Наша фантастика, №3, 2001 - Андрей Дашков

В отличие от человека дино сапиенс мог бы также использовать для тонких операций, выполняемых руками, задние лапы. Большинство динозавров с легкостью могли почесать правой ногой левое ухо. Внутренний палец ноги завра, снабжен он режущим когтем или нет (у героев «Парка юрского периода» как раз снабжен), противопоставлен двум «ходовым» и обеспечивает хватательные функции. Полагаю, наш дино сапиенс мог бы управляться со своими конечностями примерно так же, как жертвы талидомида. Помните — скандально известный фармацевтический препарат, вызывавший врожденные уродства верхних конечностей у младенцев? Иные из них, с рождения имея недоразвитые руки, натренировали подвижность ножных суставов так, что ухитряются писать, рисовать, работать на компьютере… Возможно, разумный завроид каменного века (кто сказал, что у них сразу начнется космическая эра?) стрелял бы из лука, стоя на одной ноге: в другой ноге он сжимал бы этот самый лук, а тетиву натягивал обеими ручками одновременно.

Если бы наши предки не разминулись с динозаврами на многие миллионы лет, скорее всего, столкновение с расой дино сапиенс для нас вполне могло бы обернуться Апокалипсисом, тем более если бы разумные завроиды и впрямь происходили от каких-нибудь «саблекоготных» рапторов. Именно такой вариант предложил Крайтон, но в фильм он не вошел, а текст романа я, честно говоря, мог читать только под дулом скорчера. Гораздо симпатичней и экзотичней выглядит гаррисоновская трилогия об Эдеме — но она хоть и не совсем тривиальна, однако начисто лишена сколько-нибудь серьезной научной аргументации, из-за чего разработчик фантастической гипотезы вынужден героически преодолевать трудности, созданные им самим. Например, проблему холоднокровности, ибо она невозможна у высокоразвитых активных существ. Они просто обязаны быть теплокровными, поскольку дело вовсе не в определенной температуре тела, а в «однотемпературности», едином режиме работы всех органов, чего не так-то просто добиться холоднокровному организму.

Не стоит забывать и о мозге. Думается, у завроидов он должен был обладать совсем иными характеристиками, нежели человеческий, поскольку у них были задействованы совсем другие доли мозга, работали они иначе и в другом режиме, а отсюда может проистекать все, что угодно, от иной структуры общения и социальной системы до экстрасенсорных способностей!

Кстати, социальная структура обитателей Эдема являет собой причудливый гибрид «быта и нравов» муравьев и экзотических рептилий типа морских игуан. Вряд ли так могло быть на самом деле. Скорее всего, завроидная общественная организация проистекала бы из принципов построения взаимоотношений в птичьей стае, как человеческая происходит из обычаев обезьяньего стада. В результате динозавроиды (вспомним их «рапторную» свирепость и силу) не превратились бы в «медленную» биологическую цивилизацию наподобие всем известных леонидян. Скорее их общество исповедовало бы постулаты «цивилизации вервольфовичей» (имею в виду общественную модель, предложенную для своей страны аятоллой Жиринициным или Солженовским — что-то я стал путаться в именах древних феодалов). За неимением в меловом периоде Индийского океана им пришлось бы мыть коготки в Тихом, он как раз успел возникнуть к этому времени.

Мэйнстрим эволюции динозавров в фантастике почему-то не включает высокоразвитых «плавающих» видов. Гунганы из первого эпизода «Звездных войн» скорее не динозавры, а на удивление убедительно описанные амфибии. А как бы соблазнительно! Перемещения и ориентация в трехмерном пространстве способны очень сильно развить мозг — достаточно вспомнить дельфинов. Наземный же хищник, пусть даже высокоразвитый, всегда рискует стать жертвой собственных зубов и когтей, успешно теснящих его с магистрали универсального развития на торную, но узкую тропу специализации.

Но только ли океан может обеспечить «третье измерение»? Нет! Потому что оно открывается как вглубь, так и… ввысь. На деревья, на скалы. В пространство лазанья, карабканья, прыжков — «обезьяньих» (это уже как бы и про нас: прежде чем слезть с дерева, надо на него забраться) или «птичьих», скорее порхающих прыжков, чем собственно полета.

Многие наши писатели, включая и представленных в этом сборнике — не будем указывать пальцем, — затрагивали завроидную тематику. Но на одного пальцем указать все же придется, причем не осуждающе, а наоборот. Сергей Лукьяненко. Нет, не «Вечерняя беседа с господином чрезвычайным послом» — там явлен завроид слишком классической схемы. А ранняя вещь, в которой автор, кажется, и сам не заметил данных мотивов. «Рыцари сорока островов», описание инопланетян.

