Песнь крови - Энтони Райан

– Но разве сами лонаки не представляют опасности?

– Да они сюда никогда и не приходят. Им не по нраву городская вонь – похоже, дурные запахи сулят несчастье. Набеги они совершают только на мелкие поселения вдоль границы. Раз в пару лет кто-нибудь из военных вождей ухитряется подбить достаточное количество из них на полномасштабный набег, но и тогда до городских стен они доходят редко. Лонаки – они не мастера города осаждать.

Его провели в просторную комнату, которая служила в миссии трапезной, и брат Артин принес ему с кухни миску похлебки. Когда Ваэлин поел, брат-командор развернул на столе большую карту.

– Последний плод трудов наших братьев-картографов из Третьего ордена, – пояснил он. – Подробная карта приграничных земель. Вот, – он указал на изображение укрепленного города. – Это Кардурин. Прямо на север отсюда лежит Скелльский перевал. Он укреплен, и там постоянно находятся три роты братьев. Действительно непреодолимая преграда для любого беглеца. Лонаки уже несколько десятков лет даже не пытаются туда соваться.

– А как же они проходят на юг? – спросил Ваэлин.

– Через предгорья к западу и к востоку. Это долгий путь, и он делает их уязвимыми для погони, но у них нет другого выбора, если они хотят продолжать совершать набеги. А почему ты так уверен, что твой брат непременно направится в лонакские земли?

«Он мне больше не брат», – хотел было сказать Ваэлин, но придержал язык. Каждый раз, думая о Норте, он испытывал в душе прилив гнева. Не стоит говорить об этом вслух.

– Там есть надежный проход? – спросил он у брата-командора, предпочтя оставить его вопрос без ответа. – Дорога, на которой одинокого путника никто не заметит?

Брат Артин покачал головой.

– Лонаки всегда знают, когда мы осмеливаемся проникнуть в их земли, будь то в одиночку среди зимы или целой ротой братьев в разгар лета, все равно. Они всегда знают. По-моему, тут не обходится без Тьмы. Не заблуждайся, брат: если ты последуешь за ним туда, рано или поздно ты их встретишь.

Ваэлин пристально изучал карту, от нагромождения остроконечных пиков, образующего северные горы и сердце лонакских земель, до Скелльского перевала, укрепленного сто лет тому назад, когда владыка Ренфаэля решил, что лонаки представляют собой не досадное недоразумение, а серьезную угрозу. Ваэлин перевел взгляд на западные предгорья, и песнь крови взревела громче. Его палец уперся в маленький непонятный значок на карте.

– А это что такое?

– Разрушенный город? Туда он не сунется. Туда даже лонаки не ходят.

– Почему?

– Это скверное место, брат. Сплошные руины да голые скалы. Я его только издали видел, и то мне сделалось не по себе. Там что-то такое в воздухе… – он потряс головой. – Скверное что-то. Лонаки его зовут «Маарс-Нир-Улин-Сол», «Место украденных душ». У них есть множество историй о людях, которые туда пошли и так и не вернулись. Около года назад явился отряд братьев Четвертого ордена, разыскивавших отрицателей, которые бежали на север. Это было уже после назначения их нового аспекта, когда наш орден отказался помогать Четвертому охотиться за отрицателями. Они твердо решили отправиться в разрушенный город, говорили, что у них есть сведения, что им нужно именно туда, хотя откуда они взяли эти сведения, они говорить отказались. Я их предупреждал, да они и слушать ничего не желали, мол, «служителям Веры дикарские предрассудки не страшны». Нашли мы потом, три месяца спустя, только одного из них – точнее, кусок от него, намертво вмерзший в снег. Кто-то его убил. Кто-то очень голодный.

– Может, они просто заблудились и замерзли насмерть? А труп потом нашел волк или медведь.

– Лицо этого человека застыло, брат, застыло в крике. Никогда прежде не видел у человека такого выражения, ни у живого, ни у мертвого. Его сожрали живьем, и сожрал его кто-то куда крупнее и страшнее любого волка. А медведи таких следов не оставляют.

Ваэлин снова посмотрел на карту.

– Сколько отсюда дней езды до разрушенного города?

Пронзительные глаза брата Артина пристально уставились на Ваэлина.

– Ты и впрямь думаешь, что он там?

«Я знаю, что он там».

– Сколько дней туда ехать?

– Три, если спешишь. Я отправлю на стену птицу, чтобы тебе выделили отряд в сопровождение. Но на это уйдет несколько дней. Можешь пока отдохнуть здесь.

– Я поеду один, брат. Завтра утром.

– Один? В лонакские земли? Брат, сказать, что это не очень умно, значит ничего не сказать.

– В послании аспекта говорилось что-то насчет того, чтобы запретить мне ехать в одиночку?

– Нет. Только о том, чтобы оказывать тебе всемерную поддержку.

