Фальшивый Фауст - Маргер Оттович Заринь

я проклят. Ну прямо как в старые добрые времена. Я, конечно, мог настоять на том, что жилплощади никто у меня отобрать не может, а папа один занимает слишком большую квартиру, в то время как многим молодым людям в Риге негде приткнуться. Но потом вспомнил брата. Таливалдис женился и остался жить у нас. Папа ходил королем: вмешивался в их семейные дела и порядки, стал скандалить и терроризировать Лигу — жену Талиса. Не прошло и полгода, как оба они смотались.

Вот тебе, Пинкулис, родительская любовь. Раньше, когда я верил на слово, папа сентиментально хлюпал носом и при гостях рассказывал, что младший, Пич, — его любимый сын, потому что вырос почти без матери. Он ближе его сердцу, чем старший — Таливалдис. Лицемерие — вторая натура отца…

Я ни слова не сказал в ответ — ушел из дома навсегда. Даже своих книг и нот не забрал с собой, а вещей у меня никаких нет… О себе не говорю, но что мне делать с девушкой?

— Ну, если ты не знаешь, что делают с девушками, позови меня.

— Будешь распускать язык, получишь по морде! — вскрикнул Пич. — Я-то думал: с другом советуюсь.

— Я тебе не друг, я слишком стар, чтобы с тобой дружить, заруби себе на носу! Скорей, учитель… Гм… мда… Как тебе удалось спровадить ее в Цесис?

— О моем разговоре с папой она не знает. Соврал, что в Межапарке ремонт, а отец на «Москвиче» уехал в Сочи. Уговорил неделю-другую пожить у родичей в Цесисе. У мужниного брата ее крестной на улице Ливу дом.

— Ну тогда иди туда примаком… Как эту девчонку зовут?

— Сонэла.

— Марцинкевич?

— Нет… Почему ты так решил? Она Козловская. Марцинкевичем зовут мужниного брата крестной. Может, слыхал. Это знаменитый Венэл Марцинкевич — Курлендарис.

— Неплохо, я смотрю, ты изучил свою будущую родню… Если ты хочешь моего совета, то я тебе скажу: не бери в голову. Исчезни, сгинь! Через неделю она уедет туда, откуда явилась.

Пич молча отвернулся. Впервые за все время знакомства Пинкулис вызвал у него отвращение. Трусливо бросить Сонэлу, перед этим наобещав ей с три короба, поклявшись в любви?! Нет, так низко Пич еще не пал. Если поверить Пинкулису, то в доме, к которому они сейчас держали путь, можно снять угол. Они с Сонэлой переберутся туда. Проведут там хоть конец лета, какое это будет счастье!

— Вставай, Пич, пошли! — говорит Пинкулис. Чует, ляпнул что-то не то, голос звучит виновато: кто знает, вдруг пацан в самом деле втюрился? Не дай бог, ребенка сделал; беда, она нагрянет и не спросит.

Вскоре они нашли нужную тропу, проложенную зимой лесорубами. Пинкулис сообразил, где находится и в какую сторону надо идти, после чего его занимал лишь один вопрос: осталось ли после Иванова дня у банного барина пиво в бочке?

Прошагав еще немного, они вышли из леса. Тропа закончилась в вырубке, на краю склона. Вдали синел окоем, а на голубом небе светился медный диск солнца. Близился вечер. Внизу шелестели тростники и блестела озерная гладь. В конце залива в купе пышных деревьев виднелись серые строения. Из одной трубы поднимался дым.

— Жарят! — принюхался Пинкулис и зачмокал губами. — Явно что-то жарят.

Затем обратился к Пичу с небольшой речью:

— Прежде чем мы зайдем в замок банного барина, владельца хутора «Клетскалны», ты должен запомнить, что в этом доме меня знают только под именем Фигаро. Я никакой не Пинкулис, а Фигаро, заруби это себе на носу. Я полуаноним. Никогда не надо раскрывать перед чужими свое настоящее имя и фамилию, их нужно держать в резерве. Советую и тебе подобрать какое-нибудь имя повыразительней. Банная барыня в сельсовете руководит женским вокальным квартетом «Кокле». Сколько в этом квартете певиц, не скажу, но что она знает почетного дирижера Теодора Широна, ручаюсь головой. Банная барыня вмиг разоблачит блудного сына. Как бы ты хотел называться?

Пич ничего не мог придумать.

— А я нашел! — ликовал Пинкулис. — Ты будешь Ромео. Несчастный любовник. Тебе это имя подходит, как кулак к глазу.

— Не лучше ли Ром? — говорит Пич. — На цыганском языке «ром» значит человек.

— Человек? — снисходительно усмехается Пинкулис. — Какой из тебя человек? Я сейчас покажу тебе таких людей, каких ты отродясь не видывал и нигде больше не увидишь. Пошли.

Они обогнули густой плетень, свитый из распаренных прутьев, обнаружили калитку со старинным навесом — стодолой, распахнули ее и вошли. Во дворе у колодца умывался седой худощавый, но еще крепкий старик. Голый по пояс, брызгал мыльной пеной, тер плечи, шею и крякал. Увидев пришельцев, зычно крикнул:

— Валлия, чеши что есть духу сюда! Гости пожаловали! Фигаро вернулся!

Из кухни, вытирая руки о передник, выбежала пышная пожилая женщина, видно, хозяйка дома. Заспешила навстречу, принялась трясти Пинкулиса за руку, приговаривая таким громким голосом, словно он был глухой:

— А мне еще вчерась сон приснился: никак, гости приедут, говорю. Ай-яй-яй! Ишь как сны-то сбываются! Старик только что с работы прикатил; взопрел на жарище, изварзакался. Выгнала мыться, пусть оботрется, а то воняет, как старый козел. Оюшки, вот не нарадуется теперь. Вчера проводили Колбергиса. В этот раз, считай, совсем и не жил у нас. Проспал весь день и вечером помчался обратно в Ригу.

Пинкулис знакомит:

— Мой друг Ромео.

— Ромео? Ну смотри, как хорошо. Ромео! И гитара тоже на боку? Чай, артист будет?

— И еше какой! — подтверждает Фигаро.

— Ну ты подумай, как славно-то! Заходите, заходите, гости добрые, в дом. Аккурат к ужину поспели. Собралась хлебушка испечь, да тесто никак взойти не хочет, весь день сильно марит, гроза, поди, собирается. Перед грозой всегда с тестом морока.

Тем временем хозяин, надев чистую рубашку, подходит, представляется:

— Банный барин из «Клетскалнов»! Девичье имя Пастредес Янис — очень рад! — говорит он и протягивает влажную руку. — Спасибо, что не пренебрегли нашим замком. Я только что с работы. Колхозный свинарник заканчивали. Ну, скажу я, за десятерых ломили. В строительстве я мастак, сноровку имею. Погляди, какой тут замок возвел: из одних бревен, без единого гвоздя, только дерево и озерный камыш на крыше. Видал когда-нибудь подобное? Ясное дело — не видал… Как тебя зовут? Ладно, все равно! «Добро пожаловать», как принято писать. Не захотите ли в озере ополоснуться?

— Лучше вечером в бане, — отнекивается Фигаро. — Как с пивком? Хоть капля осталась?

— Колбергис забыл лагун втулкой заткнуть, — жалуется банный барин. — Вчера смотрим: почти все вытекло. Остаток я вылил в кувшин, сколько есть, столько есть!..

— Чего это Колбергис сюда повадился? — недовольно спрашивает Фигаро.