Обреченный на бой - Роман Злотников

Она сосредоточенно кивнула. Грон достал тубу.

— Тебе предстоит поговорить с некоторыми систрархами. Здесь кое-что, что позволит сделать их несколько более сговорчивыми. Но главное вот что…

Когда он закончил и, поднявшись, стал натягивать капюшон на голову, она вдруг тонко улыбнулась, вытянула ногу и провела пальцами по его животу и бедру.

— Любимый, я не видела тебя целую четверть, неужели ты так и уйдешь?

Грон шепотом ругнулся:

— Женщина, до рассвета два часа, а если меня увидят реддины, наш план полетит псу под хвост.

Толла молча откинулась на спину и провела ладонями по своей груди, животу, бедрам, потом шаловливо высунула язычок. Грон скрипнул зубами и принялся стаскивать комбинезон «ночной кошки».

Юноний оцепенело стоял в центре Места власти. Все провалилось! Золото пропало, и то, каким образом это было сделано, указывало, что к похищению приложил руку сам Измененный. Систрархи же, не получив обещанных денег, пошли на попятный все, как один. А то, с каким остервенением они торговались и требовали оговоренной суммы сразу, без всяких отсрочек, также наводило на мысль, что их кто-то предупредил. Но на самом Совете разразилась еще большая катастрофа. Двое братьев, которых Юноний с огромным трудом сумел сделать систрархами небольших городов на сеющем зерно востоке, были обвинены базиллисой в растрате и схвачены прямо в зале Совета. Обвинения были настолько хорошо подготовлены, что вечером братцы были уже удавлены. Теперь вряд ли кого из систрархов заставишь выступить против базиллисы. Юноний поднял кожаный кошель и потянул завязки.

— Спешишь доложить о своем провале, брат Юноний?

Жрец вздрогнул и замер, но спустя мгновение его рука метнулась к кошелю. Хлопнула тетива арбалета, и рука, на волос не дотянувшись, оказалась пришпилена к бедру. Юноний рухнул на каменные плиты. Грон выступил из густого сумрака пещеры.

— Как ты прошел? — простонал Юноний. — Там же «смертельное дыхание»?

Грон пожал плечами, отпихнул ногой кошель и, уперев в горло Юнонию острие кинжала, во избежание лишних движений с его стороны, выдернул арбалетную стрелу.

— Так же, как и ты, только раньше.

— Но как ты узнал?

— Секрет. А если откровенно, спасибо брату Ихторму. Он сумел долго протянуть, сообщая нам интереснейшие вещи. По одной за четверть жизни.

Юноний попытался подняться, опираясь на целую руку, но снова упал.

— Что ты сделаешь со мной?

Грон развязал кошель и, достав оттуда два маленьких свертка, осторожно насыпал две горки порошков, тщательно следя, чтобы ни одна крупинка одного не попала на другой. Потом поднял взгляд на побледневшего Юнония:

— Догадался? — Грон отступил на шаг и вытащил меч. — Во всяком случае, у тебя будет больше шансов, чем у баши Дилмара. Ты знаешь, откуда придет смерть, и у тебя осталась еще одна здоровая рука и одна здоровая нога. — И Грон движением меча смешал порошки.

Этой ночью он впервые открыто пришел к Толле, но когда утром он вернулся в таверну, его ждал Слуй.

— Что?

— Ночью прискакал гонец.

Грон молча ждал продолжения. Слуй вздохнул и произнес:

— Большая орда.

Хранитель Порядка повернулся на скрип двери. Брат Эвер подошел и склонил колени.

— Говори.

— Все верно, мудрейший, вы оказались правы. Эта нечестивица осталась базилиссой. — Он помолчал. — Но я принес еще более печальные вести.

— Ну?!

— По всем северным и центральным провинциям сеть разгромлена, старшие посвященные схвачены и увезены в Атлантор, младшие погибли.

— А что брат Юноний?

Эвер вздохнул:

— Скорее всего, мертв.

Хранитель Порядка стиснул кулак, так что побелели костяшки. Несколько мгновений он пытался справиться с охватившей его яростью. Наконец ему это удалось.

— Что ж, жаль только, что надежда на брата Юнония несколько задержала наши планы. Конечно, если бы он встал у власти, вторжение прошло бы гораздо легче.

Брат Эвер поднял на него удивленные глаза. Он слышал своими ушами, как Хранитель Порядка обещал брату Юнонию остановить вторжение, если его план увенчается успехом. Но кто может проникнуть в мысли мудрейшего?

— Степняки уже выступили?

