Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Но к любому развлечению можно охладеть, если повторять его ежедневно. И Борисов в последнее время с нетерпением ждал того дня, когда надо будет собираться домой. Нетерпение взяло верх, и он выписался досрочно.

Он ехал с вокзала домой и жадно смотрел через автобусное окно. Ему казалось, что в доме отдыха он пробыл не двадцать дней, а, по крайней мере, вдвое больше. И он жалел, что не уехал оттуда раньше.

До конца отпуска еще несколько дней, и он спокойно, не спеша, будет ходить по Москве. Да, да, он будет ходить по Москве пешком. Обойдет все центральные улицы, побывает на окраинах. Он давно об этом мечтал, но у него никогда не было на это времени. С тех пор, как он снова работает в Москве, прошло уже несколько месяцев, но он проносится по городу то в служебной машине, то в автобусах. Знакомые с детства улицы и площади словно стали чужими. И дело не только в том, что они сильно изменили свой облик. Просто он всегда в движении, и его взгляд не может надолго остановиться на том или ином здании, чтобы увидеть это новое и сравнить с тем, что было ему так знакомо и привычно. Теперь перед ним открывалась возможность наверстать упущенное.

С этими мыслями Борисов поднялся по лестнице старинного дома в Малом Каретном переулке и отпер дверь своим ключом.

— Мама, это ты? — донеслось из комнаты.

— Нет, Людочка, это я!

Послышались торопливые шаги, и дочь выбежала в прихожую.

— Папка! — она бросилась к нему.

— Ты почему не в школе?

— А мы теперь со второй смены, оба десятых класса.

— Ну и как со временем?

— Привыкаю. Мне кажется, что даже больше свободного. Давай пальто. А ты поторопился. Еще два дня мог кататься на лыжах.

— Что, не рада?

— Да я не в том смысле. — В уголках ее губ легла мягкая, чуть печальная улыбка. Раз уж приехал сам, то ничего не поделаешь...

— Не тяни, что за фокусы? — Борисов строго посмотрел на дочь.

— Утром звонили из управления. Сказали: если приедешь, чтоб сразу связался с начальством. Тебя отзовут из отпуска, — так надо понимать?

— Наверное... — Борисов не удивился. Это было привычно.

Мысли о пеших прогулках по Москве сразу улетучились, словно их и не бывало. Его лицо приняло озабоченное выражение, когда он услышал в трубке голос начальника следственного отдела генерала Ларионова.

— Вы извините, пожалуйста, Глеб Андреевич, но так уж получается. Дело не терпит промедления. Приезжайте.

В кабинете генерала сидел неизвестный Борисову капитан и перелистывал лежащие перед ним бумаги. При появлении подполковника капитан встал.

— С приездом, Глеб Андреевич! — генерал торопливо протянул Борисову руку. — Знакомьтесь, это капитан Тарасюк Олег Митрофанович, из Брянска. Вам придется с ним поработать. Присаживайтесь. — Ларионов, как всегда, был настроен на деловой тон. Борисов пожал руку Тарасюку и сел.

Генерал кивнул на стопку бумаг:

— Здесь весьма интересное и запутанное дело. Я его поручаю вам, подполковник Борисов, и вы сами поймете — почему, когда капитан Тарасюк детально проинформирует вас о событиях и фактах и вы ознакомитесь с материалами. Брянское руководство с самого начала стало на правильный путь в своих умозаключениях и в общих чертах довольно разумно наметило план действия. Наша задача: оказать брянским товарищам всестороннюю помощь. Для этого вам придется вместе поехать в Краснодар и поднять архивы Краснодарского процесса. Все, что с ним связано, в вашей памяти еще свежо. Я уже дал распоряжение оформить для вас необходимые документы. А уж оставшийся отпуск...

— Да что об этом говорить, товарищ генерал, отгуляем как-нибудь в другой раз, — улыбнулся Борисов.

— Ну вот и ладно. А пока вы свободны. И постарайтесь вылететь сегодня, хотя бы вечерним рейсом.

