и складно. Конечно, если назад оглянуться или начать слишком пристально в будущее вглядываться… Но ведь известно, что делать это не надо.
По дороге домой, а жил Николай Васильевич на Ордынке, он иногда заходил в церковь.
* * *
Всякий человек знает, что когда тело умирает, все кончается. Но придумана, сказка, что есть царство небесное, где все продолжается и нет чепухи, что нас окружает, а есть красота и жизнь вечная. И человечество так полюбило эту сказку, так она ему пришлась по нутру, что живет с ней уже сколько столетий и играет в нее увлеченно, лучше, чем в любую правду.
Николай Васильевич был неверующий, но в церковь ходить любил.
Поначалу он думал, что верит во что-то, но потом почитал кой-какие книжки и понял, что, к сожалению, это не так. В книжках разъяснялось, что верующий тот, кто верит, что Христос родился при царе Ироде, был распят, воскрес на третий день и являлся ученикам и Марии Магдалине. И что это очень важно, что именно при Ироде, а не при Нероне или Марке Аврелии; и что именно на третий день, а не на второй или пятый. А если тебе это все кажется сомнительным или просто не очень существенным, то вере твоей — грош цена, и ты есть человек неверующий.
И все же, когда стоял среди икон и слушал пение, то казалось, что есть что-то иное, высшее, хотя, может быть, и не для него. Кругом все крестились, и он делал то же и чувствовал при этом некое умиротворение. Душа, казалось, готова была
- Нос - Николай Васильевич Гоголь - Классическая проза / Русская классическая проза
- Николай-угодник и Параша - Александр Васильевич Афанасьев - Русская классическая проза
- Инженеры - Эдуард Дипнер - Русская классическая проза
- Том 27. Статьи, речи, приветствия 1933-1936 - Максим Горький - Русская классическая проза
- История села Мотовилово. Тетрадь 8 (1926 г.) - Иван Васильевич Шмелев - Русская классическая проза
- Заведующий метёлками - Петр Суворов - Русская классическая проза
- Том 3. Новые времена, новые заботы - Глеб Успенский - Русская классическая проза
- Такое короткое лето - Станислав Васильевич Вторушин - Русская классическая проза
- Вечера на хуторе близ Диканьки. Миргород. Петербургские повести - Николай Васильевич Гоголь - Разное / Русская классическая проза / Ужасы и Мистика / Юмористическая проза
- Точка невозврата - Николай Валентинович Куценко - Русская классическая проза