Дочь Пастыря - Катя Корбэн

поехал доганять. Он был так взволнован поведением Луми и взглядом полным обиды, что не заметил пристальный взгляд Аратта, ехавшего на Тобриэле между повозок. Принц провожал его глазами, пока тот не скрылся за склоном.

Луми мчалась на Вальде далеко оттуда, конь резво скакал по равнинам и холмам навстречу теплому ветру. Слезы стекали по щекам, девушка сдерживала плач и всё гнала, гнала вороного вперед.

“…все же до определённого момента он был послан тебя похитить и обменять Рожеру на другую девицу…” сказал Аратт, а она хорошо помнила момент, когда Вождь впервые высказал ей некие чувства. Это было в доме Олимии, ровно после того как он узнал, кто её настоящий отец…

“Неужели?..-в смятении думала я, – неужели Вол только из-за этого был со мной?.. Джилли… Рожер…Он ничего не обещал до того, и не говорил… И извинения, и желание побыть со мной…Все после того, как Олимия ему рассказала…”– мысли сменяли одна другую, только добавляя уверенности в том, что Вольфиаг полюбил «Принцессу», а не меня. Он полюбил меня тогда, когда узнал о моем настоящем происхождении. Он рассказал правду о Джилли, сказал, что хочет иметь время насладиться мной… все только после рассказа Олимии о моем отце.

Вальд сбросил скорость и нарушил незримую преграду – я заплакала во весь голос. Конь топтался, незная, чем помочь хозяйке, а я лила слезы, не замечая подьезжавшего Вождя. Он издалека увидел дрожащие плечи и Тор, сбавив шаг, неспеша подошел сбоку.

– Луми?

–Молчи! – вспылила я, – Не хочу тебя слушать!

Брови Вождя поползли вверх, но он не отступал,

– Что случилось, Луми, я тебя чем-то обидел?

Не в силах остановить слезы, я молчала. Мысленно уже проклиная сложившуюся ситуацию: я не готова к разговору с Вождем, что я скажу? Он разумеется все будет отрицать! Вот бы с Ранном поговорить, он то был со мной честен и добр еще

до

того как узнал, кто мой настоящий папа… Но Ранн за сотни миль с отцом. И Агний остался в замке… а больше: кто мне расскажет, что обо мне думал Вождь в те дни, когда я была известна как Ведьма и племянница Короля Нумера? Я продолжала лить слезы, отвернувшись от него, а он протянул руку и взяв поводья, медленно повел меня за собой. Мы пошли вдоль тропы по которой шли остальные путешествующие: нас не было видно за деревьями, и при этом, мы не отставали. Вскоре мои слезы иссякли, всхлыпывания стихли, я несколько раз глубоко вздохнула и успокоилась. Вольфиаг поглядывал на меня искоса, и заметив изменения, начал разговор.

–Луми, вчера вечером ты заснула на моей груди. Твои ресницы касались моей кожи, было щекотно, это вызвало у меня улыбку, с которой я заснул… Я не видел, куда исчезла утром, но я определенно в чем-то виновен. Я прав?

Вот и все. Я не поворачивала головы, не зная что ответить и как смотреть. Выхода я не находила, от разговора не уйти, а падать в обморок, или выбрасывать прочие детские фокусы, меня отучил отец-пастырь еще давно… Всего одного легкого воспоминания об этом человеке было достаточно, чтобы в голове всплыла до боли знакомая фраза: «Мое имя слишком…» И прежде, чем знакомый ужас успел подобраться, я оборвала себя, не дав закончить заученные слова: другое маленькое воспоминание ворвалось ко мне. Я сижу на берегу реки, в ступоре повторяю свои колючие слова и плачу. Такое было слишком частым явлением у меня, но в тот раз произошло кое-что особенное. Вот звучит волшебный голос, слова, впервые оборвавшие мой бесконечный круг внутренних демонов.

“-Мое имя слишком длинное чтобы его запоминать…

–Я попытылся бы…”

Теперь я посмотрела на Вождя заплаканными глазами, Вольфиаг с заботой и вопросом смотрел на меня. А я окончательно запуталась в своих чувствах и решила поступить так, как подсказывало сердце. Ну а точнее, ляпнуть первое, что в голове.

–Зачем ты со мной, Вольфиаг Страшный?

Он замер на мгновение от такого обращения, но затем нахмурился и угрюмо ответил,

–Последний раз, когда ты так ко мне обращалась, ты думала, что я отдам тебя Рожеру. Что ты на этот раз обо мне думаешь?

Он был опять прав. Я опустила плечи и склонила голову набок в упреке, не желая отвечать первой.

–Ладно-ладно, – понял Вольфиаг, – отвечаю на твой вопрос: я с тобой потому…Потому что ни с кем другим, после встречи с тобой я быть не хочу и не могу. Это невыносимо для меня- быть вдалеке от тебя, не знать, что с тобой. Каждый раз находясь вдали я думаю лишь о том, чтобы ты была в безопасности. И когда мне приходится особенно тяжело- я вспоминаю тебя, представляю рядом. Вот почему.

Каждое слово было настолько наполненным и добрым, что мое и без того влюбленное сердце не выдержало. Я растерянно отвернулась, смахивая слёзы тыльной стороной руки. Вольфиаг еще сильнее нахмурился.

–Луми… Чем я тебя обидел?

Я собралась с духом и ответила, все-таки не сумев скрыть страх в голосе,

– Вол…Ведь до того, как ты узнал, что Игнадд мой отец, у тебя были другие планы на меня?..

Смысл слов постепенно дошел до Вождя, и казалось, он почувствовал облегчение,

–Да, другие. Я не планировал плыть за море… – мужчина тяжело вздохнул. – Луми я не смогу изменить того, что наша встреча была погоней… за тобой. Но я и не смогу изменить того, что с первой встречи, тогда, когда ты вошла в мой шатер, грелась у костра…Я знал, что никому и никогда тебя не отдам. Да, я все еще хотел поговорить с Эдуком…Но я знал, что не отдам тебя. Я знал это уже тогда, еще в том шатре, который затем прослужил недолго, и ты его сожгла. Я и к провидцу на гору пошел только для того, чтобы узнать, как тебе помочь… Почему же ты так обо мне подумала?

Я вытерла вновь навернувшиеся слезы, не дав им упасть, и решив не накалять обстановку между братом и Вождем, ответила,

–Просто… подумала так вот…Ты тогда сказал, именно после разговора с теткой…а до этого…

Я смолкла, проглотив последние слова и краснея. Вождь слегка улыбнулся, но глаза смотрели недоверчиво. Заметив его сомнение, я добавила убедительности в голос,

–Я очень устала, наверное, и должна извиниться. Мысли сутра куда-то поползли и что-то нашло…

Вождь накрыл широкой ладонью мою руку, тепло улыбаясь,

–Луми, свет мой, мы уже сегодня будем спать на ферме, в нормальной постели. – Вол помолчал немного, и с глубиной и легкой хрипцой в голосе сказал, – Луми, я скажу тебе еще две вещи. Я могу тебя называть так как ты хочешь. Но ты зажгла мое сердце будучи для меня известной как Ведьма. И это не