С авторской точки зрения, они, скорее, разумные птицы. Но — не летающие (это «утраченное умение»); но — с сохранившимися когтями на передних конечностях; но…

Это как раз наш контингент. Видимо, многие динозавры в той или иной степени были покрыты перьями, могли совершать длинные «порхающие» прыжки. Это умение можно и утратить. А вот тот, кто по-настоящему летал, даже лишившись перьев, ни когти не вернет, ни разумным не станет. У птиц настолько лимитирован вес, что увеличенный мозг — не для них; спустившись с неба, они могут вырасти — но так ли умен, допустим, страус? Во всяком случае, пришельцы Лукьяненко описаны не менее достоверно, чем уриане из «Богов войны» Ж. Клейна, вплоть до особенностей психики, которая делает их чужее всех Чужих. Этакие «вервольфовичи», нечто среднее между орлом и гигантским петухом — с соответствующими, чуждыми человеческим взглядами на проблемы контакта, войны и мира…

Вот такое могло быть. А возможно, было? Возможно, даже есть и сейчас? Что-то уж больно «завроиден» облик разного рода пилотов НЛО, начиная с Массачусетского… то есть Росуэллского инцидента!

Но это уже совсем другая история.

Айзек Бромберг

Requiem Одиссею Лаэртиду

Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;

Старца великого тень чую смущенной душой.

А. С. Пушкин

I. Introitus

Это не пьеса, это поэма — просто любовь: тысяча первое объяснение в любви. Казанове.

М. И. Цветаева

Неведомо по какой причине, но отчего-то при чтении книг Г. Л. Олди в душе всегда начинает звучать музыка. Может быть, потому, что многие произведения этого авторского дуэта напоминают оперу — величественный эпос с титаническими характерами и бурными страстями так и просится в основу либретто. Так, при чтении романа «Герой должен быть один» слышались звуки увертюры к опере М. И. Глинки «Руслан и Людмила» и марша из «Аиды» Д. Верди, «Рубежа» — хора евреев из «Набукко» того же автора, «Маг в Законе» — вообще смесь из «Боже, царя храни», «Дубинушки» и «Отцвели уж давно хризантемы в саду».

С первых же строк «Одиссея» зазвучала увертюра «Рассвет на Москве-реке» из оперы М. П. Мусоргского «Хованщина». Однако дальше ее постепенно сменили и вытеснили звуки моцартовского «Requiem» — «Вечный покой» (или лучше по-русски — «Вечная память»). Да, именно вечная Память. Это слово навязчивым рефреном звучит на протяжении всего романа, заставляя вновь и вновь возвращаться к отдельным вспышкам чужих воспоминаний, воскрешать из глубин сознания свои собственные.

Прошло более трех тысяч лет со времени, когда навечно успокоилась неугомонная душа Одиссея Лаэртида. И почти три тысячи с той поры, когда слепой аэд Гомер сложил свои вдохновенные песни о хитроумном муже. Так много. За это время столько воды утекло, столько родилось и умерло новых героев, государств, религий. Как писал Г. Р. Державин:

Река времен в своем стремленьяУносит все дела людейИ топит в пропасти забвеньяНароды, царства и царей.А если что и остаетсяЧрез звуки лиры и трубы,То вечности жерлом пожретсяИ общей не уйдет судьбы!

Вдохновенный певец Фелицы ошибся. Из правил всегда есть исключения. Так произошло и с Одиссеем. Царь маленькой Итаки продолжает привлекать любопытство, вызывать сочувствие, восхищение или негодование. Странник при жизни, он и после смерти остался вечным скитальцем, вновь и вновь то тут, то там возрождаясь к жизни вдохновением и воображением новых и новых прозаиков, поэтов, драматургов. Книга Г. Л. Олди «Одиссей, сын Лаэрта» — это не роман, это песня (вернее, двенадцать песен) — просто любовь: тысяча первое объяснение в любви Одиссею.

II. Kyrie

В мире горы есть и долины есть,В мире хоры есть и низины есть,В мире моры есть и лавины есть.В мире боги есть и богини есть…

Горы сдвигать — людям ли?Те орудуют. Ты? Орудие.

М. И. Цветаева

Похоже, что критики преждевременно похоронили цикл «Люди, боги и я», утверждая, что в «Нам здесь жить» Олди благополучно его завершили. «Одиссей» является несомненным продолжением названного цикла и в то же время сиквелом романа «Герой должен быть один». Хотя это и вполне самостоятельное произведение, но некоторыми нитями (мотивами, эпизодами да и духом, пафосом) оно связано с книгой о Геракле. Боги хотят завершить начатое — извести на земле последних представителей смешанной расы, имеющих «серебро в крови». По сути, своих детей и внуков, которые могли бы претендовать на места в сонме бессмертных. Но на Олимпе и без того тесно. И Глубокоуважаемые развязывают Троянскую войну, в мясорубке которой должны перемолоться потенциальные конкуренты. Очень больная тема для современности, когда мы являемся очевидцами гибели сотен вот таких же точно молодых и сильных ребят в жерновах бессмысленной бойни. И видим торжество небожителей-олигархов, греющих руки на чужой беде.