Жизнь и приключения хроника Сидора с хроником Димоном на Юге - Анатоль Нат

— Чтоб ты сдох, Сидор. Ладно, будет тебе письменное согласие всех пайщиков. Будет тебе всё и по закону, и по Правде.

— Всех, — холодным невыразительным голосом подчеркнул Сидор.

— Всех, значит всех, — не менее холодным злым голосом отозвался Бугуруслан. — Живых пайщиков то и осталось всего ничего: я, да Виталик, да восемь моих парней из отряда, что здесь же рядом в соседней палате лежат, да Рим Кузнец, да Рим Травник, за которого вполне может выступить и Кузнец, который здесь на месте, право такое у него есть. Ещё ты с Димоном и одним паем на двоих. Ну и последний — Марат, заодно и как представитель Дормидонта. Скоро должен быть здесь. Как я тут слышал, ты его сюда зачем-то вызвал по каким-то своим делам. Так что будут тебе письменные согласия всех.

— Марат? — Сидор удивлённо поднял правую бровь. — Баев? Ты так уверен в его согласии?

— Баев-Баев, — поморщился Бугуруслан. — Помимо себя, заодно и Дормидонта в таких делах представляет. У них там какие-то свои тёрки меж собой. И да, я уверен. Мне есть чем их убедить.

Так что можно считать, что все пайщики здесь в одном месте скоро соберутся. Надо решать наше дело, или сейчас или никогда. Другого такого удобного случая может и не быть. Неизвестно ещё как дальше дела у всех повернутся, и будет ли ещё столь удобный момент.

— Для тебя удобный, — пристально посмотрел Сидор на него.

"Врёт, — понял он. — Но в чём, непонятно. Ладно, посмотрим, как оно дальше повернётся".

— Для меня, — охотно согласился атаман. — Я этого и не скрываю. Я даже согласен в случае покупки тобой шахты, все добытые ранее камни передать тебе на реализацию на прежних условия, треть от продажной цены твоя. Включая сюда и те камни, что находятся у вас на долгосрочном хранении в банке. Повторяю, мне есть чем убедить их нынешних владельцев передать камни тебе на реализацию.

— Хм, — задумался Сидор. — Вот значит, чего от вас никак не хотели отстать преследователи. Камни то оказывается при вас. Теперь многое становится понятно.

— Ни хрена тебе не понятно. Ничего бы они не получили, — жёстко отрезал атаман. — Камни надёжно спрятаны, и место кроме меня и ещё кое-кого из надёжных людей, кого даже ты не знаешь, не найдёт. С собой у нас лишь сущая малость, слова доброго не стоящая. Но и она, как видишь, до добра не довела, — на миг высунул он из-под одеяла перевязанную бинтами руку в лубках.

Но ты, если мы договоримся, можешь не беспокоиться, всё в пределах лёгкого доступа. Будет твоё согласие — тот же час будут тебе и камни. Никаких карт, никаких словестных описаний. Ты получишь камни на руки. Те же что хранятся у вас в банке, и так под вашим полным контролем. Только согласовать надо будет с прежними хозяевами время продажи — сейчас или потом. Но это уже на твоё усмотрение — можешь и сам с ними договориться, а можем и сразу решить этот вопрос здесь на месте при заключении договора. Это по любому сразу будут твои камни. Точнее, процент с их продажи. Не забудь только рассчитаться с наследниками, — с кривой злой ухмылкой уточнил атаман.

Сомневаешься в чём, спроси у любого нашего, у кого хош, хоть в городском Совете, хоть где. Это устоявшаяся практика, все так делают.

— Ладно, — поморщился Сидор. — Спрошу. Обязательно спрошу. И пока не получу твёрдых гарантий, что сделка чистая, без подвоха, ни одной монеты вы от меня не получите.

— Убедись, — равнодушно кивнул атаман. — Я тоже никуда не тороплюсь и тем более не спешу расстаться со своей "дорогой" собственностью.

На днях ты получишь письменные гарантии согласия на сделку от всех выживших со всеми нашими предварительными условиями. И не забудь сам написать точно такую же. И от Димона получи. Все, так все. Тогда и поговорим о дальнейшем. Это много времени не займёт, потому как, немногие выжили.

— Понятно, — задумался Сидор. — Эта наша с тобой встреча — пока ни к чему не обязывающий протокол о намерениях, надо так понимать. Ладно, пока что такой расклад меня устраивает.

Тогда лежи, выздоравливай и помни, что я тебе сказал насчёт твоего языка. Не посмотрю ни на какую шахту, ни на какие изумруды, вылетишь в тот же день, как только язык свой распустишь. Ну а когда всё будет у тебя готово, зови, поговорим ещё раз. Если в цене сойдёмся, избавлю вас от этой докуки.

