Форма входа
Шуклинский Пирогов - Илья Салов
- Дата:09.10.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Шуклинский Пирогов
- Автор: Илья Салов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Шуклинский Пирогов - Илья Салов. Жанр: Русская классическая проза. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте club-books.ru (книга онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
0/0
Описание онлайн-книги Шуклинский Пирогов - Илья Салов:
САЛОВ ИЛЬЯ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1834–1903) — прозаик, драматург. Детство Салова прошло неподалеку от Пензы в родовом имении отца Никольском, расположенном в живописном уголке Поволжья. Картины природы, написанные точно и поэтично, станут неотъемлемой частью его произведений. В 1850 г. переехал в Москву, служил в канцелярии Московского губернатора. Занимался переводами модных французских пьес. Написал и издал за свой счет две собственные пьесы. В 1858–1859 гг. одно за другим печатаются произведения Салова, написанные под ощутимым влиянием «Записок охотника» Тургенева: «Пушиловский регент» и «Забытая усадьба» («Русский вестник»), «Лесник» («Современник»), «Мертвое тело» («Отечественные записки»), В 1864 г. опубликовал в журнале «Время» роман «Бутузка» антикрепостнической направленности. С середины 70-х гг. сотрудничал в «Отечественных записках» Салтыкова-Щедрина. Щедрин неоднократно обращался к Салову с просьбой присылать свои произведения: «…Редакция весьма ценит Ваше участие в журнале» (Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1976. Т. 19. Кн. 1. С. 104). В «Отечественных записках» с 1877 по 1833 г. Салов напечатал четырнадцать рассказов. Их главная тема — буржуазные хищники и их жертвы. Современники обвиняли Салова в подражании Щедрину, автор же утверждал, что его герои «списаны с натуры». В 80-90-е гг. рассказы Салова имели успех у читателей и были переведены на иностранные языки. В 1894 г. рецензии на новый сборник рассказов Салова появились в крупнейших русских журналах. Критики отмечали превосходное знание сельской жизни, глубокое сочувствие к деревенским людям, правдивое, лишенное идеализации изображение крестьян. А. М. Скабичевский охарактеризовал Салова как писателя «тургеневской школы», одного из самых талантливых беллетристов своего времени. По мнению А. Н. Пыпина, «некоторые из его деревенских героев могут считаться в ряду лучших народных типов», созданных русскими писателями. В то же время правдивое, лишенное прикрас изображение Саловым народа не удовлетворило критика народнического «Русского богатства», без оснований обвинившего писателя в «безучастном отношении к изображаемым явлениям». После, закрытия «Отечественных записок» Салов печатался в журналах «Русская мысль», «Северный вестник», «Неделя», «Артист», «Нива» и др.
Читем онлайн Шуклинский Пирогов - Илья Салов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
И. А. Салов
Шуклинский Пирогов[1]
Как-то недавно в местной газете, в отделе хроники, было помещено следующее сообщение:
«Такого-то марта, около десяти часов утра, на маслобойне купца Наумова одному из рабочих, запасному рядовому Иванову, машиной раздробило кисть руки и оторвало большой палец. Иванов отправлен на излечение в Александровскую больницу».
Сообщение это напомнило мне следующий случай.
