Благословенный (СИ) - Сербинова Марина

Кэрол прекрасно поняла, что он имеет в виду и о чем спрашивает. Но снова промолчала. У нее не было никакого желания отвечать на его вопросы, что-то объяснять, доказывать, оправдываться. Даже разговаривать с ним. Ей нечего было ему сказать.

— Где ты была все это время? — не в силах больше сдерживать любопытство, допытывался Джек. — Я искал тебя… Как тебе удалось провернуть этот фокус с аварией? Скрываться так, что я не смог тебя найти? Кто тебе помогал? Кто сейчас помогает? Что еще за бульдоги? О чем говорила эта тварь? Где Патрик? Почему он сбежал? Отвечай мне! Я все равно все узнаю! Все!

Кэрол буквально кожей ощущала волны исходящей от него ярости, но не отвлекалась от своего занятия, пропуская его вопросы мимо ушей. Она даже почувствовала что-то, смутно напоминающее удовольствие от происходящего. Она всегда испытывала перед ним страх, когда он впадал в ярость или злился, а сейчас ей больше не было страшно, впервые. И это было приятно. Вот бы так всегда и было — как разозлился и начал буйствовать, сразу на цепь и к стене. Как дикого зверя. Хотя… почему как? Сейчас, на цепи, в оковах, он как никогда на него и походил. Даже бесился и рычал так же.

— Моя жена не воскресла, а превратилась в зомби — ничего не видит и ничего не слышит, — с неожиданно горькой ухмылкой проговорил он. — А может, у тебя просто окончательно уже крыша съехала? Потому Рик и сбежал от тебя? Потому что ты стала такая же, как твоя гребанная мамаша! Чертова психопатка! Ты Элен, а не Кэрол! Даже взгляд такой же, как у нее! Я пытался спасти Кэрол, защитить ее, но не смог… Кэрол больше нет. Эй, Элен! Я знаю, что теперь ты там. Элен! Элен!

Кэрол вдруг резко обернулась с посеревшим лицом и пронзила его полыхающим взглядом сквозь зло прищуренные веки.

— Заткнись! — прохрипела она.

— Даже голос таким же становится, как у нее — низким и хриплым, ты заметила? — он удрученно покачал головой, разглядывая ее. — Вот почему на меня не реагировала — потому что ты теперь Элен. А на Элен сразу отозвалась. Ну что ж, тогда привет, Элен.

— Не смей! Не называй меня так! — Кэрол прекрасно понимала, что он специально это делает, зная о самом большом страхе всей ее жизни — стать похожей на мать, и не только внешне. И сейчас он просто воспользовался этим ее подсознательным страхом. Да, она понимала. Но вынести этого не смогла.

Хитрый мерзавец, все-таки нашел, чем ее пронять, заставить отреагировать!

Забыв о гвозде, она с неприязнью смотрела на него, встретившись, наконец-то, с ним взглядом.

— Надо же, сколько ненависти, сколько злобы! И откуда только столько взялось? — он усмехнулся, не отрывая от нее пристального изучающего взгляда. — А где же та трогательная затаенная печаль, пробирающая до костей, способная растопить все льды в Арктике? Тебе надоело печалиться, теперь ты предпочитаешь злиться? Нравится быть злобной ненавистной фурией, как Элен? Зря. Тебе это не идет. Как и твой новый цвет волос. Думаешь, темные волосы делают тебя на нее менее похожей? Нет, дорогая. Ты — это она, и никакие твои попытки изменить это не помогут. А ведь я хотел тебе помочь, не подпустить ее к тебе. Я мог тебе помочь. Но ты сбежала.

— Помочь? Ты запер меня в психушке! Ты считал меня сумасшедшей! Они меня мучили, превращали меня в овощ… Я так просила тебя… а ты им позволил. Ты хотел меня там сгноить! И, если бы я не сбежала, я бы там уже сдохла… как моя мать, — поддалась на провокацию Кэрол, не замечая, как ловко он вывел ее на контакт, которого она так не хотела.

— Нет, ты бы подлечилась, как тогда, после убийства Френсис, и тогда бы я забрал тебя. И мы бы жили дальше, как раньше, и все бы было снова хорошо, — уже спокойно возразил он. — Значит, потому ты сбежала? Потому что думала, что я хочу запереть тебя навсегда в психушку?

