Уэлихолн - Торин Владимир

В общем, жизнь течет, но все как-то мимо твоего отца. Все мои попытки выкупить остатки фабрики и землю у муниципалитета ни к чему не привели. Мэр водит меня за нос, всякий раз меняя условия и повышая цену. Думаю, у него все уже договорено с очень важным Кем-то и дело тут вовсе не в цене. Я не сдержался и бросил ему все, что думаю, в лицо. А он лишь смущенно попросил прощения. Собственно, тогда я и понял, что ничего у меня не выйдет. Да и глупая была затея, надо признать.

Скоро Канун. Меня терзает очень неприятное предчувствие. Этот праздник будет не таким, как прошлогодний. Будет много гостей, много суеты, много шума. Конечно же, Корделия постарается из кожи вон вылезти, лишь бы что-то там доказать им всем… Но ты знаешь, меня это волнует не больше, чем постоянные ссоры Мэг и Рэмми. В ругани твоих теток и то больше здравого смысла, чем во всем этом празднике.

А еще приедет Скарлетт… Помнишь, я писал тебе о… ну, ты понимаешь, намеках, которые она мне делает? Думаю, ты лучше меня знаешь, что сейчас совершенно другое время и женщины становятся все свободнее в своих взглядах. Скарлетт пишет мне едва ли не два письма в неделю — хорошо, что Корделия не знает. Так вот, твоя тетушка перешла с полупрозрачных намеков на более уверенный слог: она предлагает мне — ты не поверишь! — составить ей компанию на Рождество.

Хочу тебе признаться. Быть может, ты посчитаешь меня неблагонадежным, плохим человеком, но каждое ее письмо приносит мне больше радости, чем у меня бывает за месяц в этом доме. Я всякий раз жду эти письма с нетерпением и боюсь… боюсь, что сделает Корделия, когда узнает о нашей переписке.

Тебе я могу сказать честно: я мечтаю о том дне, когда дверь Крик-Холла закроется за мной навсегда. Но при этом я знаю, что никуда никогда не уйду, ведь еще трое моих детей находятся здесь, и я не могу их оставить… с ними. Мне придется подыскать подходящие слова, чтобы отказать Скарлетт, но, надеюсь, она поймет.

Напиши, как твои дела, что нового в редакции, как планируешь провести Рождество. О Хэллоуине не спрашиваю — знаю: ты его не жалуешь. Может, на следующий год я все же смогу к тебе выбраться.

С гордостью в том, что ты — мой сын,

твой отец Гарри Кэндл

P. S. Если письма от меня вдруг перестанут приходить, не приезжай. Не возвращайся. Если приедешь, тебя уже не отпустят.

Папа».

— Настенные часы остановились, — сообщила Кристина — пока Виктор читал, она продолжала осмотр комнаты.

— Конечно, — кивнул ей погруженный в невеселые мысли Виктор. — Их ведь никто не заводил.

— А здесь, над диваном, раньше висело зеркало. Сейчас его нет.

— Угу, — не придал особого значения открытию сестры Виктор. — Молодец. Ищи еще что-нибудь. Более существенное.

— Да ладно тебе, мистер Важная Птица! — возмутилась Кристина. — Сам-то нашел хоть что-то?! Что там у тебя? Дай посмотреть, я тоже читать умею. Что это?

— Да так, ничего особенного.

Виктор сунул письмо в карман. Ему не хотелось, чтобы сестра прочла его. Отец в нем выглядел слишком жалким. К тому же в письме не было ни намека на то, что с ним случилось. Если не считать действительно неожиданных отношений отца и Скарлетт Тэтч и каких-то дел с фабрикой, в этих строках читалась только лишь обычная, хорошо Виктору знакомая тоска отца.

Единственным, что он для себя уяснил, было то, что отец не мог отправить письмо с призывом о помощи за подписью Бетти Сайзмор. Он готовил к отправке совсем другое письмо, противоречащее приглашению. Не было никакого смысла посылать два. Постскриптум озадачил Виктора больше всего.

И тем не менее среди отцовских бумаг было еще кое-что странное, о чем он едва не забыл, обнаружив письмо…

— Я тут нашел пару банковских переводов, — сказал Виктор и взял отложенную ранее подозрительную папку. — Отец каждый месяц перечислял небольшую сумму на один счет в «Банке гг. Горбэнкс». На имя Софии Кроу. Это имя тебе о чем-то говорит?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вроде бы нет, — задумалась Кристина.

