Геннадий Зюганов - Анатолий Житнухин

Этот, пожалуй, наиболее сложный период в истории КПРФ ознаменовался переходом кремлевских властей от лобовых атак на оппозицию к изощренной тактике подрыва ее руководящих структур изнутри с одновременным растаскиванием социальной базы Компартии через создание новых псевдолевых и лжепатриотических организаций. В 2002–2004 годах была предпринята попытка расколоть и приватизировать КПРФ методом хорошо известного в рыночной экономике рейдерства. Возглавил эту операцию крупный бизнесмен Геннадий Семигин, якобы разочаровавшийся в реформах девяностых годов и сумевший воспользоваться доверием патриотических кругов, возглавить исполком Народно-патриотического союза России[32]. Сочетая привлекательную патриотическую риторику с элементарным подкупом, который осуществлялся под видом финансирования структур НПСР, ему удалось сколотить внутри КПРФ фракционную организацию (группировка Семигина — Потапова — Тихонова). Но попытка сформировать в партии второй руководящий центр и захватить в свои руки всю полноту власти провалилась. Основной просчет кремлевских политгехнологов заключался в том, что они проигнорировали нравственную сторону вопроса и попытались спроецировать на КПРФ известные им нравы и законы воровских чиновничьих структур, где все покупается и продается. Однако оказалось, что деятельность Компартии строится совсем на других принципах, и свести дело к элементарной грызне за власть, которая неизбежно бы развалила ее, им не удалось. В ходе общепартийной дискуссии практически все 18 тысяч первичных организаций дали решительный отпор раскольникам в центре и на местах, оказав твердую поддержку руководящему ядру партии, объединившемуся вокруг Зюганова. Рядовые коммунисты в отличие от некоторых своих именитых товарищей, клюнувших на щедрые посулы и заманчивые предложения богатых спонсоров, не обманулись и не дрогнули…

Как вспоминает Геннадий Андреевич, порой даже мимолетные, случайные встречи с людьми давали значительно больше информации и пищи для размышлений, нежели кипы аналитических записок и исследований. И как правило, живое общение «заряжало», добавляло энергии, помогало сохранять уверенность в собственных силах. Это было особенно важно в условиях непрекращающейся травли коммунистов, когда на экранах телевизоров и на страницах печатных изданий Компартия выставлялась в виде чудовищного монстра, жаждущего реванша, мечтающего загнать народ за колючую проволоку казарменного коммунизма и отнять у него последний кусок колбасы. Но далеко не всех удалось околпачить.

Запомнилось, как однажды, после встречи с преподавателями и студентами МГУ, к нему подошел парень с раскованными манерами «продвинутой» молодежи: «Мужик, разреши тебе руку пожать. Я, может быть, не очень хорошо разбираюсь в ваших идеях и скажу прямо: многое не разделяю. Но то, что вы держитесь, отстаиваете свои позиции и помогаете людям выжить, — внушает уважение».

Другой случай остался в памяти после поездки по Чувашии. В фойе Дома культуры Зюганова окликнул интеллигентный мужчина с бородкой: «Геннадий Андреевич, хочу вас поприветствовать и выразить свою признательность. Пока вы держитесь — в нас живет надежда. Вы помогли нам сохранить веру в лучшее из того, что изобрело человечество, сумели сберечь советский ген, чище которого на земле ничего еще не было. Конечно, завтра все это неизбежно вернется. Но вы делаете огромное дело, давая возможность видеть свет сегодня, в этой кромешной мгле».

Подобные высказывания Геннадию Андреевичу доводилось слышать едва ли не везде, где приходилось бывать и встречаться с представителями самых различных социальных слоев. Безусловно, играло свою роль то, что Зюганов умеет располагать к себе людей, вызывает у них доверие. Наверное, в другой обстановке они вели себя более сдержанно и не столь откровенно. Тем большую ценность имели для него эти доверительные беседы, в которых высказывалось то, что у всех хранилось в душе как нечто близкое, неизменно светлое и неподвластное окружающим их обстоятельствам. Можно вынудить людей жить вопреки их разуму и воле, встраиваться, ломая себя, в совершенно чуждую им среду. Но нельзя заставить их по-иному мыслить и чувствовать.

Одни политики это понимают и учитывают в своих планах на будущее. Другие же поторопились убедить себя, что с коммунизмом в России покончено. Поэтому им и кажется таким необъяснимым левый поворот в общественном сознании, который никак не вяжется с победными реляциями правительства Фрадкова и традиционными «рейтингами Путина». Неслучайно в преддверии очередных выборов правые силы посчитали своим долгом сменить оппозиционную риторику на более привычную — антикоммунистическую. Например, руководитель предвыборного штаба СПС, депутат Госдумы Антон Баков, напуганный «мощнейшим левым наступлением в России», созвал даже в мае 2007 года специальную пресс-конференцию. «Я лично объехал регионы, — поделился он своей главной тревогой с журналистами, — и видел, что коммунистов поддерживают не только представители сельской местности и не только пожилые люди, но и целое поколение молодых людей, которые в последнее время идут и голосуют за коммунистов, вступают в их партию».

Похоже, действительно плохи дела у апологетов буржуазного строя в России, коли они в открытую стали признавать то, что в упор не желали замечать годами. В связи с угрозой «возвращения в социализм» Баков объявил, что приступает к созданию современной сети «комитетов защиты капитализма», которые будут вести «просветительскую» работу, направленную на борьбу с коммунизмом, разоблачать «преступную деятельность коммунистических бандитов» в советскую эпоху. Прозвучали на пресс-конференции даже призывы к очередной замене школьных и вузовских учебников по истории, а заодно — и преподавателей, которые, по мнению Бакова, всё еще остаются главными носителями коммунистической идеологии среди молодого поколения. Разумеется, не упустил он случая в очередной раз оплевать историю Великой Отечественной войны.

Новый, довольно неожиданный приступ антикоммунистической истерии в наши дни свидетельствует о том, что усилия власти замутить общественное сознание с помощью обманных «левых идей» невнятного Миронова оказались тщетными. Баков неслучайно причисляет лидера «Справедливой России» к «социалистам», умело подыгрывая кремлевским политтехнологам в их попытках устроить на период избирательной кампании неразбериху в левом движении: между СПС, «партией власти» и «единороссами» никаких принципиальных отличий нет, не было и не будет — все возникающие расхождения носят сугубо корпоративный характер и возникают главным образом на почве дележа кремлевской кормушки. Отсюда — и понимание общей угрозы своему существованию, и извлечение на свет божий из запасников ельцинской эпохи экстремистских методов давления на подлинную оппозицию, которые у большинства людей ничего, кроме отвращения, не вызывают. Как, впрочем, и многое другое, связанное с периодом правления Ельцина. Очень показательно состоявшееся в апреле 2007 года телевизионное голосование, проведенное в ходе популярной передачи Владимира Соловьева «К барьеру». 113 тысяч человек, или свыше 80 процентов из всех принявших участие в интерактивном опросе, выразили отрицательное отношение к деятельности первого российского президента. К сожалению, те, кто реанимирует его способы политической борьбы, выводов для себя так и не сделали. Пугая людей вот уже на протяжении пятнадцати лет «возвращением в социализм», они почему-то умалчивают о том, что за это время их усилиями, направленными на полное уничтожение завоеваний социалистического строя, страна давно отброшена назад на несколько десятилетий.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});