Бессильная - Лорен Робертс

Может, тебе стоит переодеться…

— Дорогая, — прерывает он меня, шутливо хмыкая, — я привык к тому, что на меня попадают другие красные, липкие жидкости, гораздо хуже, чем вино.

Правда.

Я стараюсь отогнать эту неприятную мысль и позволяю ему провести меня по коврам. Солнце село, отбрасывая на гостей рядом с нами тени и мерцающий свет ламп. Это так знакомо — ощущение друг друга, шаги, флирт. Знакомо. Но больше всего меня поражает, как уверенно и твердо Кай стоит на ногах. Насколько четко он излагает свои мысли, даже находясь в состоянии алкогольного опьянения. Наверное, некоторые маски никогда не слетают.

И вот, наконец, это происходит. Кай спотыкается, всего на мгновение. Легкое движение ногами.

— Смотрите, у кого теперь неуклюжие ноги? — Я ухмыляюсь, не понимая, как сильно мне хотелось увидеть его борьбу во время танца. Во время чего бы то ни было.

Он бросает на меня тупой взгляд. — Да, ну, это обычно случается, когда ты пьян.

— Ты сказал, что ты только немного пьян, помнишь?

— Отлично. Тогда ты можешь мне немного помочь. — Он осматривает меня, качая головой от того, что видит. — Кроме того, твое платье очень отвлекает внимание. Мне оно нравится.

Я рассмеялась. — Это ужасное оправдание.

— Это потому, что я сделал тебе комплимент, а не оправдывался.

— Тогда это был ужасный комплимент.

Я вижу вызов в его глазах, прежде чем слышу его в голосе. — Тогда почему бы тебе не привести пример хорошего комплимента, Грей?

Я должна была это предвидеть. Конечно, он собирается использовать это как предлог для того, чтобы я наконец-то польстила ему — но я этого не сделаю. — Хорошо, — говорю я отрывисто. — Твои волосы выглядят очень… мягкими.

— Мягкими? — повторяет Кай с кашлем, который мог бы быть смехом. — Да ладно, ты можешь и получше. — Он наклоняется ближе, его голос дразнит, когда он добавляет: — И если ты захочешь провести пальцами по моим волосам, я не буду против…

— Твоя улыбка. — Я прерываю его, прежде чем он успевает соблазнить меня своим предложением. — Мне нравится, когда ты улыбаешься по-настоящему. Когда ты не надеваешь маску будущего Энфорсера или принца, а просто позволяешь мне видеть тебя. Я бы хотела, чтобы ты чаще улыбался мне.

Я сглотнула и замолчала. Это было совсем не то, что я хотела ему сказать, но от этого не становится менее правдивым. При виде этой улыбки легко забыть, кто он такой и чем занимается. При виде этой улыбки я вижу мальчика вместо смертоносной пешки короля. При виде этой улыбки я вижу того, кто больше чем друг, а не того, кто убил бы меня, если бы узнал, кто я такой.

И вдруг эта улыбка звучит очень опасной.

— Даже с моими дурацкими ямочками, тебе все равно нравится моя улыбка? — Кай говорит мягко, слегка задыхаясь, и мой ответ звучит так же.

— Даже с твоими дурацкими ямочками, Азер.

Его губы подергиваются в разновидности той улыбки, которую мне не стоит искать, но она мягче, чем те, что я видела раньше. Он открывает рот и…

— Малакай.

Мы переводим взгляд на королеву, стоящую в нескольких футах от нас, с приятной улыбкой на ее потрясающих чертах. — Не поделишься ли ты ею с другим джентльменом?

— Она моя на эту ночь, мама. — Кай снова смотрит на меня. — Небольшая плата за испорченную одежду.

Но королева исчезла, унесенная болтающими гостями и танцующими фигурами еще до того, как слова покинули рот Кая.

Я моргаю ему вслед, не в силах сдержать улыбку, расплывающуюся по губам. — Тебя зовут Малакай?

— Да, но меня также называли дьявольски красивым, разрушительно сильным, а в последнее время — наглым ублюдком.

— Тот, кто так тебя назвал, должно быть, хорошо тебя знает.

— Да, больше, чем я хотел бы признать, — тихо говорит он. Гул скрипок заполняет тишину, повисшую между нами. Когда он наконец заговорил, Кай тихо спросил. — Ты готова к завтрашнему дню?

Мне вспоминается тот же вопрос Китта на предыдущем балу, и я отвечаю: — А ты?

Он медленно выдыхает. — Я должен быть.

Наступает долгая пауза.

Улыбка, которую я ему дарю, грустная. — Я не об этом спрашивала.

— Умник, — бормочет он себе под нос, умудряясь вызвать у меня искреннюю улыбку. — Тогда правду?

— Всегда правду.

— Тогда нет. Я не готов, — вздыхает он, пригнув свою голову к моей. — Но у нас все будет хорошо. У нас всегда так.

Я ошеломленно киваю, не нуждаясь в том, чтобы он объяснял, что он имеет в виду. Обе наши жизни были чередой испытаний, которые нам пришлось пережить. Только сейчас мы проходим через одно из них вместе, и мы выберемся из него так же, как и в прошлом.

Как бы подчеркивая свои слова, он поднимает руку и щелкает меня по кончику носа, разделяя со мной улыбку. И вместо того, чтобы оттолкнуть его, как я знаю, я улыбаюсь в ответ.

Пока мы кружимся, установилась уютная тишина. Сад теперь купается в лунном свете, и лампы мерцают теплым светом над лицами, кружащимися рядом с нами.

Кай внезапно опускается на меня, его пальцы касаются обнаженной кожи, проглядывающей между разрезами моего платья, а затем лениво скользят по прохладному кинжалу, лежащему на моей горячей коже. Я сдерживаю удивленный вскрик, а он только смеется. — Разве я не говорил тебе, что кинжалы не нужны для танцев?

Он ставит меня на ноги, и я, задыхаясь, отвечаю: — Зависит от того, кто твой партнер.

Ненавижу, когда он заставляет меня чувствовать себя так, будто я все время пытаюсь перевести дыхание.

И еще больше я ненавижу то, что он это знает.

Я ненавижу это. Ненавижу. Ненавижу.

Я вдалбливаю эти слова в свою голову, проталкивая их сквозь свой толстый череп. Я отказываюсь поддаваться ему.

Он, должно быть, видит, как бушует битва в моем мозгу, потому что он ухмыляется.

Ямочки.

Эти дурацкие ямочки.

Я практически задыхаюсь, пытаясь отдышаться, пытаясь игнорировать этого мальчика передо мной. Пытаюсь игнорировать его ослепительные улыбки и сложное прошлое, о котором теперь так много знаю. Его заботливость и обаяние, мелочи, которые составляют его, его руки, которые лежат на мне…

Я ненавижу это. Ненавижу. Ненавижу.

Серые глаза мелькают между моими, в них отражается беспокойство. — Все в порядке?

Я не замечала, как быстро дышу, как пытаюсь глотнуть воздуха и терплю неудачу. Кай выглядит внезапно трезвым и неожиданно серьезным, что, как я могу предположить, означает, что он видит панику на моем лице. Его рука слегка сжимается вокруг меня, так защищая.

Я ненавижу это. Ненавижу. Ненавижу.

— Пэ…

О,