Геннадий Зюганов - Анатолий Житнухин

По поводу намерения «комитетов защиты капитализма» проводить пропагандистскую работу среди населения по принципу «от двери к двери» один из журналистов высказал предположение, что это потребует слишком много средств, так как Бакову понадобится страховать своих пропагандистов: очень уж велика вероятность того, что «у дверей» их будут «отоваривать» по полной программе. Разумное предостережение.

…Создание фракции КПРФ в Государственной думе первого созыва ознаменовало новый этап в истории российского коммунистического движения. Ступив на путь парламентской борьбы, партия обязана была доказать, что она, используя в условиях враждебного окружения легальные, конституционные методы работы, способна сохранить верность своим коренным целям, интересам трудящихся, стать оплотом всех левых сил. Что было очень непросто, если учесть, что ни демократии, ни реального парламентаризма в стране не было.

С принятием новой Конституции и избранием двухпалатного парламента буржуазного типа — Совета Федерации и Государственной думы — в стране оформилась политическая система, которую многие политологи назвали «четвер-тооктябрьским» режимом. Новое государственное устройство базировалось на весьма зыбкой правовой основе. Голосование по Конституции проводилось не по действовавшему тогда закону о референдуме, а в соответствии с указом президента, в котором были заложены заведомо заниженные требования к количеству голосов, необходимых для ее одобрения. Даже по официальным данным, 12 декабря 1993 года за принятие новой Конституции высказалось менее трети от общего числа граждан, обладавших правом голоса. А по закону о референдуме она считалась бы принятой только в том случае, если бы ее одобрило больше половины всех зарегистрированных избирателей. При этом результаты голосования по Конституции, как и итоги выборов Федерального собрания, были в значительной степени фальсифицированы, поскольку проходили в условиях полного административного произвола: все Советы — от Верховного до поселковых и сельских — были распущены.

Уже на одной из своих первых пресс-конференций в роли лидера парламентской фракции Зюганов обратил внимание на изначальную ущербность, антидемократический характер нового государственного устройства. Конституция, созданная под действовавшего президента, вполне отвечала представлениям Ельцина о собственной власти и потакала его диктаторским замашкам. Она давала ему властных полномочий в два раза больше, чем их было у президента Франции, и в четыре раза больше, чем у президента США. Госдума была лишена контрольных функций по отношению к правительству, которое формировалось фактически одним президентом при участии премьер-министра. При этом президент обладал правом роспуска парламента в случае неутверждения премьера, что делало Думу уязвимой и беззащитной в любой конфликтной ситуации. Роспуск парламента могло спровоцировать и правительство, поставив перед ним вопрос о доверии. Полностью отсутствовала система конституционных сдержек и противовесов, присущая всем западным государствам. Неслучайно шантаж и постоянные угрозы в адрес депутатского корпуса и различных демократических структур со стороны Ельцина был, пожалуй, наиболее примечательной особенностью политической жизни девяностых годов. Как только Дума становилась непослушной — сразу вставал вопрос о ее роспуске, провоцировался очередной политический кризис.

С первых дней работы в Госдуме Зюганов понимал, что впереди — длительный период затяжной и изматывающей борьбы, которая потребует невероятной выдержки и терпения. Реальная обстановка в стране не позволяла чрезмерно полагаться на рост уличной активности, протестного движения населения и тем более на массовый подъем борьбы против авторитарно-либеральной системы. При этом, увы, не приходилось рассчитывать и на серьезную поддержку левых радикалов, которые продолжали воспринимать все происходящее в стране как перманентный революционный процесс. Как-то, выслушав с их стороны очередное обвинение в пассивности, Геннадий Андреевич не сдержался: «Вы требуете выводить людей на улицы. Скажите, кто сейчас за нами пойдет? Вы хотите замены правящего режима диктатурой пролетариата. А где массовые пролетарские стачки, демонстрации, митинги? Покажите, где сейчас такой класс, который жаждет установления своей диктатуры. Классовую борьбу нельзя вызвать искусственно, она вызревает на объективной основе». Но достучаться до вождей крайних левых и объяснить им, что революции не делаются по заказу, было трудно.

Зюганов хорошо знал, о чем говорил, когда призывал левых задуматься над содержанием своих лозунгов. Среди коммунистов, избранных в Думу, сразу же было установлено правило, которое действует и поныне: что бы ни случилось, необходимо работать в массах, регулярно выезжать в регионы для встреч с людьми по месту жительства и непосредственно в трудовых коллективах. У самого Геннадия Андреевича за два года работы в Думе первого созыва состоялась 91 поездка по стране, в ходе которой было проведено 503 встречи. Так что коммунисты прекрасно владели обстановкой на местах, всегда были в курсе всех насущных забот людей, их настроений и политических пристрастий. Чего, пожалуй, не хватало многим кабинетным теоретикам, развернувшим под водительством бывшего сотрудника Института марксизма-ленинизма профессора Б. Славина «научный» антизюгановский поход. Прежде всего их возмущало признание Зюгановым права на существование в многоукладной экономике будущего частной собственности. Вырывая из контекста его публикаций и выступлений отдельные суждения, они приписывали ему отрицание марксистской концепции классовой борьбы, революционной роли рабочего класса в современном обществе. Утверждали, что идеология государственного патриотизма противостоит учению Маркса о государстве как антиподе свободы, а отрицание неизбежности диктатуры пролетариата лишает трудящихся перспективы в борьбе за социализм.

Конечно, подобные дискуссии необходимы и полезны, если только они конструктивны, учитывают особенности изменений, происходящих в обществе, помогают найти ответы на новые вызовы времени. Тем более никто никогда и не утверждал, что все концепции Зюганова абсолютно безупречны в научном отношении. Иногда в них публицистика берет верх над беспристрастной позицией исследователя, не всегда бесспорными выгладят некоторые трактовки генезиса отечественных историософских идей, русской геополитики, евразийства. Однако ведь и сам Геннадий Андреевич не претендует на непогрешимость своих научных взглядов и не рассматривает их как завершенную мировоззренческую систему. Более того, он убежден, что масштабы стоящих перед страной проблем таковы, что сегодня никто не способен осмыслить их в одиночку, даже опираясь на богатый теоретический опыт отдельно взятой партии. Это будет возможно только тогда, когда во имя интересов России объединятся все ее лучшие интеллектуальные силы. Сегодня же они упорно продолжают тащить воз в разные стороны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});