— Постой-ка! — Одна из лежащих на столе платежных квитанций вдруг привлекла внимание Виктора. — Тут есть небольшая пометка от руки на полях: «Деньги не доходят. Проверить». И еще — внизу: «Джозеф». И рядом большой вопросительный знак.

— Все ясно! — безапелляционно заявила Кристина с видом только что разгадавшего запутанную загадку детектива. — Дядюшка Джозеф зачем-то шантажировал папу, требуя переводить деньги на его счет. И вот, когда папа решил больше ему не платить или не смог заплатить, он… — Кристина замолчала, не в силах продолжать.

— Дядюшка во всем этом залип по самые уши, как муха в сиропе… — кивнул Виктор. Ему вдруг вспомнилась их с Джозефом Кэндлом самая первая после возвращения встреча. — Было кое-что странное… Тогда мне это показалось пустяком, но сейчас… В общем, когда я только приехал, дядюшка возился с какой-то картиной в библиотеке. Упаковывал ее в оберточную бумагу, носился с ножницами. Он сказал, что собирается продать ее старьевщику, и той же ночью отволок на чердак… Я вот сейчас подумал: зачем тащить тяжеленную картину на чердак, если собираешься продать ее старьевщику? Ему ведь пришлось бы потом спускать картину вниз — не проще ли отнести ее в гараж?

Сестра слушала его очень внимательно. И даже не вставила ни единого слова, что было очень на нее не похоже.

Виктор продолжил:

— Ну ладно, если предположить, что дядюшка так уж любит таскать тяжести (а мы с тобой знаем, что он это ненавидит), то зачем делать это ночью, в потемках? Я видел, как Джозеф волочил эту картину: он явно старался не шуметь и нес ее очень осторожно, словно боялся уронить.

— А может, это была не картина вовсе! — воскликнула Кристина. — Может, внутри было нечто хрупкое, например… зеркало! Зеркало из папиного кабинета! Которое зачем-то сняли.

— Да нет, при чем здесь… — начал было Виктор, бросив взгляд на стену с картинами. Там были: портрет отца на фоне фабрики, чертежи свечей, которые на этой фабрике изготавливали, и несколько изображений ворон (папе вороны всегда нравились). В самом центре располагалось пустое пространство — светлое пятно прямоугольной формы, какие остаются, когда какую-нибудь картину снимают с гвоздика, выделялось на потемневших от времени обоях довольно четко. Именно здесь раньше висело старое отцовское зеркало. А размер светлого пятна приблизительно совпадал с размерами предполагаемой картины, которую дядюшка упаковывал в библиотеке, а после волочил ночью по лестнице.

— А ведь и правда, — пробормотал Виктор. Он не хотел забегать вперед, но, кажется, на этот раз им действительно удалось напасть на след. Кое-что постепенно вставало на свои места в череде бессмысленных событий и странных происшествий. — Это могло быть и зеркало, вот только я правда не знаю, какое отношение имеет зеркало к исчезновению отца, но…

— Значит, нужно искать на чердаке. — Кристина решительно направилась к двери. — Мы прямо сейчас быстренько все и проверим. Если папа там…

— Постой, я ведь запер дверь. — Виктор сунул руку во внутренний карман пиджака в поисках ключа. — Что же касается чердака… Чтобы не привлекать внимание, туда лучше всего лезть ночью, когда все лягут спать. К тому же тебе еще предстоит вернуть ключ от кабинета в комнату мамы, чтобы она не догадалась, что нам все… — Виктор оборвал себя, не договорив. Он в недоумении разглядывал то, что только что достал из кармана. — Что это еще за… ключ?

На его раскрытой ладони лежал не один ключ — их там было два! Откуда в кармане мог появиться второй ключ? Как давно он там лежит? Что открывает?

Виктор вздохнул. Странностей только за сегодня на него свалилось больше, чем за последние пару лет. И эти странности словно вели его куда-то, будто подводили к чему-то…

Он был прав. Вели. И подводили. Жить ему оставалось совсем недолго…

Виктор прищурился, разглядывая странную находку.