Бессильная - Лорен Робертс

ней.

Чума, что ж, это не помогает.

Я начинаю вытирать красное пятно, заставляя себя сосредоточиться на задаче, а не на парне передо мной. Я пытаюсь забыть, что помогаю именно ему, одновременно пытаясь вспомнить, почему я помогаю ему в первую очередь.

Затем пальцы ловят мой подбородок, и у меня перехватывает дыхание.

Кай наклоняет мою голову, чтобы встретить его взгляд, пальцы танцуют по моей челюсти. Он смотрит на меня, как смотрят на картину, вникая в каждую деталь, восхищаясь ее неповторимостью, считая ее произведением искусства.

Он наклоняет мою голову в сторону, поворачивая мою щеку к свету.

Я должна оттолкнуть его.

Его большой палец гладит мою челюсть.

Я не хочу его отталкивать.

Он хихикает, и это пьяный восхитительный звук. — Я забыл, насколько ты талантлива. Умудрилась пролить свой напиток на нас обоих. — Его большой палец проводит по моей щеке, вытирая вино, которое, я забыла, выплеснулось мне на лицо.

— Может быть, если бы ты не отвлекался от танцпола и не высовывал нос из бокала, мы бы не оказались в такой ситуации, — холодно говорю я.

— О, дорогая, мои глаза были на танцполе, — говорит он непринужденно. — Они смотрели на тебя, танцующую с моим братом. — Затем он разражается смехом, поворачивая шею, чтобы покачать головой на полог листвы над нами. — Почему ты думаешь, что я пил?

Мое сердце колотится о грудную клетку, о тесные рамки этого платья, грозясь разорвать аккуратные швы Адены. Он снова смотрит на меня, небрежно пожимая плечами. — Кроме того, это, — он опускает взгляд на свою испачканную рубашку, — точно дело рук твоих неуклюжих ног.

Я смотрю на него пристальным взглядом, стараясь не улыбнуться. — О, это правда?

— Шшш.

Его пальцы снова оказались под моим подбородком, под моей челюстью, обхватив мое лицо. Серые глаза опускаются к моему рту, взгляд тяжелый. А потом он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

Вино.

Я все еще чувствую его вкус на пальце, которым он проводит по моему рту. Я ошеломлена и стою на месте, наблюдая за тем, как его глаза следят за тем, как его палец проводит по губам, очень медленно, вперед-назад.

Я должна оттолкнуть его.

Но не делаю этого.

Вместо этого я смотрю, как он наблюдает за мной. Смотрю, как его глаза блуждают по моему лицу. Наблюдаю, как его грудь вздымается от неровного дыхания. Наблюдаю, как дрожит мышца на его щеке. Как улыбка дрогнула на его губах.

Следующие слова он произносит как бы невнятно, словно бормоча свои сокровенные мысли, а его большой палец продолжает водить по моим губам. — Неужели ты навсегда останешься призом, который я бесцельно пытаюсь выиграть?

Я резко вдыхаю, глядя ему в глаза: — И это все, чем я для тебя являюсь? Призом?

Его губы подергиваются легкой улыбкой, и он качает головой. — О, дорогая, приз подразумевает, что я его выиграл, заработал, заслужил. — Он наклоняется еще ближе, в его взгляде отражается некое благоговение. — Но если я получу тебя, то только потому, что ты мне позволишь.

Я сглатываю, во рту вдруг становится слишком сухо.

Это просто бред пьяного человека, вот и все.

Его большой палец проводит по моему рту, и я позволяю себе еще одно мгновение, чтобы запомнить это ощущение.

А потом я отталкиваю его.

Одна моя ладонь нащупывает его грудь, освобождая пространство между нами, а другая ловит его запястье. Я отстраняю его пальцы от своего рта, мои губы все еще покалывает от его прикосновений. У меня кружится голова, как будто я могу опьянеть от одного его прикосновения.

Опасно.

— Ты не трезв. — Наклонив голову, я улыбаюсь. — Значит, тебе нельзя ко мне прикасаться.

Он копирует меня, наклоняя голову в сторону и глядя вниз, где я держу его запястье. — Но ты же меня трогаешь.

— Да, но я трезвая.

На его губах играет улыбка. — Значит, ты хочешь сказать, что мне разрешено прикасаться к тебе, когда я трезв? — Его тон звучит скорее как вызов, чем как вопрос.

Я обдумываю это. Потом смеюсь. — Я говорю «да» только потому, что сомневаюсь, что ты вспомнишь об этом разговоре утром.

Его взгляд скользит между моим ртом и глазами, пьяная ухмылка кривит его губы. — О, дорогая, я сомневаюсь, что смогу это забыть.

Я качаю головой, не пытаясь подавить улыбку, но потом вспоминаю, что все еще держу его за запястье. Я медленно опускаю его, позволяя ему упасть на бок, пока отвлекаюсь на то, чтобы еще раз оценить пятно.

Я вздыхаю в раздражении. — Очевидно, что это пятно так не вывести. Тебе придется снять рубашку и замочить ее.

Он злобно ухмыляется. — Ты пытаешься заставить меня раздеться? Опять? — Он говорит это слишком громко, и я уверена, что его слышат слишком многие. Я прижимаю его к дереву, зажимаю ему рот рукой, чтобы он больше не мог извергать из себя всякую чушь.

Я пытаюсь не смеяться и безуспешно. Я фыркаю и закрываю рот рукой, сотрясаясь от не совсем беззвучного смеха над своей нынешней ситуацией. При этом я чувствую, как губы Кая улыбаются мне в ладонь, и отдергиваю руку, прежде чем успеваю передумать.

— Не прекращай, — бормочет он.

Я чуть не давлюсь смехом. — Что не прекращать?

— Это. Смеяться.

Я замираю от его слов, не в силах удержаться от молчания.

Он смотрит на меня, слегка нахмурившись. — Ты никогда не слушаешь меня, не так ли?

И с этими словами меня тянут в сторону танцпола с ковровым покрытием.

— Что ты…? — шепчу я, когда он резко останавливается у края танцующих пар и поворачивается ко мне. Я не могу вымолвить ни слова, когда он подносит тыльную сторону моей руки к своим губам и проводит поцелуем по костяшкам пальцев. Затем его рот находит подушечку большого пальца, губы слегка прижимаются к ней и исчезают так быстро, что я думаю, не привиделось ли мне это.

Я ошеломленно молчу.

Кай, похоже, доволен.

Все еще держа меня за руку и широко улыбаясь, он делает удивительно уверенный поклон и говорит: — Можно мне станцевать этот танец?

Я не успеваю ответить, как он берет меня за руку и увлекает за собой на танцпол. Я оказываюсь в его объятиях, крепко прижавшись к нему. Его рот внезапно оказывается у моего уха, и он шепчет: — Я не спрашивал.

Я отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в лицо, и насмехаюсь. — Мне казалось, ты говорил, что ты джентльмен?

— Только когда я этого хочу.

Мои глаза блуждают по его испачканной рубашке, которая видна всем вокруг. — Кай, твоя рубашка.