Трагедия ленинской гвардии, или правда о вождях октября - Николай Коняев

В принципе, версия о причастности Якова Михайловича Свердлова к организации покушения имеет право на существование.

И, скорее всего, и сам В. И. Ленин ясно понимал это.

Более того, можно предположить, что та неожиданная болезнь, которая так стремительно в 4 часа 55 минут 16 марта 1919 года оборвала жизнь Якова Михайловича Свердлова, тоже не была случайностью, а прямо вытекала из дерзкой попытки Якова Михайловича лишить жизни Владимира Ильича.

«Не прошло и месяца, как той же испанкой заболел Я. М. Свердлов… — вспоминал В. Д. Бонч-Бруевич. — Несмотря на предупреждения врачей о том, что испанка крайне заразна, Владимир Ильич подошел к постели умирающего… и посмотрел в глаза Якова Михайловича. (Выделено мной. — Н.К.) Яков Михайлович затих, задумался и шепотом проговорил: — Я умираю… Прощайте»{395}.

Комментируя этот эпизод из воспоминаний В. Д. Бонч-Бруевича, исследователи отмечают, что, зная Ленина, можно быть уверенным, что «в интересах революции» он никогда не пошел бы к Свердлову, если бы тот действительно был болен заразной болезнью.

Поэтому особое значение приобретают тут безобидные слова, как посмотрел Ленин в глаза Якова Михайловича, особым смыслом наполняется факт, что Ленин входит к еще живому Свердлову, а уходит уже от мертвого…

Все это подтверждает версию, согласно которой Яков Михайлович никакой «испанкой» не болел, а был, согласно доброму еврейскому обычаю, забит камнями в Орше…

Уже не раз отмечалось, что на кадрах кинохроники похорон Свердлова отчетливо видна в гробу забинтованная голова Я. М. Свердлова.

И все-таки, как мне кажется, говорить, что Я. М. Свердлов действительно был забит камнями, едва ли разумно. Скорее всего, метание камней, имевшее место на митинге в Орше, носило символическое значение, а непосредственной причиной, вызвавшей физическую смерть Свердлова, был какой-то яд…

9

А тогда 31 августа 1918 года в 6 часов утра, пытаясь отвести от себя подозрения, Якоб Петерс устроил Фанни Каплан очную ставку с Локкартом и его помощником, капитаном Хиксом, Локкарт запомнил, что Фанни была одета во все черное, волосы у нее были тоже черные и «под глазами — большие черные круги».

«Мы догадались, что это была Каплан. По-видимому, большевики надеялись на то, что она узнает нас и не сможет этого скрыть. Сохраняя неестественное спокойствие, она подошла к окну и, подперев подбородок рукой, стояла неподвижно, безмолвно, глядя в окно невидящим взором, словно смирившись со своей судьбой, до тех пор, пока не пришли охранники и не увели ее».

Это последний портрет Каплан.

Эта очная ставка была последним вызовом Фанни Каплан на допрос.

Более, кроме людей, которые расстреливали ее, Каплан никто не видел…

Считается, что 3 сентября 1918 года Коллегия ВЧК вынесла постановление о расстреле Ф. Е. Каплан (Ройтман).

Член Коллегии ВЧК, секретарь ВЦИК В. А. Аванесов (С. К. Мартиросов) поручил коменданту Кремля Павлу Дмитриевичу Малькову привести этот приговор в исполнение в этот же день.

Как утверждал Янкель Хаимович Юровский{396}, который после расстрела царской семьи, кажется, безотлучно находился в квартире Якова Михайловича Свердлова, тот вызвал к себе П. Д. Малькова и лично проинструктировал перед расстрелом.

Вызвав нескольких охранников-латышей, а также одного из шоферов Авто-Боевого отряда при ВЦИК, П. Д. Мальков приказал вести арестованную в помещение кремлевского гаража. Водитель завел машину, и Мальков выстрелил в затылок Каплан.

Было 16 часов 3 сентября 1918 года или — время и тут рвется! — четыре пополудни часа утра 4 сентября.

Нам кажется, что 4 часа утра 4 сентября 1918 года — более реальная дата. Ведь расстрел происходил в кремлевском гараже, и днем в гараже наверняка был народ, были посторонние свидетели, а их избегали, тем более что одним только расстрелом казнь Фанни Каплан не ограничилась.

Труп ее завернули в брезент, вынесли в Александровский сад и, облив бензином, подожгли в железной бочке…

Присутствовавший при расстреле и сожжении Каплан кремлевский библиофил и поэт Демьян Бедный, почувствовав запах горелой человечины, упал в обморок.