– Так вот, – Ваэлин отошел от стола и хлопнул брата Артина по плечу, – мне нужно как следует выспаться, провизии на дорогу, и будем считать, что ты мне всемерно помог.

– Если поедешь туда один, ты покойник, – напрямик заявил брат Артин.

– Ну, значит, будем надеяться, я сумею завершить свое дело до того, как это случится.

* * *

Западные предгорья были голыми и скалистыми. Их рассекали бесчисленные ущелья, через которые Ваэлину приходилось перебираться по пути на север. Стремительно надвигалась зима, над горами с пугающей регулярностью проливались ледяные ливни. Плюй вел себя капризнее обычного, он тряс головой и храпел всякий раз, как Ваэлин на него садился, и задобрить его с помощью сахара из кладовых миссии никак не удавалось. В первый день Ваэлин едва проехал пятнадцать миль и заночевал под выступом скалы, кутаясь в плащ и противясь искушению забыть о суровом предостережении брата Артина и развести-таки костер. Когда Ваэлин наконец уснул, сон его был тревожен и его мучили видения, которых он почти не помнил, пробудившись поутру, при первых тусклых проблесках рассвета. Песнь крови теперь поутихла, но по-прежнему звучала отчетливо, по-прежнему вела его в разрушенный город – Ваэлин знал, что там ждет его Норта.

«Норта…» Гнев пробудился вновь, яростный и неутолимый. «Как он мог так поступить? Как он мог?!!» Это чувство непрерывно нарастало с тех пор, как он услышал рассказ Дентоса, с тех пор, как Ваэлин с тоской осознал, что ему придется самому выследить и убить своего брата. Он обнаружил, что не испытывает особого сожаления по поводу отрубленной руки владыки битв Аль-Гестиана. Трудно жалеть человека, который намеревался выместить свое горе на беззащитных пленниках. Но Норта… «Он будет драться, – осознал Ваэлин с ужасающей уверенностью. – Он будет драться, и я его убью».

Он позавтракал вяленой говядиной и зашагал дальше под мелкой утренней моросью, ведя Плюя в поводу: почва была слишком каменистой, чтобы ехать верхом. Он миновал всего несколько миль, когда на него напал лонак.

Мальчишка спрыгнул сверху, со скал, демонстрируя подлинные чудеса акробатики: перекувыркнулся в воздухе и ловко приземлился на ноги перед Ваэлином. В одной руке у него была палица, в другой – длинный кривой нож. Мальчишка был гол по пояс и тощ, как борзая. Лет ему было, навскидку, от четырнадцати до шестнадцати. Голова у него была обрита, с вычурной татуировкой над левым ухом. Гладкое, угловатое лицо напряглось в предвкушении боя, и он хрипло выкрикнул свой вызов на языке, которого Ваэлин никогда не слышал.

– Извини, – сказал Ваэлин, – я по-вашему не понимаю.

Мальчишка-лонак, очевидно, принял это либо за оскорбление, либо за принятие вызова, потому что тут же атаковал, подпрыгнув в воздух, вскинув над головой свою палицу и отведя руку с ножом назад для удара. Отработанное движение, выполненное изящно и четко. Ваэлин отступил вбок, уклоняясь от палицы, перехватил руку с ножом и ударил мальчишку в висок раскрытой ладонью. Мальчишка рухнул без сознания.

Рука метнулась к мечу, Ваэлин огляделся в поисках новых врагов, окинул взглядом скалы над дорогой. «Где один, там и другие! – предупреждал его брат Артин. – Поодиночке они не ходят!» Однако никого не было: ни звука, ни запаха, ничто не нарушало слабое шуршание дождя по камням. Плюй явно ничего не чуял. Он принялся теребить ноги мальчишки в кожаных обмотках.

Ваэлин отвел коня в сторону, получив удар копытом, почти не достигший цели, и наклонился, чтобы осмотреть мальчишку. Дышал он ровно, кровь не шла ни из ушей, ни из носа. Ваэлин уложил его так, чтобы он не подавился собственным языком, и повел Плюя дальше.

Еще через час ущелья сменились тем, что брат Артин называл Каменной Наковальней. То был самый странный и непривычный пейзаж, какой доводилось видеть Ваэлину: во все стороны тянется практически голый камень, лишь там и сям небольшие озерца дождевой воды, да скалистые вершины вздымаются над волнистой поверхностью, точно огромные деформированные грибы. Ваэлин мог только гадать, что за причуда природы создала подобный пейзаж. Кумбраэльцы утверждали, будто их бог сотворил землю и все, что на ней есть, в одно мгновение своего ока, но, видя прорытые водой и ветрами борозды во вздымающихся над ним вершинах, Ваэлин понимал, что этому месту потребовалось немало веков, чтобы сделаться таким причудливым и необычным.