Безутешный счастливчик - Венедикт Васильевич Ерофеев

и человеконенавистнического. Слава, возникшая из рабства, – такова аллегория, выраженная этим сатанинским памятником зодчества».

«Петербург – то оштукатуренная Лапландия».

«насквозь военная страна»

О Петербурге: «Я все больше презираю это размалеванное болото».

О Николае I: «тюремщик одной трети земного шара».

Кюстин: «Когда солнце гласности взойдет наконец над Россией, оно осветит столько несправедливости, столько чудовищных жестокостей, что весь мир содрогнется».

Кюстин: «Я преклоняюсь перед властью русского правительства над умами людей, хоть и не понимаю, на чем эта власть основана».

«Нужно жить в этой пустыне без покоя, в этой тюрьме без отдыха, которая именуется Россией, чтобы почувствовать всю свободу, предоставленную народам в других странах Европы, каков бы ни был там принят образ правления».

«Когда ваши вздумают роптать на Францию, прошу вас, воспользуйтесь моим рецептом, скажите им: поезжайте в Россию! Это путешествие полезно для любого европейца. Каждый, близко познакомившийся с Россией, будет рад жить в какой угодно другой стране. Всегда полезно знать, что существует на свете государство, в котором немыслимо счастье» (так кончается книжка де Кюстина).

Кюстин о Николае I: «Милосердие, сострадание кажутся ему нарушением его кодекса политической морали».

У Зиновьева в «Евангелии для Ивана».

Идеи достигнут ясности,

Чувства достигнут зрелости.

Из молитвы там же:

Пошли мне выпивку задаром

Для просветления нутра.

1987

В письмах к Ахматовой Николай Гумилев:

«Каждый вечер я хожу один по Акиних‹ской› дороге испытывать то, что ты называешь Божьей тоской».

«Мне кажется, что во всей вселенной нет ни одного атома, который бы не был полон глубокой и вечной скорби» (1912).

Трехактная комедия В. Войновича «Трибунал» (Лондон, 1985 г.).

Прокурор: «Что значит хороший человек? Может быть, Гитлер для Евы Браун был тоже хороший человек!»

Прокурор: «Но между мужем и женой бывают же такие интимные, понимаете ли, ситуации. Когда он не выдерживает и полностью раскрывает свою звериную сущность».

Розанов

…выбалтывали все, что только можно выболтать о человеке и о человеческом сердце: все его качества, от сексуальных до деловых, все его ущербы, деловые и сексуальные…

1965

В. Розанов: «О, мои грустные опыты! И зачем я захотел все знать?»

1966

Розанов: «Достойный человека памятник только один – земляная могила и деревянный крест. Золотой же памятник можно поставить только над собакою».

«Опавшие листья»

О философии XIX в.

«Европа и только одна она имеет одно рождение из одного лица – Христа. Нет „Европы“, а есть „Христианский мир“, и все знают, что „Хр. Мир“ обширнее, многозначительнее и вечнее „Европы“, а „Христос“ обширнее „Хр. Мира“ и есть „Вечность“ и „Все“».

«Понимаете ли вы отсюда, что Спенсеришку-то надо было драть за уши, и Николаю Гаврилычу дать по морде, как навонявшему в комнате конюху? Что никаких с ними разговоров нельзя было водить? Что их просто следовало вывести за руку, как из-за стола выводят господ, которые, вместо того чтобы кушать, начинают вонять». 1912 г.

О церкви в XIX в.

«Мучительное в положении церкви, что она не знает среднего пути между буйством – и ренегатством самой вере, ‹и между› смирением, переходящим в трусость, попустительство и лесть» («Опавшие листья»).

О проституции:

Розанов предлагает «очищенный вид проституции для вдовствующих замужних», т. е. для того разряда женщин, которые «неспособны к единобрачию, неспособны к правде, высоте и крепости единобрачия».

«Кто не любит человека в радости его, не любит и ни в чем».

«Человек входит в мир, и мир входит в человека».

«И у меня мелькает странное чувство, что я последний писатель, с которым литература вообще прекратится. Люди станут просто жить, считая смешным, и ненужным, и отвратительным литераторствовать».

«Литература, собственно, есть естественная школа народа, и она может быть единственною и достойною школою. Но, конечно, при условии, что весь народ читает „Войну и Мир“, а Горького читают только специалисты-любители».

«Считаю невежливым в отношении ума своего читать Щедрина».

Розанов: признается, что из всего прочитанного он переживал только К. Леонтьева, Метерлинка и Талмуд.

Розанов: Пушкина «Когда для смертного умолкнет…» одинаково с 50-м псалмом («Помилуй мя, Боже»). Так же велико, оглушительно и религиозно.

Розанов под впечатлением от рассказов о Ш. Холмсе. Гов‹орит› о «вкусе к злодейству» и о «вкусе к добродетели». «И впервые вырисовался в моем уме человеческое crimen. Оно – есть! есть! есть!»

О русской цензуре: Куприн, описывая «вовсю» публичные дома – «прошел», а Розанов, заплакавший от страха могилы, – был обвинен в порнографии.

(У меня украл!): «Боже Вечный, стой около меня. Никогда от меня не отходи, (часто)».

Еврейский вопрос: «Паук один, а десять мух у него в паутине. А были у них крылья, полет. Вот русские и евреи. 100 млн русских и 7 млн евреев».

О техническом прогрессе и прочем. Это все тот же «печной горшок, без которого неудобно жить и ради которого мы так часто умаляем и даже вовсе разрушаем душу».

«В ней было что-то трансцендентальное».

«Я мог бы наполнить мир багровыми клубами дыма. Но не хочу. Пусть моя могилка будет тиха».

Оч. хорошо: «Слабохарактерность – главнейший источник неправдивости. Неправда – из боязни обидеть другого. И вот почему Бог не церемонится с человеком. Мы все церемонимся друг с другом и все лжем».

О декабристах: «И пишут, пишут историю этой буффонады. И мемуары, и всякие павлиньи перья. И Некрасов с „русскими женщинами“».

О догматизме хр‹истианст›ва.

Вот: «В грусти человек – естественный христианин. В счастье человек – естественный язычник. Две эти категории, кажется, извечны и первоначальны. Они не приписаны „к нам“, они – „мы сами“ в разных состояниях».

И еще: «Весь античный мир, при всей прелести, был все-таки позитивен».

И еще: «…Он плакал. И только слезам Он открыт. Кто никогда не плачет – никогда не увидит Христа». «Христос – это слезы человечества».

«Мой полный титул: коллежский советник Василий Васильевич Розанов, пишущий сочинения».

«Тишина лечит душу».

Христианство и половая проблема. В «Опавших листьях»: «Когда церковь устраивала пол (институт брака), то ведь видно, что она устраивала „не свое“».

«Симпатичный шалопай – да это почти господствующий тип у русских».

«Люди, которые никуда не торопятся, – это и есть Божьи люди».

«Люди, которые не задаются никакою целью, – тоже Божьи люди».

Розанов; о с‹оциал›-д‹емо›кратии: «Я понял, где корыто и где свиньи, и где –