Шолохов - Валентин Осипов

В Китае тоже заинтересовались романом. Появилась даже статья с призывом: «Как можно быстрее дать читателю полный текст великого эпоса Шолохова». И ведь это сбылось уже через год.

Шолохов ждет — выразит ли как-нибудь Сталин свое мнение о романе? Промолчал!

Может, в круговерти своих державных дел забыл о книге Шолохова?

Шолохов напомнил. В августе на стол вождю легло второе в этом году письмо из Вёшенской. Важное, безотлагательное — с заступничеством за Дон.

Так появляется еще одна глава из шолоховской Книги заботы о казачестве.

В письме тревога: «Дорогой тов. Сталин! Прошу принять меры по вопросам колхозного хозяйства северных р-нов Дона. В области эти вопросы разрешить нельзя, да и здесь без Вас их едва ли кто-либо решит так, как надо. В Москве я пробуду 3–4 дня. Если Вы не сможете принять меня в эти дни, то очень прошу вызвать меня, когда Вы сочтете это возможным. С приветом — М. Шолохов».

Тон письма совсем не просителен, скорее требователен.

Последствия не заставили себя ждать. Уже через четыре дня была назначена встреча: в 10 часов 40 минут вечера началась — закончилась в полночь. Сталин пригласил Молотова (не в первый раз он участвует во встречах с Шолоховым). Затем почему-то вызван Берия. Писатель рассказывал им о тяжелейшем положении с заготовками зерна там, где весной прошелся суховей. Они внимали: только в Вёшенском районе остались безродными 8 тысяч гектаров; обком безучастен — план сдачи хлеба оставил без всяких изменений. Для Сталина звучит знакомая фамилия — Луговой. Шолохов свидетельствует: секретарь райкома не нашел понимания в обкоме, потому и попросил искать защиты в Кремле.

Вскоре Политбюро и Совнарком поставили в этом деле точку: списали долги с земляков Шолохова и даже разрешили отсрочку на будущий год по сдаче государству зерна.

В декабре писатель отсылает вождю еще одно письмо из Вёшек. Само письмо пока не разыскано. Однако есть ответ Берии и его заместителя Меркулова Сталину. Из ответа явствует, что Шолохов разыскивает нескольких своих внезапно сгинувших земляков. Сталину докладывают: «Расстрелян… расстреляны…» Берия и его сподручные в ответе Сталину сдержанны, как бы даже обороняются, и даже сообщают, что писатель в некотором роде прав: «В связи с расследованием сообщения тов. Шолохова, нами в ряде органов НКВД специально выделенными бригадами была проведена проверка постановки учета арестованных, осужденных, расстрелянных, проходящих по показаниям и т. д. По материалам обследования нами приняты меры к устранению выявленных недочетов и налаживанию учетно-статистической работы во всех Управлениях, отделах и органах НКВД».

Надо же, как неправдоподобно самокритично и даже угодливо доложили вождю, отбившись от обвинений писателя.

Наверное, не случайно Шолохов поддержит Хрущева в те дни, когда Берия будет арестован. Но об этом далее.

Дополнение. Каждому поколению школьников и студентов внушается, что Шолохов великий профессионал. Истинно так — гений слова!

…Первая часть «Тихого Дона». Совсем молод и не очень-то еще опытен автор. Но уже первый — самый первый! — абзац выявляет талант художника — пейзажиста и мелодиста: «Нацелованная волнами галька, перекипающее под ветром вороненой рябью стремя Дона». Диву даешься: обыкновенные десять красок-звуков, но так их кисть мастера зачерпнула, что стали они живописными и музыкальными.

Или: «Травы безрадостные и никудышные…» Или будто звук от виртуозного скрипача: «Жито четко брызнуло по воде, словно кто-то вполголоса шепнул — „шик!“» Или такая опять же чарующая музыка: «Прелью сырой и пресной дышал берег. С конских губ ронялась дробная капель. На сердце сладостная пустота. Хорошо и бездумно…» Или такое звукописное стаккато вдруг возникает при описании драки у мельницы, вослед протяжным нотам воплей-криков: «А-а-а-а… Гу-у-у-у… А-я-я-я-яя… Хряск. Стук. Стон. Гуд».

А сколько местного речевого колорита: «Несет на затоп кизяки…», «Зачужалый голос…», «Лошадей пустили на попас…», «Расхлебенил ворота», «Гриватили волны…», «Хрусткий чок конских копыт…».

Образность… Он находил такие искусные метафоры, которые просто заставляют остановиться. Вот к примеру: «Там, где шли бои, хмурое лицо земли взрыли снаряды: ржавели в ней, тоскуя по человеческой крови». Или об убитом в бою: «Подпрыгнув на седле, Силантьев падал, ловил, обнимая руками голубую даль…» Или: «Лед, трупно синея, вздувался. Невыразимо сладкий запах излучал оголенный чернозем…»

А как изощрен при вкраплении документалистики! Здесь вживляет листовку от большевиков, там позволяет, минуя спецхран, познакомиться с обращением Корнилова, речью Каледина или посланием Краснова (догадываюсь, как хватались за головы былые цензоры).

Заключительная часть романа. Зрелость — творческая — в каждой фразе. Вот музыка, рожденная природой: «Полая вода… успокоенно лепетала…» Вот необычная музыка самого по себе речения: «Да уж дюже ты игреливая…» Вот вгоняющие в ужас слова, подобранные так, чтобы показать читателю жуткую правду войны: «Григорий опустился на колени, чтобы в последний раз внимательно рассмотреть и запомнить родное лицо, и невольно содрогнулся от страха и отвращения: по серому, восковому лицу Пантелея Прокофьевича, заполняя впадины глаз, морщины на щеках, ползали вши. Они покрыли лицо живой, движущейся пеленой, кишели в бороде, серым слоем лежали на стоячем воротнике синего чекменя…».

В преддверии премии

С марта 1940-го начал работать Комитет по Сталинским премиям в области литературы и искусств. Утвержден председатель с двумя заместителями и 36 «рядовыми» представителями всех ветвей искусств и почти всех союзных республик. Потом в Комитете была создана секция литературы — восемь писателей, в том числе Шолохов, и два литературоведа.

Комитет дал директиву — формировать список претендентов на премию. Союз писателей не промедлил и в конце августа собрал свой президиум. Постановили представить на соискание премии Михаила Шолохова за роман «Тихий Дон»: «Ограничиваясь одной кандидатурой из ряда других, имеющих выдающиеся успехи за текущий год в прозе, поэзии, драматургии и критике, — Президиум ССП подчеркивает этим значение, придаваемое им присуждению премии им. Сталина».

Вскоре прошло заседание Ученого совета академического Института мировой литературы. Он тоже выдвинул «Тихий Дон».

И вдруг Фадеев спустя два месяца предложил президиуму Союза писателей пополнить список соискателей фамилиями еще четырех писателей (возможно, ЦК подсказал не выделять особо автора «Тихого Дона», подвергавшегося критике).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});