Мемуары гейша - Maryna Ostromyr

сделали копии с конфиденциальных документов?

— Нет.

Конечно, приятный блондин понимал, что Марципановый Леденец врет. Любой из них сделал бы копии для личного пользования и в качестве гарантий безопасности, он тоже. Но допрос был официальный, под запись, поэтому должно быть сказано четкое “нет”.

Потом начал пугать. Так по протоколу допроса полагается, ничего личного. Тем пугал, сем… А она в себя еще не пришла после того, как на самом дне спряталась, вообще не пугалась… Нервничала, конечно, кому это понравится — нависают, давят, свет этот дурацкий, ногти некрасиво ободрала… Не из-за страха, а чтобы не сбиться, быть всегда в состоянии отвечать на вопросы, как ее научили. А потом увидела на столе бумагу и испугалась. Это был бланк анализа крови, она же медсестра, знает, как выглядит. Видимо, блондину дали результат медосмотра, который она прошла, придя в офис.

Позорно выдала себя. Блондин перехватил ее взгляд. Взял бланк со стола.

— Этого вы боитесь?

Конечно, после такого позорного прокола начала что-то блеять, что, типа, ей просто неловко перед руководством за свои слабости. Но блондин все-таки слишком хорошо ее знает:

— Вы боитесь, что Майки узнает в каком виде вы пришли сюда? И сколько всего в вашей крови появилось за эту неделю?

3.4

Еще более жалко начала блеять про то, что химической зависимости у нее нет, что это ее частное дело, которое никак не влияет на ее работу, что ее взяли на работу, зная об этом… Она не боится ничего, тем более Майки. Но поскольку она приличная женщина, то стесняется того, из-за чего некоторые могут подумать, что она наркоманка. А она не наркоманка, она — ответственная…

— Я отправлю сейчас Майки этот анализ, командир должен быть в курсе ваших дел, — неприятным голосом сказал приятный блондин, — вы не против?

— Не надо! — с треском развалилась вся броня Марципанового Леденца, обнаружив главную уязвимость.

— Вы не боитесь физического воздействия, не боитесь морального давления, вы сейчас полностью лишены гражданских прав, но переживаете, что Майки узнает, что вы употребляете наркотики? — уточнил блондин.

Хотелось сказать, что это не так, ничего она не боится, но это было бы совсем жалко. Раз проиграла, надо признать:

— Малыш Майки очень расстроится. Я ему обещала не употреблять. Вы же знаете, он считает нарушение слова проявлением неуважения… Он может уйти от меня!

— Вы сделали копии с конфиденциальных документов?

— Нет.

И страшно не то, что потеряют работу и хорошую пенсию за должностное нарушение. Страшно, что если она по-другому ответит, придется отвечать где все хранится, все из нее вытрясут.

Это гарантия их старости. Архив. В котором много чего интересного со всех дел, со старой работы, со всех судов, от всех его информаторов… Их архив куда круче и опасней архива итальянской старушки. Марципановый Леденец сама этим занялась, не хочет, чтобы было так страшно, как в прошлый раз, когда все потеряли в один день, — рассчитала все, подготовила… Это их будущее, которое она не сдаст ни за что. Даже, если будущее их будет раздельным…

Марципановый Леденец взяла себя в руки, равнодушно смотрела, как приятный блондин отправляет куда-то результаты анализов. И продолжили все по новой…

— Вы играете в какие-то отдельные игры? — а это еще что?

— С чего вы взяли? — опять эти подозрения в нелояльности!

— Появилось необычное. Раньше Малыш Майки был славен тем, что не оставлял свидетелей в разных щепетильных делах. Теперь оставляет, будто намеренно. Уже не один раз. В происшествии с “феррари” у полиции находятся два выживших свидетеля с другой стороны, они очень точно повторяют ваши показания. Почему Майки оставил их в живых?

— Спросите у него. Люди к старости становятся человечней…

Блондин улыбался, ассистент хихикал. Тут работает особая порода людей, без избытка человечности, часто с полным ее отсутствием.

— Не думаете же вы, что он сговорился с ними? — тоже начала хихикать. Расслабилась. Спокойно, по десятому разу отвечала на вопросы. Ведь самое страшное уже случилось — Пирожочек все узнал…

Приходил психолог, толстый мужчина в очках, изучал их с Майки созависимые отношения, как они влияют на работу. Битый час ему объясняла, что это не созависимость, просто вместе им удобней и спокойней. Что отношения тренера и ученика куда крепче, чем любые другие. А они еще вместе спят…

Возможно, из-за последнего утверждения приходила дамочка-психолог, про их секс расспрашивала, видимо, узкий специалист. Как возможную причину созависимости. Больная, что ли? Он командир. При чем тут секс?…Нет у них никаких особых пристрастий. Ну, вот, честно, нечего даже рассказать… Ничего не скрывает. Секс, как секс, как у всех.

Дамочка не угомонилась, поинтересовалась нету ли у нее фантазий про секс втроем — с Майки и Эльвирой? Ну, вот, что она чувствует, представляя их всех вместе?

Нет, ну где их готовят, а? Такой бред. Но послушно выполнила упражнение — представила Пирожочка и Эльвиру без одежды. И, если каждый из них, представляемый по отдельности, весьма ее возбуждал, то вместе это была просто какая-то совсем несексуальная гадость. Воображаемая голая, толстенькая Эльвира начала драться с воображаемым голым, крепеньким Пирожочком — это было просто омерзительно, они столько гадостей друг другу наговорили. А сама она бросилась, гремя своими костями, их разнимать — ей попало больше всех, как обычно… И тогда они оба начали омывать ее раны и жалеть — они оба так любят омывать ее раны, особенно те, которые сами нанесли… Потом начали спорить, кто любит малышку больше всех и драка началась по новой… Вот такой бы у них был секс втроем!

Чушь какая! Пусть эта женщина-сексолог чем-то продуктивным займется, а не перетряхивает чужую постель. Которая вообще никак не касается дела. Хотела отказаться разговаривать, но боялась очередного “минуса” в досье, чего-то этой озабоченной тетке наплела…

Потом блондин опять с чемоданом своим пристал. Про “Витторио” расспрашивал, не с ним ли они в отдельные игры играют? Перехватила инициативу, сама давай приставать, почему не