Кэрол некоторое время молчала, не отводя больше глаз. Ярость ее вдруг как-то резко испарилась, а сердце больно заныло. Она смотрела в его глаза, скользила взглядом по лицу, и вся душа ее наполнялась той мукой, тем страданием, которые она всегда гнала от себя прочь, не позволяя им завладеть собой, которые, спрятанные глубоко внутри, отравляли своим ядом, разрушали изнутри, разъедали… И сейчас они вдруг поднялись из этих глубин, откуда ей до сих пор удавалось их не выпускать. Сейчас, смотря на их источник, она не смогла с ними совладать. Вот он, ее боль, ее мука, яд, страдание, ее болезнь, от которой она не могла излечиться никакими способами, от которой бежала, пыталась вырвать из своего сердца, и не могла. И сейчас, смотря на него, она остро почувствовала, что ее сердце все еще зажато в его когтистой лапе, израненное, истекающее кровью, а его когти снова впиваются в него, причиняя еще большую боль, она так ясно это почувствовала, что невольно прижала ладонь к груди и сжалась, с трудом сдержав стон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не поэтому, — тихо прошептала она, тоже уже без злости.

— Тогда почему? — так же тихо спросил он, и в его голосе послышалась неприкрытая боль, которую он не смог скрыть, и которая очень удивила Кэрол. И тогда она решила сказать ему правду, и не важно, что он об этом подумает.

— Потому что, если я буду рядом с тобой, ты умрешь, — уверенно и решительно ответила она.

На лице его отразилось удивление, брови недоуменно приподнялись.

— Что? — в замешательстве переспросил он. — О, Боже…

Он горестно поджал губы и, опустив глаза, покачал головой. Когда он снова посмотрел на нее, Кэрол отвела взгляд, горько усмехнувшись, потому что, как и следовало ожидать, он посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Даже что-то, похожее на презрительную жалость, с какой всегда смотрят на умалишенных, слыша их бред, отразилось в его глазах. Сердце Кэрол тяжело забилось, а лицо неприятно запекло, но она не пошевелилась, вновь обретя самообладание, которое потеряла, когда она стал называть ее Элен.

Теперь он считает ее сумасшедшей еще больше, чем раньше. Ну и пусть. Может, так даже лучше. Пусть так и думает. Может, это облегчит его обиду, поубавит в нем ненависти и ярости. Ведь он всегда считал, что винить сумасшедших и в их сумасшествии нельзя. Ведь даже Мэтта он не осуждал за то, что тот творил в приступах своего безумия. Пусть считает, что все, что она совершила, делалось не в здравом уме, что она просто больная, одержимая своими бредовыми страхами и фантазиями. Про смерть, про черный туман и проклятие. Что она убежала, чтобы его спасти, из благих побуждений в ее больной голове. Хотя ведь все так и есть на самом деле, кроме больной головы. И страхи ее не бредовые. Но пытаться в этом переубедить Кэрол даже не пыталась, и смысла в этом не видела. Ведь чем больше она пыталась что-то доказать и объяснить, тем большее ее воспринимали, как ненормальную.

— Кэрол, тебе нужна помощь, — сказал Джек почти уже без былой неприязни, которая переполняла его несколько минут назад.

— Ты о том, чтобы снова запереть меня в дурдоме? — Кэрол горько ухмыльнулась. — Думаю, у Кейт другие планы.

— На планы Кейт мне наплевать, они все равно не осуществятся.

— Сказал тот, кто сидит в подвале прикованным к стене.

— Это ненадолго.

Кэрол с любопытством взглянула на него.

— Почему? — настороженно спросила она.

— Это мой маленький секрет, и пока я его оставлю при себе.

Уверенность в его голосе заставила Кэрол невольно улыбнуться. Джек явно не собирался умирать. И слишком уверенно себя вел для человека, оказавшегося в руках смертельного врага, обрекшего его на погибель. Что за этим скрывается? Откуда такая уверенность? Он блефует, или правда есть что-то, что позволяет ему быть уверенным в том, что Кейт не удастся осуществить свою месть? О, вот это уже больше было похоже на Джека, чем то, что он, как ягненок, попался на заклание так легко, позволив себя одурачить и победить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Расскажи-ка мне поподробнее о том, почему я должен умереть, если ты рядом?

— Зачем? — насторожилась Кэрол. — Ты же все равно мне не веришь.

— Ну… мне интересно. А вдруг поверю, — он пристально наблюдал за ней своими внимательными умными глазами.