Огни возмездия - Эван Уинтер

ничего не почувствовал, когда его тело влажно скользнуло по драконьей чешуе, остановившись у самой рукояти меча.

Рогатый приблизил к нему свое безглазое лицо, обдав запахом горелой плоти, и Тау попытался отвернуться, но не хватило сил. Единственное благо в этом, мелькнуло в его умирающем мозгу, это то, что он больше не чувствовал боли.

Крики Ньи – ее голос, исполненный ужаса и боли – вывели Тау из состояния фуги. Она проклинала его, кляла его неудачу, его слабость, и слыша, как она погибает настоящей смертью, Тау Соларин понял, что он и близко не подошел к пределам боли, которую ему могли причинить.

БЕСПУТНЫЕ

Тау открыл глаза и увидел лицо Циоры. Она держала его в объятиях, качая на руках, и плакала. Он попытался сесть, хотел рассказать ей о Нье и о рогатом демоне, но его тело и разум еще не пришли в себя, а руки и ноги не слушались, и их сводило судорогой. Его губы и язык также отказывались подчиняться, и он понял, что может двигать лишь глазами. Не желая дожидаться, пока тело снова окажется в его распоряжении, но боясь того, что увидит, Тау отвел взгляд от Циоры и посмотрел туда, где прежде стояла визирь.

Нья лежала на земле, ее тело было усеяно лопнувшими нарывами, лицо расслаблено, а невидящие глаза залиты кровавыми слезами.

Она была мертва.

– П-прикройте ее, – произнес Тау онемевшими губами. – Прикройте ее.

Его просьбу исполнил Джабари. Остальные бойцы Айима еще приходили в себя. Одаренные, покинувшие Исихого живыми, выглядели ошеломленными, а к мертвым королевские стражники остерегались приближаться.

Джабари, действуя аккуратно и уверенно, опустил веки Ньи, накрыл ее лицо, а потом проделал то же самое с пятью Одаренными, входившими в Гекс Циоры. Когда он закончил, Тау уже мог сидеть.

Циора все еще обнимала его, и он тоже обхватил ее руками. Они посидели так, обняв друг друга, и Тау было больно чувствовать, как ее тело содрогается от рыданий. Он закрыл глаза, желая, чтобы нынешние день и ночь оказались ночным кошмаром, от которого можно было просто пробудиться, но услышал, как зашуршал полог королевского шатра.

У него упало сердце, и он окликнул королевского стражника.

– Шатер, – посипел он, но было слишком поздно.

Полог открылся, и он увидел свою мать с Чибуйе.

– Королева Циора? – позвала девочка и отшатнулась, увидев тела мертвых Одаренных.

Тау видел, как взгляд девочки заметался от тела к телу, от одной мантии Одаренной к другой, и уловил тот момент, когда она узнала одежду матери. Он понял это по ее приоткрывшемуся ротику, по глазам, наполнившимся слезами, и по телу, которое напряглось, отметив, что весь мир резко и необратимо изменился. Тау отчетливо увидел этот момент – когда девочка осознала, что ее мать погибла.

– Мама? Мама?! Мама!

Циора разомкнула объятия и поспешила к Чибуйе. Она опустилась перед девочкой на колени и попыталась ее обнять. Ребенок воспротивился.

– Что случилось с мамой? Почему у нее накрыто лицо? Что с ней случилось?

Циора попыталась с ней заговорить, попыталась найти верные слова. Но нашла лишь два:

– Она ушла, – сказала она, и девочка, слишком маленькая для того, чтобы выдержать сокрушительный вес их значения, упала в объятия королевы.

Тау поднялся на ноги, и мир вокруг закружился. Они многое потеряли… Многое и многих.

Он услышал голос королевы, ровный, непоколебимый:

– Генерал Бухари, наш дракон разрушил городские ворота, и путь открыт. Отправляйте туда нашу армию.

Хадит запротестовал:

– Моя королева, да, ворота пали, но бойцы Одили отступают. Если мы останемся здесь, то сможем перегруппироваться и позаботиться о раненых. Мы можем начать спланированную, согласованную атаку утром. Люди Одили не успеют починить ворота и стены, а мы, потратив остаток ночи на восстановление, сохраним много жизней с обеих сторон. Мы сохраним…

– Захватите город, генерал, – велела ему королева, и ее голос стал еще тверже. – Захватите город и верните Богине ее беспутных детей. Верните их Ей, всех до одного.

Они потеряли так много из-за Абаси Одили, подумал Тау, открыв глаза и увидев, что Хадит смотрит на него выжидающе. Его мать тоже повернулась к нему, побуждая действовать. И Тау мог поклясться, что она его видела, прекрасно видела, хотя была незрячей.

Тау повернулся к Хадиту. Нужно было принять решение, нужно было исполнять обещания, и королева ясно изъявила свою волю.

– Ты слышал приказ, генерал Бухари, – сказал он. – Захвати город.

Хадит сдвинул брови и выдержал паузу, достаточно длинную, чтобы Тау забеспокоился о том, что случится, если Хадит не подчинится прямому приказу.

Но до этого не дошло, и Хадит сдержанно отдал честь.

– Будет исполнено, – ответил он и ушел отдавать приказ о наступлении.

– На что они вынудили нас пойти? – обратилась Циора к Тау, обнимая Чибуйе. – В кого они нас превратили?

– В тех, кем мы должны быть, – ответил Тау.

Его мать шагнула к нему, к королеве и стиснула кулаки.

– Завоюй нашу столицу, чемпион Соларин, – сказала королева. – Спаси нашу сестру и предай Одили воле Богини.

Теперь настал черед Тау поклониться. Он и сам хотел сделать то, чего желала его королева.

– Ваши слова – моя судьба, – сказал он, поворачиваясь, чтобы повести бойцов Айима в бой.

– Чемпион, ты… ты должен вернуться к нам, – сказала Циора, и он смутился, увидев ее настолько открытой. Она вытерла слезы. – Больше всего на свете, Тау, мы хотим, чтобы ты вернулся.

Он потерял так много, чтобы этот миг настал.

– В Умлабе нет ничего, что могло бы меня остановить, – сказал он и ушел.

ЗАВОЕВАТЕЛИ

Они переправились через Аманзи, воспользовавшись понтонными мостами, брошенными армией Одили. Враги поспешно отступили, когда дракониха Циоры осталась в небе одна. Они не встретили существенного сопротивления до тех пор, пока не оказались среди руин крепостной стены Пальма. До этого первого столкновения Хадит отдал приказ о медленном методичном наступлении. Он хотел, чтобы армия Циоры входила в город постепенно, расчищая пути, районы, участки. Он хотел, чтобы армия дала понять, что примет капитуляцию, и тем, кто сдастся, не причинят вреда. Хадит Бухари, гранд-генерал армии омехи, хотел многого, но никто не мог управлять Ревами, и армия Циоры затопила город, как цунами.

Тау шел во главе бойцов Айима. В руках у него были черные клинки, а в сердце – тяжесть потерь и обещание, которое следовало выполнить. Он нес с собой правосудие для Ихагу, Ихаше и Индлову, которые служили Одили. Он крался по полуночным тропам столицы, между высоких