Не спеша, поднявшись, Сидор кивнул напоследок больному и быстро вышел из комнаты. Оставаться в больничной палате лишних пару минут ему было неприятно.

Да и подумать надо было, как выбираться из той западни, куда так ловко его заманил атаман. В том, что это была подстава с той стороны, Сидор ни минуты не сомневался, хотя и не понимал в чём тут дело. Но подстава была, не могла не быть. Хотя бы потому, что Сидор прекрасно помнил поговорку: "Если ты в поле не видишь суслика, это не значит, что его там нет. Ты его просто не видишь".

И ещё он хорошо разобрался в характере атамана. Ни на секунду он не поверил, что такой человек как Бугуруслан мог вот так спокойно и добровольно, и с таким равнодушием расстаться со столь немыслимым богатством как изумрудная шахта.

А это говорило лишь об одном — мог бы атаман продать хотя бы один камень — не видать ему той шахты как своих ушей.

Таков был человек Бугуруслан. Ни чужого, ни своего тот никогда даром никому не отдаст, чтобы ни случилось. Почему он сейчас так поступал — надо было думать, хорошенько думать.

Мимолётом проскочила тревожная мысль, что шахта полностью выработана, но Сидор тут же отмёл её как откровенно глупую. Он сам там был, и хоть ни с какого боку не разбирался в геологии, прекрасно понимал, что на руднике работать ещё и работать.

Другое дело, что выбрали там всё имеющее в лёгком доступе, а вот остальная добыча сопряжена была со столь значительными вложениями, что работа в шахте сейчас, наскоками, как она раньше велась, теряла всякий смысл. Вот что было более чем вероятно.

Но работа смысл теряла для атамана, не обладавшего большими капиталами на реконструкцию шахты, для Сидора же с его новыми возможностями продажи изумрудов ящерам, она приобретала наоборот повышенный интерес.

— "Да! — мысленно согласился Сидор сам с собой. — Именно так и есть. Чтобы там вообще ничего не было, ни одного камушка — это вряд ли. Но вот чтобы рассчитывать на серьёзную добычу, тут надо будет серьёзно вкладываться в модернизацию шахты. А это большие деньги. А с деньгами опять напряг. И так всё снова поворачивается на всё тот же круг. Деньги, нужны свободные деньги и денег надо много. Не просто много, а очень много.

— Чего у Бугуруслана при всём его желании просто нет и, как он уже понял, не будет. Не в этой жизни, по крайней мере, и не с продажи изумрудов.

— Правда и у нас не очень весёлое положение с этим вопросом. Обещания ящеров пока ещё остаются обещаниями, не более того. Да и расходы на будущую модернизацию, ну, о-очень велики будут. Особенно с учётом неизбежных потерь при доставке самого новейшего шахтного оборудования с Западного побережья. Чуть ли не втрое от закупочной цены! Ибо до места назначения доходит в лучшем случае лишь треть.

По крайней мере, первая попытка была именно такой. Из девяти потраченных миллионов, до порта добралось лишь треть закупленного оборудования. Если же посчитать по стоимости, картина хуже, много хуже. И с этим надо что-то решать.

Если дело так и дальше пойдёт, вложения окупятся ой как не скоро. Если вообще окупятся. Особенно учитывая горячее желание имперских ящеров не дать нам подняться выше определённого, строго отмеренного ими уровня.

Вот тебе и вся экономика. Вот то, о чём Бугуруслан так старательно умолчал — при всей кажущейся выгодности сделки, вложения в шахту окупятся очень и очень нескоро. Что неизбежно негативно скажется на всём развитии нашей компании.

Вот истинная цель продажи. Сам пользоваться не может и понял, что никогда не сможет, но и нам не желает дать развиваться. Спрашивается тогда, зачем ему это надо? Ответ прост. Зависть. Такие люди всегда завидуют более удачливому сопернику. А где зависть, там же рядом и ненависть.

Начинали мы практически одновременно, и в самом начале он нас решительно обошёл. Вспомнить хотя бы как нагло и подло увёл у нас из-под носа эту шахту. А спустя всего лишь пару лет итоговые результаты разительно противоположны. Я в своём замке, а у него — кроме рубленой раны в боку и поломанных костей ничего нет. И никаких перспектив.

Бугуруслан очень самолюбив. ТАКОГО он мне никогда не простит. Не тот он человек.

Потому-то он так легко и согласился с идеей о продаже шахты. Словно ждал её и был готов. И ловко ухватился за первую же оговорку. А если проанализировать весь разговор, то становится понятно, что он сам незаметно, старательно меня к тому предложению подталкивал. Даже сама завязка разговора про изумруды толкала к подобному предложению с моей стороны. Ловок шельма, ничего не скажешь.