Когда он пришел в себя, сверху из осеннего неба, кружась, падали на него белесые хлопья.

— Снежинки? — удивленно проговорил Ефим Алексеевич. — Рано снегу-то…

Орудовавший возле бочки с горящей Каплан Павел Дмитриевич Мальков засмеялся в ответ.

Хмурые, стояли поодаль латыши с винтовками…

Демьян Бедный встал с земли.

Он все понял.

Это были не снежинки…

Говорят, что Демьян Бедный напросился на расстрел Фанни Каплан для «получения творческого импульса».

Импульс этот он получил…

Засыпала звериные тропинкиВчерашняя разгульная метель,И падают, и падают снежинкиНа тихую, задумчивую ель…

Под стихотворением «Снежинки» ставят в скобочках дату — 21 января 1925 года, но когда написано Демьяном Бедным это стихотворение, неизвестно…

И кто знает, может, тогда, ранним сентябрьским утром 1918 года, когда падали на лицо кремлевского библиофила белесые хлопья пепла, поднимающиеся из бочки, возле которой орудовал неутомимый Мальков, и сложились в сердце пронзительные строки:

Забуду ли народный плач у Горок,И проводы вождя, и скорбь, и жуть,И тысячи лаптишек и опорок,За Лениным утаптывающих путь!

Шли лентою с пригорка до ложбинки,Со снежного сугроба на сугроб.И падали, и падали снежинкиНа ленинский — от снега белый — гроб.

Лично мне в стихотворении «Снежинки» видится нечто большее, чем принято видеть в нем.

Конечно, наличествует в нем и скорбь по поводу смерти В. И. Ленина, но есть еще в стихотворении и жуть великого хазарского жертвоприношения — эти тысячи лаптишек и опорок, за Лениным утаптывающих путь…

Ведь действительно, начиная с сентября 1918 года, каждый день жизни хазарского вождя сопровождался жертвоприношением тысяч и тысяч русских жизней…

Нет-нет!

Говоря так, менее всего хотелось бы мне, чтобы эти рассуждения были истолкованы как некий выпад против хазарской могилы на Красной площади.

Мне близки провозглашаемые сейчас «открытым обществом» принципы толерантности, и я считаю, что не нужно разрушать ничьи святыни.

Нужно только очень отчетливо понимать, чьи это святыни, чтобы не поклоняться, как это делали русские люди почти весь XX век, святыням своих лютых врагов…

Глава тринадцатая

НОВОЛЕТИЕ КРАСНОГО ТЕРРОРА

Она не погибнет, — знайте!Она не погибнет, Россия.Они всколосятся, — верьте!Поля ее золотые.И мы не погибнем, — верьте!На что нам наше спасенье?Россия спасется, — знайте!И близко ее воскресенье.

Зинаида Гиппиус

В древние времена на Руси новый год отсчитывали с первого сентября — Семенова дня…

В этом была своя, земледельческая логика. Убирали урожай, начинались заботы о новом урожае, а вместе с ним и о новом годе.

Тысяча девятьсот восемнадцатый, самый короткий в истории России год, похоже, тоже выстраивался под старинную хронологию. Все зло, трудолюбиво засеянное большевиками, уже взошло, вызрело, и наступила пора собирать кровавый урожай.

1

Чекистский налет на английское посольство и аресты иностранных дипломатов, предпринятые, чтобы скрыть участие ВЧК в подготовке покушения на В. И. Ленина, осуществлялись в духе той «революционной импровизации», на которую такими мастерами были большевики.

Конечно, и тут не обошлось без накладок.

Приходится признать, что на роль террористки № 1 можно было бы подыскать и более подходящую фигуру…

С Каплан получился перебор. И не потому даже, что Фанни оказалась слепой и просто не могла бы ни в кого попасть, а потому, что она была еврейкой…

Этого подручные Феликса Эдмундовича в спешке не сообразили.

Перечитывая сентябрьские газеты 1918 года, видишь, что большевистскую администрацию Москвы и Петрограда, не посвященную в планы чекистов, в те дни охватила паника…

Порождал ее, конечно, не сам факт покушений.

Поражало, что еврей Каннегисер убивает еврея Урицкого, а еврейка Каплан стреляет в еврея Ленина…

Евреи убивали евреев — вот это действительно вызывало шок.

«Ближайший друг М. С. Урицкого», комиссар Позерн на траурном заседании Петросовета сказал:

«Не легка была та черная работа, которую нес товарищ Урицкий и которая отрывала его от рабочих масс. В то время, когда во всех советских районах все спали, на Гороховой, 2, светилась лампада, где тов. Урицкий должен был обдумывать каждый росчерк своей руки об арестах…