Борисов подождал, пока Тарасюк сложил в папку свои бумаги, и они пошли в его кабинет. Здесь было немного мрачновато — окно выходило на северную сторону, — но Борисов именно поэтому и любил свой кабинет. Он считал, что солнце отвлекает внимание, не дает сосредоточиться и создает нерабочую обстановку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну, что там случилось? — Борисов положил на стол свои спокойные, большие руки и приготовился слушать.

— Произошло убийство...

— Убийство... к сожалению, почти все наши дела открываются этим словом. Да, итак, я слушаю.

— Позвольте, товарищ подполковник, обрисовать вам общую ситуацию, ибо, как мне кажется, в связи с ней и погиб человек.

И Тарасюк рассказал обо всем, что произошло в Пасечном.

Борисов внимательно слушал рассказ Тарасюка. Ему начинал нравиться этот молодой капитан. Тарасюк говорил неторопливо, обстоятельно, легко подбирал слова.

Борисов взял папку и уселся в уголок дивана.

— Я тут поколдую. А вам вот это, чтобы не скучать, — он протянул Тарасюку журнал «Вокруг света» и указал место на другом конце дивана.

Борисов внимательно читал привезенный Тарасюком материал, изредка задавал вопросы, и Тарасюк давал пояснения.

— Так, значит Лунин давал показания против Сомова и Ставинского? — спросил он наконец, отмечая что-то в своем блокноте.

— Это еще требует уточнения.

— Я припоминаю фамилию «Ставинский»; она фигурировала на процессе. И запомнилась мне своим редким звучанием. Я думаю, что мы сейчас не будем ломать голову и строить разные догадки до прибытия в Краснодар. А там посмотрим, что о Ставинском говорил Лунин. В соответствии с этим и определим дальнейшие пути расследования. Как вы считаете, капитан, справимся с задачей?

— Должны справиться, товарищ подполковник.

— Вот и хорошо.

Борисов встал и отошел к окну. Над городом, подталкивая друг друга, торопились на юг рваные серые тучи.

«Как там сейчас в Краснодаре? Наверное, слякоть», — подумал Борисов, провожая их глазами. Он повернулся к Тарасюку:

— А вы много раз бывали в Москве?

— Был два раза, и всегда наспех.

— Ну вот, вернемся мы с вами, Олег Митрофанович, и побродим вдвоем по Москве. Пешком. Как это хорошо по морозцу!..

13

Послевоенное лето — это величайшее перемещение народов. Многие тысячи военнопленных возвращались в свои страны, к своим семьям; освобождалось из фашистских лагерей гражданское население; ехали домой и те, кого фашисты вывезли в Германию и там сделали рабами.

Вместе с этой лавиной людей возвращались и те, кто осрамил звание человека, кто встал на путь пособничества врагу и тем самым совершил предательство. На Нюрнбергском процессе, материалы которого потрясли весь мир, был вскрыт механизм чудовищной жестокости фашизма, и народы Европы были полны решимости покарать как вдохновителей, так и исполнителей этих преступлений.

Много работы выпало на долю советских органов госбезопасности. То и дело выявлялись группы предателей, и советский суд сурово карал их.

В Комитет госбезопасности поступало много писем от советских граждан с просьбой найти и покарать преступников — убийц их детей, отцов, матерей... В письмах приводились подробности карательных акций, упоминались приметы предателей и даже фамилии.

В 1961 году по инициативе руководства Краснодарского краевого управления КГБ была создана специальная подвижная группа, которая пошла «в народ». Она проследовала по маршруту зондеркоманды СС 10-а, которую возглавлял оберштурмбанфюрер СС Курт Кристман.

Зондеркоманда СС 10-а в первую половину войны действовала на юге нашей страны. Вслед за фронтовыми немецкими частями она входила в города и проводила регистрацию и расстрел всех евреев и цыган, брала на учет членов семей командиров Красной Армии и руководящих партийных работников города, выявляла и уничтожала коммунистов, комсомольцев, подпольщиков, партизан.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Офицерами в зондеркоманде были немецкие эсэсовцы. Рядовыми, наряду с немцами, служили изменники Родины, завербованные в лагерях для военнопленных или среди гражданского населения оккупированной территории. Под руководством немцев они проводили операции против партизан, а в городах производили облавы, аресты, массовые расстрелы и другие виды умерщвления людей, а также несли конвойную и караульную службу.