Хозяйка ночи - Мартина Коул

Покончив с тортом, Бернадетт налила себе большой бокал виски. Она выпила его залпом, и ей стало весело. Затуманенным взглядом она обвела сверкавшую чистотой кухню, с трудом встала с кресла и подошла к длинной деревянной полке, на которой стояли заварочные чайники самых разных видов, ее любимые чайнички, ее коллекция, чудом уцелевшая во время войны. Одним взмахом руки она разрушила все. Чайники упали на пол, осколки разлетелись по всем углам.

Аккуратно ступая между осколками, она вышла из кухни и пошла через холл в гостиную. Там она достала свадебные фотографии и начала их топтать. Улыбавшееся ей с фотографии лицо Маркуса Бернадетт что было силы вдавила каблуком в пол.

Немного погодя она, качаясь, поднялась по тщательно отполированной лестнице в супружескую спальню, открыла шкаф и начала выгребать одежду мужа.

Бойси и Дэниэл пережили настоящий шок, когда увидели, что в их игорный дом в Кэннингтауне вошла Бриони.

– Привет, мальчики! Не ожидали?

Бойси встал и предложил ей свой стул. Бриони села.

– Я слышала, вы оба ищете Дэйви Митчелла? Вроде бы он в кабаке наговорил лишнего о вас и о нашей семье?

Дэниэл прикурил сигарету и передал ее Бриони. Она взяла с благодарностью.

– Он зарвался. Нужно преподать ему урок хороших манер.

– Совершенно с вами согласна, – сказала Бриони. – Но сейчас не время. Завтра вы хороните Розали. Я не хочу, чтобы хоть что-то омрачило ее похороны. Запомните это оба. Ни до, ни после похорон не будет никакого насилия. Это дань уважения.

Дэниэл открыл было рот, собираясь возразить, но Бриони остановила его движением руки:

– Я пришла сюда не для того, чтобы спорить. Я здесь для того, чтобы сказать вам: никакой жестокости, никакого насилия. Пусть сначала пройдут похороны.

Близнецы молча вперили взгляды в поцарапанную поверхность деревянного стола.

– Ну и?.. Вы слышали, что я сказала?

Бойси посмотрел на Дэниэла, взгляды их встретились. Бриони наблюдала за братьями, как наблюдала и тогда, когда они были детьми. Порой ей казалось, что они понимают друг друга без слов и брат может читать мысли брата. Близнецы одновременно кивнули.

– Я серьезно, – настаивала Бриони. – Я не хочу, чтобы какое-нибудь зверство омрачило проводы Розали. Если вы откажете мне в этом, я никогда не прощу вас.

Дэниэл очаровательно улыбнулся и нежно взял ее руки в свои.

– Мы не откажем тебе, мам. Не волнуйся. Все будет тип-топ. Бриони облегченно вздохнула.

Про себя же Дэнни подумал: «Он получит свое. Дэйви получит свое. Через несколько недель по-любому».

Маркус развлекался с Лавинией в одном из лучших номеров. Посетителей было пока мало, и Маркус пользовался временной передышкой в работе подружки. Эта девушка, сидевшая на краешке кровати и расчесывавшая волосы, в «Бервике» могла бы стать самой сладкой приманкой – с ее ножками, с ростом под сто восемьдесят, с обхватом груди в сто семь сантиметров и с талией шириной в ладонь. Ах, какие длинные у нее ножки! Никогда в жизни ему не приходилось видеть ног такой длины. Она не была натуральной блондинкой, но других изъянов в ее совершенной внешности не имелось. Кожу девушки отличала безупречная гладкость.

Маркус глубоко затянулся сигаретой и улыбнулся, когда Лавиния посмотрела на него. Брови, выгнутые дугой, придавали ее глазам ярко-голубого цвета некую таинственность. Чувственные пухлые губы снова вызвали в нем внутренний трепет.

Лавиния, чье настоящее имя было Салли Дженкинс, лениво улыбнулась ему:

– Ты сегодня очень энергичен.

Голос ее прозвучал низко, с хрипотцой – нарочито сексуально.

Маркус засмеялся. Он знал все приемы проституток, но тем не менее ему приходилось признать, что Лавиния действительно искусна в своем ремесле. Правда, иногда его раздражало то, что она играла с ним, как со своим клиентом. Он не был влюблен в нее, ничего подобного. Связь с лучшей девкой Лондона для Маркуса являлась делом принципа. Он не платил ей, поэтому она могла бы вести себя естественно. Но Маркус знал по опыту, что большинство девушек не знают, когда стоит перестать играть. Даже крики восторга Лавинии превратились в заученные и отработанные стоны. Она провела с ним за шесть месяцев больше времени, чем любая другая женщина, но какой бы восхитительной она ни казалась, дни их связи были сочтены.

Бернадетт в последнее время стала похожа на робота. Маркус знал, что жена переживает смерть сестры, и понимал также, хотя и не мог признаться в этом самому себе, что сегодня ночью ему следовало бы остаться дома, с ней. Но Лавиния пока еще слишком сильно привлекала его. Он оправдывал себя как только мог. Почувствовав, что желание у него пропало, Маркус от окурка предыдущей сигареты зажег новую.

– Я присмотрела хорошенькую квартирку сегодня. Подумываю снять ее, – заявила Лавиния.

Маркус затянулся сигаретой и промолчал.

– Я не могу позволить себе эту квартирку, но она правда хорошенькая. Такая классная!

Маркус выпустил колечко дыма и перевел взгляд на девушку. Она все еще расчесывала волосы, отражаясь во множестве зеркал на стенах комнаты. Он мог видеть около двадцати Лавиний под разным углом.

– Я правильно понял тебя, Лавиния? Это должна быть очень дорогая квартира, если ты не можешь ее себе позволить.

Она пристально посмотрела на него.

– Мы могли бы встречаться там чаще. И девочки не будут ничего знать.

Маркус закашлялся, потушил сигарету и встал. Тело его, несмотря на возраст, все еще было стройным и подтянутым.

– Послушай, Лавиния, солнышко: мне не нужны постоянные отношения, я говорил тебе об этом с самого начала. У меня жена и двое детей…

Лавиния подошла к нему, груди ее соблазнительно покачивались. Она положила руки Маркусу на плечи и заглянула ему в глаза.

В этот самый момент и разразился гром.

Они услышали крики, взвизги, брань и уставились друг на друга, оцепенев. Маркус схватил брюки, полагая, что это буянит кто-то из клиентов или девушек, и в это время дверь с грохотом распахнулась.

Никогда еще в своей жизни Маркус не был так ошарашен – на пороге он увидел Бернадетт с двумя чемоданами в руках. Она посмотрела на него, затем на Лавинию. Маркус стоял в полуспущенных брюках, рот его приоткрылся от изумления.

Бросив чемоданы, Бернадетт выпрямилась и громко произнесла:

– Он нужен тебе, дорогуша? Получи его! Его белье и все прочее.

Толпившиеся позади нее девушки наблюдали за этой сценой с ликованием.

Подарив Маркусу и Лавиний на прощанье презрительный взгляд, Бернадетт, собрав остатки достоинства, растолкала толпу и решительным шагом удалилась прочь.

Вечер накануне похорон Розали выдался холодным, ночью снова прошел снег, который утром засверкал белизной, скрывая слякоть улиц. Бриони окинула взглядом собравшуюся у могилы семью, и ее посетило нехорошее предчувствие. Мать и Абель стояли бледные, с поджатыми губами. Она знала, что ее мать будет безумно скучать по Розали.