Посмотри, наш сад погибает - Ульяна Черкасова

прошу, Велга…

– Кто? Матеуш, скажи мне правду, и я стану твоей женой.

– Ты… – он поднял взгляд, доверчивый, словно у ребёнка. – Клянёшься?

Одну клятву она уже дала, держа за руку лендермана Инглайва. Перед богами предков она стала женой Оддбьёрна Раннвайга. Могла ли она снова выйти замуж при живом муже? И стоили ли хоть чего-нибудь эти клятвы, раз их можно было легко нарушить?

Велга кивнула:

– Скажи мне правду. Я хочу тебе доверять, но не могу…

– Ты должна понимать, что… я делаю всё это, чтобы защитить тебя.

Она облизала пересохшие губы, предчувствуя с жадностью и решимостью это имя. Чтобы повторить его уже самой.

– И пожалуйста, пойми, что я не могу пойти против неё. Она королева. Если она узнает, что я сделал для тебя, то не простит. Но, когда ты станешь моей женой, ей придётся смириться. Ты станешь Белозерской, возьмёшь моё имя, и тогда ей не придётся тебя убивать…

– Кто?

Ему и не требовалось больше ничего говорить. Велга поняла всё сама. Она не хотела произносить это имя первой, ей нужно было дождаться, чтобы он сказал сам, но Матеуш молчал.

– Белая Лебёдушка.

Пряча взгляд, он кивнул.

– Моя… сестра… Королева Венцеслава не могла допустить, чтобы твой отец вмешался в войну.

– Поэтому послала за нами?

– Это очень в её духе, – горько усмехнулся Матеуш. – Королеве хорошо известно, что больнее всего те удары, что наносят близким, – он подставил руку Белке, которая настойчиво пыталась перебраться к нему в объятия.

Велга отпустила его ладонь, нащупала на груди сол, спрятанный под одеждой. Она должна была испытывать гнев. Она должна сгорать от ненависти теперь, когда узнала имя. Но в груди осталась лишь пустота. Ни боли. Ни горя. Ни ярости. Ничего.

– И как ты защитишь меня от своей сестры? Твою жену она убила.

По-прежнему отводя взгляд, Матеуш ласково ткнулся носом в макушку Белке. Мартышка залепетала что-то на своём зверином языке и стала перебирать его волосы.

– Ты… кхм… я скажу ей, что ты подаришь то, чего не смогла Далибора.

– Это что же?

– Наследников.

Это было так очевидно и так предсказуемо, но щёки Велги залил румянец, а от одной мысли о князе, о его руках, губах, о нём самом без одежды скрутило желудок.

Но она дала клятву. Она должна была хотя бы сейчас притвориться, что собиралась её исполнить. Не нужно было думать. Нужно было что-то сделать. Время утекало. А там, на Трёх Холмах, её ждал брат.

– Я дала тебе клятву, Матеуш, – она сглотнула и отвернулась.

Они стояли спина к спине, не глядя друг на друга. И только голоса могли выдать их истинные чувства. Потому Велга сжимала кулаки, впивалась ногтями в ладони, стараясь говорить спокойнее, равнодушнее.

– И я её исполню.

– Я… – голос Матеуша дрожал.

Когда не было видно его лица и горбатой спины, когда лишь один его мягкий, нежный голос касался ушей, Велге хотелось отказаться от всего, что она задумала. Ей хотелось броситься в ноги, обнять его и просить прощения за всё, что хотела сделать она. И благодарить за всё, что сделал он. Потому что нельзя было ненавидеть того, в чьём голосе звучало столько любви.

– Велга, я так счастлив, что не выразить словами. И я знаю, моя девочка, что не достоин тебя, но сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты никогда не пожалела о своём решении.

Она пожалела о нём ещё до того, как произнесла свою клятву.

Кожу холодил лёгкий ветер, но Велга задыхалась. Набрав воздуха в грудь, она выпалила:

– Мне нужно будет написать письмо жениху в Ниенсканс.

Позади раздался тихий вздох.

– Конечно. Передай письмо мне, я отправлю…

– Я бы хотела отправить его сама.

– Конечно. Я попрошу смотрителя принести тебе ворона.

Они по-прежнему не смотрели друг на друга.

Каково было тётке Далиборе? Нашла ли она в себе силы смотреть на своего мужа? Целовала ли она его? Обнимала ли?..

Невольно вспомнилось, как Белый вжимался в Велгу бёдрами, как она чувствовала его возбуждение и не могла увернуться от губ, от рук, от похоти. Тот, кого она желала, стал мерзок до тошноты. Тот, кого она целовала, чьим рукам подставляла своё тело, был по локоть в крови её родных.

Если это была любовь, о которой пели сказители, то она была уродливее смерти.

– Нам лучше вернуться. Я устала. – Велга первой стала спускаться по холму к дороге.

Она не оборачивалась и не ждала князя, неслась по густой, сочной траве так быстро, как не стоило ходить знатной господице, и, только оказавшись почти у дороги, вспомнила о князе, о том, с каким трудом он ходил.

Тяжело дыша, раскрасневшись, не выпуская Белку из рук, Матеуш спешил следом. Ветер донёс до ушей смешок со смотровой башни. Велга оглянулась, но никого не заметила, слишком далеко стояла.

Она была ничем не лучше. Быть может, даже хуже этого труса, прятавшегося в тени.

Идти обратно к князю было тяжело лишь поначалу, но каждый следующий шаг давался легче.

– Разреши помочь тебе, – она протянула руку, чувствуя, как ветер трепал выбившиеся из косы пряди.

Матеуш, смотревший себе под ноги, поднял на неё удивлённый взгляд.

– Я…

– Пожалуйста, дай мне руку.

Они возвращались к поместью не спеша. Матеуш рассказывал о своих котах, а Велга о Мишке. Они не говорили ни о свадьбе, ни о королеве, ни о будущем. Только о том, что могло вызвать улыбку: о еде, песнях, нарядах.

– Мне нравится жемчуг на вышивке, – она провела пальцами по рукавам платья, покрутилась, чтобы он смог на неё полюбоваться. – Спасибо за подарок.

– Не за что…

Недалеко от ворот они задержались. Велге не хотелось прощаться, потому что она сомневалась, что когда-нибудь ещё увидит Матеуша. И неожиданно для себя она поняла, что желала этого.

– Как-то всё неправильно, – пробормотала Велга.

Его лицо мгновенно переменилось. Стёрлась улыбка, между бровями залегла морщина.

– Если ты передумала…

– Ты не прислал мне сватов, – она улыбнулась нарочно игриво, и Матеуш неуверенно улыбнулся в ответ. – Как же мы без сватов? И подарков. Только… Матеуш, – она сделала испуганное лицо, а он, подыгрывая, изо всех сил неумело изобразил волнение. – Я же не смогу выйти за тебя замуж.

– Почему?

– У меня всё приданое сгорело.

Он захохотал, и лицо его вдруг перестало быть лицом про́клятого князя. Он был мальчишкой немногим старше неё. Мальчишкой, родившимся в один с ней день.

– Насчёт письма, – напомнила Велга.

– Да, конечно…

Ворота открыли, и они прошли внутрь. На другом конце двора раздались детские голоса. Велга заметила толпу мальчиков