Это было лет двадцать тому назад, когда у нас не было еще ни земских врачей, ни земских фельдшеров и когда на весь уезд, в котором я жил, был всего-навсего один только лекарь, а городская больница состояла из четырех-пяти коек с тюфяками, жесткими, как гранит. Больницу эту называли «клоповником», по изобилию имевшихся в ней клопов, и ложиться в этот клоповник никто никогда желания не изъявлял. Нечего говорить, что таковое положение дел породило врачей-дилетантов, занимавшихся con amore [2] лечением «низшей братии». В любой помещичьей усадьбе, в особенности же в среде ее женских обитательниц, можно было встретить таких дилетантов. В одной, например, пользовала народ «баринова свояченица», в другой — «сама барыня», в третьей — заметно увядшая, но все еще молодившаяся «баринова дочка». Делу этому предавались они не только с участием, но даже с некоторым евангельским увлечением и платы как за лечение, так и за медикаменты, конечно, не брали. Они принимали больных у себя на дому, перевязывали им раны, прикладывали горчичники и мушки[3], снабжали их нужными медикаментами, иногда даже чаем и сахаром, а к тяжко больным ездили сами. Народ любил этих барынь и охотно доверялся им. Сами господа помещики делом этим не занимались, подшучивали над ним, считали его почему-то «бабьим» — и разве иногда только, когда заболевал у них необходимый работник, они принимали в нем некоторое участие и, обратись к своим женам, говорили: «Матушка, посмотри ты, ради бога, этого Гараську, что с ним такое? Вот уже третий день, подлец, на печке валяется! Дай ему чего-нибудь!» Все эти барыни-лекарки назывались не по имени и отечеству, а по прозванию усадеб, в которых проживали. Так, Софья Степановна Стручкова, проживавшая в селе Ерунде, называлась «ерундинской барыней», а барыня Васса Андреевна Кондарская — «скачихинской барыней». Барыни эти пользовались обыкновенно в своем ерундинском околотке и в своем скачихинском районе известным медицинским renommée [4], приобретали некоторую популярность, а иногда даже достигали опьяняющей славы. Лечили они большею частью по лечебникам сороковых годов и, в большинстве случаев, все болезни приписывали простуде, засорению желудка и худосочию. Лечили рвотным, касторкой, алтейной мазью[5] и неизбежным вытяжным пластырем, мятой, бузиной и разными травяными настойками. В экстренных случаях более храбрые, как, например, «ерундинская барыня», — в настойки эти подмешивали «по вкусу» известные дозы сулемы и мышьяка.
К числу таких-то врачей-дилетантов принадлежал и я, с тою только разницею, что, памятуя о существовании в «Уложении о наказаниях» на какой-то странице какой-то статьи, не особенно поощряющей подобную форму излияния человеколюбия, — я избрал себе гомеопатию: «Уж если не вылечу, — соображал я, — то уж ни в каком случае не уморю!» И с бодрым духом, а главное — с совершенно спокойною совестью я принялся лечить народ. У меня была собственная своя крохотная аптечка (весьма походившая на сахарницу), наполненная крохотными пузырьками, и имелся для «руководства и справок» довольно толковый лечебник. Я сам лично приготовлял крупинки и, давая крупинки эти глотать пациентам, приводил их, на первых порах, в немалое смущение. Проглотит, бывало, мужик крупинку — и стоит в каком-то недоумении. «Что ты?» — спросишь его. А мужик, вместо ответа, принимался смотреть на свою бороду, отряхивать ее, затем смотреть на пол и наконец, вздохнув, бормотал: «То ли проглотил, то ли нет — господь знает!» Однако немного погодя, к великому моему изумлению, я стал замечать, что крупинки мои все-таки свое дело делали и что пациенты, глотавшие их, сплошь да рядом получали исцеление. Я начал несколько верить в силу своей «сахарницы», а околоток, в котором я врачевал, безусловно уверовал в мои медицинские познания. Слава моя росла с каждым днем! Обо мне стали говорить; ко мне стали появляться больные из «ерундинского» и «скачихинского» околотков; некоторым из пациентов представлялся я в ночных сновидениях (исключительно, впрочем, старухам), и в конце концов про мои крупинки стали слагаться фантастические анекдоты, переходившие, конечно, из уст в уста, и анекдоты эти, по несуществованию еще в то время института господ урядников, совершенно благополучно упрочили за мною славу «врача».
Из этой-то медицинской практики я и хочу передать вам следующий случай.
Раз как-то, часов в семь утра, когда я был на покосе, меня изловили братья Антипины — крестьяне соседнего села Шуклина. Оба брата приехали на одной и той же тележке; лошадь была вся в мыле, а лица приехавших выражали такой испуг, что я сам даже испугался, взглянув на них. Увидев меня, один из братьев, по имени Яков, бросил вожжи, соскочил с тележки и, едва переводя дух, подбежал ко мне.
— Что с тобой?
— Да что, беда стряслась! — проговорил Яков. — Сейчас старику нашему на мельнице руку оторвало!..
— Лукьяну? — почти вскрикнул я.
— Ништо, ему.
— Как же это?
— Знамо как! Старик торопливый, все хочется ему поскорее как бы!.. Стал шестерню подмазывать — остановить бы надоть мельницу-то!.. а он, заместо того, на всем ходу подмазывать зачал: руку-то ему и втянуло, да так лапу-то прочь и отсадило!.. Кровью истек было, да спасибо Гаврильевна подоспела, заговорила!
И, как-то особенно отчаянно бухнувшись мне в ноги, он буквально возопил:
— Пособи, бога ради!
