Том 2. Горох в стенку. Остров Эрендорф - Валентин Катаев

— Ставлю голову против субботней получки, что назревают какие-то грозные события… И кроме того, я нахожу, что реформы Батиста Линоля принимают катастрофический характер. Покуда дело ограничивалось смокингами, мы могли ещё терпеть, но оказывается, что Батист привлёк в свой кабинет небольшую, но весьма отборную партию промышленников и банкиров, которые начинают поворачивать руль обратно. Вооружения не уменьшаются. На днях заложено сорок новых супердредноутов. Ни о какой политической свободе нет и речи. Довольно. Пора взяться за Батиста Линоля, пока нам на голову не сели новые короли королей.

С этими словами Пейч надел кепи и вышел из комнаты на улицу.

* * *

Вечером того же дня министр труда Галифакс сказал Батисту:

— В окраинах неспокойно. Пейч ведёт бешеную агитацию против вашего кабинета.

Батист удивился.

— Странно! Кажется, ему предложен очень приличный смокинг на шёлковой подкладке. Ему и всем его товарищам по стачечному комитету. Не понимаю, чего ему ещё нужно?

Галифакс нахмурился.

— Гражданин Батист! По имеющимся у меня агентурным сведениям, рабочие тяжёлой индустрии собираются предъявить новые требования правительству по вопросам разоружения, восьмичасового рабочего дня и политических прав.

— Это мне нравится! — воскликнул Батист. — Бездельники ваши рабочие тяжёлой индустрии, вот что… Так вы им и передайте… Я, кажется, неоднократно указывал, что теперь у нас режим полной свободы. Хотят работать восемь часов в день — пусть работают!

— Да, но предприниматели их увольняют.

— Это дело предпринимателей. Я не могу ограничивать одной свободы за счёт другой. Я справедлив. А что касается разоружения, то опять же это их частное дело. Пусть разоружаются. А мы будем вооружаться, и потом мне надоели эти вечные претензии Пейча.

— Да, но…

— Вы, кажется, мне противоречите? Я начинаю думать, что вы с ними заодно.

— Хе-хе-хе, — сказал Галифакс, изгибаясь перед Батистом. — Я слишком доволен своим жалованием, чтобы быть заодно с этими бездельниками. Но только я хотел вам указать, что с Пейчем надо разделаться как можно скорее. Это очень опасный человек. Верьте мне. Я уверен, что Матапаль бежал из боязни его.

Батист побледнел.

— Что вы говорите? Кто бы мог подумать! На вид такой славный малый… Даже, я бы сказал, трогательный… Вы помните, как он протянул мне руку на глазах у миллионной толпы в тот незабвенный день, когда я стал вождём?

— О нет. Вы ошибаетесь. Пейч — самый опасный ваш противник во всех Штатах. Ему помогают интернациональные вооружённые силы.

Батист тревожно взмахнул рукой.

— Слушайте!.. А может быть… Это самое… Пора уезжать?

И вдруг, поймав себя на слове, воскликнул:

— То есть что это я говорю такое?.. Виноват… Кто такой Пейч и кто такой я? Абсурд! Меня весь народ носит на руках. Я совершил величайшее дело освобождения народа из паутины Матапаля… Я сшил всем гражданам смокинги! Я выдал дамам букеты гелиотропа и детям — бананы. Наконец, я провёл законопроект о повышении чаевых. Нет, нет, Пейч будет уничтожен. Завтра утром мы обсудим этот вопрос на заседании совета министров. А теперь идите. Мне надо продиктовать несколько весьма секретных статей для газетного треста.

Заседание совета министров было в разгаре. Батист размахивал колокольчиком и, простирая левую руку (это был его исторический жест), говорил:

— Я уничтожил Матапаля, я уничтожу Пейча. Только что получены сведения, что этот негодяй отбыл сегодня ночью неизвестно куда. Говоря попросту, он замышляет меня рассчитать. Но, клянусь головой шестого секретаря, это ему не удастся. Я остановлю движение всех воздушных и железных дорог. Я закрою границы. Я, наконец, создам новое министерство розысков Пейча во главе с самым талантливым сыщиком Штатов, но найду его следы!

Батист стукнул звонком по столу и сердито нахмурился. Кабинет лакеев был потрясён.

В этот момент почтительного молчания, воцарившегося после слов Батиста, в зал заседания вошёл Ван. Он обнюхал воздух и деловито сказал:

— Сведения, полученные мною в бюро справок, оказались очень важными. Судя по всем данным, он находится сейчас вместе с Матапалем.

— Вы уверены в этом, молодой человек? — строго спросил Батист. — Прошу не забывать, что ваши слова имеют крайне важное значение.