— Да, мудрейший.

— Отправляйтесь туда. Поможете брату Свазайру поддержать их порыв. А мне придется отправиться в Горгос.

Брат Эвер склонил голову и вышел. Его била нервная дрожь. Он, побочный сын акробата и карлицы из бродячей труппы, был причастен к великим свершениям и бросал в горнило невиданно кровавой войны сотни тысяч людских судеб. Да, это было то, о чем он мечтал.

Грон подъехал к долине перед рассветом. Костры степняков уже погасли, но склоны были покрыты сплошным черным ковром степных шатров. Он некоторое время рассматривал открывшуюся картину, цепким взглядом замечая и откладывая в памяти все, что представляло хоть малейший интерес, потом подал коня назад и двинул вдоль гребня. Спустя полчаса неторопливой трусцы Хитрый Упрямец вдруг прянул ушами и, еле слышно всхрапнув, остановился. Грон соскочил с коня и, взяв арбалет на изготовку, скользнул к валуну на самом гребне. Осторожно выглянув из-за камня, он увидел в небольшой лощинке потухший костер и троих степняков, сладко дремавших, завернувшись в косматые плащи, чем-то напоминающие кавказские бурки. Грон внимательно оглядел окрестности, отложил арбалет и достал из заплечного колчана два болта. Степняки спали слишком безмятежно — рядом явно был часовой. Вряд ли бы они расслабились под боком у Дивизии. За последние пару лет «ночные кошки» сумели внушить к себе достаточно уважения. К тому же довольно странно, что эти трое вздумали заночевать не в стойбище своего клана. Значит, им по какой-то причине тоже необходима скрытность. Это было интересно. Грон еще раз окинул взглядом лощинку. Вроде чуть левее, у двух сосен, вздымающих свои вершины несколько выше неровного купола леса, маячит что-то непонятное. Грон пригляделся. Нет, неясно, ну что ж, воспользуемся советом Наполеона: ввязаться в бой, а там посмотрим. Он отодвинулся за камень, воткнул в землю болты, потом укрыл их плащом так, чтобы это ничуть не напоминало что-то естественное, и плавно скользнул в сторону. Когда между ним и камнем образовалось расстояние шагов в двадцать — тридцать, Грон приподнялся, вытащил из колчана еще четыре болта и воткнул в землю перед собой, опустился на колено и вскинул сдвоенный арбалет, который только начали производить мастерские Дивизии. Звонко хлопнула тетива, Грон нажал на второй спуск, потом резко развернул арбалет стременем вниз и, зацепив крюком тетиву первого лука, двумя движениями рычага взвел первую тетиву. Арбалет хлопнул третий раз. Третий из степняков, который, недоуменно озираясь спросонья, сел у потухшего костра, захрипел и, вцепившись руками в торчащий из груди арбалетный болт, повалился на спину. Грон быстро натянул обе тетивы, упал на землю и уже лежа воткнул под зажимы новые болты. Несколько мгновений ничего не происходило, потом от того места у двух сосен, которое сразу показалось Грону подозрительным, послышался гортанный крик, в котором звучали вопросительные ноты. Несколько мгновений стояла тишина, затем раздался лошадиный топот, и от стены леса отделился сгусток темноты, который быстро обретал очертания. Всадник подскакал к лежащим телам, и в следующее мгновение в руках у него появился лук, и он бешено закрутил коня, яростно высматривая врага. И тут же три стрелы, одна за другой, пробили плащ, оставленный Гроном. Грон повернул голову и, наклонившись к самой земле, чтобы нельзя было точно установить, откуда пришел звук, издал глухой стон. Степняк радостно вскрикнул и послал коня в сторону камня. Грон тем временем вскинул арбалет и напряженно уставился на лес возле двух сосен. Его внимание было вознаграждено. В темноте что-то шевельнулось. Грон, не дожидаясь, пока цель станет более отчетливой, спустил тетиву, и тут же резко повернулся, чтобы выстрелить по всаднику, до которого оставалось не более сорока шагов. Тот, услышав хлопок тетивы, резко развернулся и вскинул лук, но выстрелить уже не успел. Арбалетный болт вошел в переносье, навылет пробил череп и, выйдя из затылка, сдернул труп с седла. Однако Грон этого не видел. Еще при первом выстреле он свистнул Хитрому Упрямцу и сейчас уже подбегал к коню. Когда на спине оказалась привычная тяжесть, Хитрый Упрямец тут же пустил с места в карьер — человек, оседлавший его, должен быть достоин такой чести. А если он не может удержаться, то это его проблемы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});