Лукьян был мой приятель, и потому весть о случившемся весьма огорчила меня.
— Ну, братец, — проговорил я, — и рад бы радостью пособить, но в деле этом я ровно ничего не понимаю.
— Ну, будет тебе!.. в книгу свою посмотри… Ради господа прошу…
— В книге нет про это… На этот случай другая книга есть…
— Так ты в другую… И старик просит тебя… Бог знает как просит!
— Я и без просьбы сделал бы, да не умею… а мы вот что сделаем…
— Ну?
— Я сейчас лекарю письмо напишу, и ты вместе с стариком поезжай к нему в город. Только смотри, сейчас же, не мешкай — до завтрева не откладывай, не то худо будет!
Яков стоял передо мной без шапки, опустя голову, и по всему можно было заметить, что поездка в город, да еще к лекарю, не особенно-то приходилась ему по вкусу. Он как будто не совсем верил в эту необходимость и в моем совете усматривал лишь одно нежелание заняться стариком. Он словно оскорбился даже и, почесывая в затылке, состроил самое недовольное лицо. Я сел к Антипиным в тележку и вместе с ним доехал до дома.
Написав письмо врачу, в котором я убедительнейше просил его заняться Лукьяном, я передал письмо Якову.
— Ну вот, — проговорил я, — отдай это письмо лекарю, и он как следует займется твоим стариком. Только смотри, сейчас же вези его в город, не то, повторяю, может кончиться скверно…
— Чем же? — перебил меня Яков.
— Антонов огонь может быть.
— Чего же лекарь-то с ним будет делать?
— Он знает что.
— Тек.
— Ведь кость раздроблена, вероятно?
— Знамо, вдребезги!
— Ну вот лекарь и осмотрит…
— А ты сам посмотри да и научи нас, что делать! — стал опять приставать Яков.
— Как же я научу, когда сам не знаю…
— Все-таки посмотри, может, и придумаешь… Мы нарочно захватили с собой, чтобы, значит, показать тебе.
— Чего захватили? — спросил я.
— Да руку-то…
Я ушам своим не верил, но Яков обратился к брату в прибавил:
— Ну-ка, Степа, покажь-ка!
Степа принагнулся, запихал руку в карман кафтана, вытащил оттуда что-то завернутое в тряпицу, развернул ее и преподнес мне оторванную руку Лукьяна.
— Вот, погляди-ка, — проговорил Яков.
Я так и ахнул!
Однако, рассмотрев оторванную руку, с исковерканными пальцами, ободранной кожей и порванными обнаженными жилами, я тотчас же убедился, что над рукой этой поусердствовал чей-то ножик.
— Рука отрезана! — заметил я.
— Отрезана, — подтвердил Яков.
— Кто же резал?
— Мы сами! Моталась она; кости в ней как в мешке гремели, ну, старик и приказал отрезать. Заплакал таково-то горько и говорит: «Режь, Яшка, ни к чему она теперь!»
И оба брата, тяжело вздохнув, отерли навернувшиеся на глаза слезы.
— Ты хошь бы крупинок нам дал каких-нибудь! — стал опять упрашивать Яков.
— Не помогут крупинки! Тут не крупинки нужны, а операцию придется делать, а делать операцию я не умею… На это доктор нужен… По всей вероятности, у него в руке осколки остались, их надо вынуть… Придется еще и кость отпилить…
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Шуклинский Пирогов - Илья Салов бесплатно.
Похожие на Шуклинский Пирогов - Илья Салов книги
- Катерину пропили - Павел Заякин-Уральский - Русская классическая проза
- Трясина - Павел Заякин-Уральский - Русская классическая проза
- Том 17. Пошехонская старина - Михаил Салтыков-Щедрин - Русская классическая проза
- Мама, это не та больница! - Юлия Анатольевна Нифонтова - Короткие любовные романы / Русская классическая проза
- Около барина - Василий Брусянин - Русская классическая проза
- Басманная больница - Георгий Федоров - Русская классическая проза
- Хроники чумного времени - Олег Владимирович Зоберн - Контркультура / Русская классическая проза / Прочий юмор
- Переводчица на приисках - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Русская классическая проза
- Севастопольские письма и воспоминания - Николай Пирогов - Русская классическая проза
- Том 12. В среде умеренности и аккуратности - Михаил Салтыков-Щедрин - Русская классическая проза