— Ещё бы не важное! — воскликнул Ван. — От этого зависит не только моя репутация, но также и репутация…

— Мало сказать — репутация! — горячо подхватил Батист. — Мало сказать репутация. От этого зависит счастье всего нашего народа.

— Пожалуй, вы правы, но это не меняет дела. Его надо искать там, где сейчас находится Матапаль.

— Откуда вы это заключили?

— Откуда? Очень просто: у него были какие-то делишки с Матапалем.

Батист воспламенился.

— Видите, господа! Я говорил вам! Теперь всё ясно и понятно: он хочет заключить союз с Матапалем против меня. Его надо разыскать во что бы то ни стало, пока не поздно.

— Совершенно верно, — подтвердил Ван. — Пока не поздно, а то потом будет слишком поздно. Но я найду его живым или мёртвым, прежде чем он успеет наделать шуму. Клянусь в этом своей незапятнанной честью!

Батист прослезился. Он протянул Вану руку и, всхлипнув, сказал:

— Вы благородный молодой человек и патриот. Я доверяю вам. Действуйте. Моя чековая книжка в вашем распоряжении. С сего числа я назначаю вас министром розысков, если вы не имеете ничего против.

— Я? Против? Боже сохрани! Мне очень лестно, тем более что здесь заинтересован не столько я лично, сколько…

— Сколько отечество? Не так ли? Обратите внимание, господа, какой благородный молодой человек, ставлю вам его в пример. Простите, как вас зовут? Сейчас вам изготовят министерский мандат. Садитесь. Индейки с каштанами хотите?

— Мерси, — сказал Ван. — От кусочка не откажусь. Меня зовут Ван.

Пока Вану изготовляли мандат и писали приказ о назначении на пост министра, он ел индейку с каштанами.

— Поздравляю вас с высоким назначением, — произнёс растроганный Батист. — Вручаю вам диплом и чек на сто тысяч долларов. Ищите негодяя хорошенько, хотя, я думаю, это будет не легко.

— С такими деньгами! — воскликнул Ван. — Пустяки! Его наружность слишком заметна! Чего стоят одни его баки и тёмные окуляры. А дочка его, вы думаете, плохая примета? Эге! Ну, пойду. Авось мне удастся спасти свою репутацию.

Ван сделал прощальный жест рукой.

— Постойте… Постойте… — пролепетал Батист. — Баки… Тёмные очки… Дочка… Да вы, собственно, кого собираетесь искать?

— Кого? Кажется, довольно ясно. Профессора Гранта, кото…

— Негодяй! И вы ещё осмелились врываться на заседание совета министров! Мы ищем Пейча!

— В таком случае мне с вами не по дороге, — грустно сказал Ван.

— Вон! Вон! Вон! — закричал Батист фальцетом. — Я увольняю вас от должности министра розысков. Вы аферист. Отдайте чек! Заплатите за индейку! Всюду измена! Всюду предательство! Выведите его!

Батист упал на руки лакеев.

Скатившись с шестнадцатого этажа и очутившись на середине Таймс-сквера, Ван встал на ноги, потёр ушибленное место и захромал по направлению площади Колумба.

— Мне, положительно, не везёт, — сказал он. — Пахнет тем, что моя репутация всё-таки погибнет. Во всяком случае, надо будет пойти к начальнику и доложить о ходе розысков. Я думаю, он поможет мне полезным советом. Эх, тяжело быть агентом такого хлопотливого учреждения!

* * *

Какого же всё-таки учреждения? Своевременно читатели это узнают.

А пока: терпенье, терпенье!

21. Некто Икс

Два последующих дня Джимми не встречался с Еленой и профессором.

К острову прибывали всё новые и новые корабли. Остров сплошь застраивался. Уже появились газеты, кино и телефонные автоматы. Вечером на улицах горели фонари.

По всем видимостям, остров тщательно охранялся от постороннего вторжения. Так, например, небольшой трансатлантический самолёт, потерпевший аварию во время своего рейса, был отнесён течением к острову и пытался на него спуститься. Но немедленно же с крыши Дворца Центра протянулся длинный фиолетовый луч, скользнул, как стрелка переводимых часов, по чёрному от туч небу и коснулся самолёта, который мгновенно вспыхнул, как бабочка в дуговом фонаре летнего сада, и чёрным пеплом рассыпался над океаном.

По некоторым разговорам, подслушанным на улицах, Джимми понял, что на острове имеют право находиться только люди, снабжённые специальными карточками «постоянных жителей». Что касается рабочих, производящих постройку, то они сейчас же по окончании работ будут отправлены обратно на материк.

Весь остров уже был застроен. Только узкая полоса берега оставалась свободной и служила местом прогулок и причалом паромов. Здесь помещались контрольные пункты, где регистрировались карточки прибывших постоянных жителей и временные документы рабочих.