Ее зовут Тень - Ксения Чайкова

Чудный аристократический междусобойчик закончился глубоко за полночь. Гости, кланяясь и заверяя, что никогда еще не встречали девушки прекраснее, чем я, сели в кареты и отбыли в направлении своих резиденций. Я, присев раз двадцать, на двадцать первый все-таки не удержалась на высоких каблуках и вынуждена была вцепиться в Торина, дабы позорно не рухнуть на пол и не скатиться к подножию лестницы, на которой мы прощались с гостями. Правда, аристократеныш не был готов сыграть роль сильного и благородного рыцаря, галантно поддерживающего прекрасную леди, так что мы едва не завалились вместе.

Запершись с Торином в своих покоях, я, выдергивая из волос шпильки, нервно потребовала не отходить от меня вообще ни на шаг. Вон Батя уже доходился в одиночку! При воспоминании о командире, погибшем так глупо и нелепо, я почувствовала, как у меня дрожат губы, и поспешно вытаращила глаза, дабы не заплакать. Сначала Цветик, теперь вот Папаша… Кто следующий?

Как благородная леди, я даже не могла потребовать.

Выглянув из спальни, где прихорашивалась (именно там стоял туалетный столик и висело огромное, от пола до потолка, зеркало), я увидела, как распахнувший двери Торин указывает на громадную корзину цветов, красующуюся на пороге. Из лавины зелени и бордовых бутонов роз кокетливо высовывался светло-лиловый уголок карточки. К ней-то и тянулся беспечный Торин.

— А ну в сторону! Не подходи! — дико заорала я, одним звериным прыжком пересекая гостиную и бросаясь между графенком и цветами. Успела! Торин, не ожидавший столь острой реакции, шарахнулся в сторону скорее от неожиданности, нежели из желания последовать моему приказу.

— Что такое? Совсем уже того, да? — Графеныш покрутил у виска пальцем и вновь сделал шаг к цветам.

— Не тронь, я сказала! — прорычала я, без сантиментов отпихивая его в сторону. — Ты знаешь, откуда взялась эта корзина? Мало ли кто нам ее подбросил!

— Не знаю! — возмущенно шипел Торин, из чистого упрямства вновь протягивая к цветам загребущие лапки. — Да вон там карточка торчит, сейчас и прочитаем, кого это так впечатлила твоя красота, обрамленная дорогу щим шелковым платьем, обошедшимся мне почти в два десятка золотых!

Я вновь оттащила его подальше от порога и, решив не обращать внимания на подковырку относительно цены наряда, нервно огляделась по сторонам. На глаза попалась маленькая, неприметная дверца, почти сливающаяся с шелковой обивкой стен и заметная только благодаря крохотной ручке. Дернув за нее, я с радостью поняла, что моя догадка оказалась верна — за дверью был маленький чуланчик, в котором лежали тряпки и стояли веники и швабры. Вот и отлично! Схватив длинную деревяшку с короткой планкой на конце, я сняла с плеч тонкую шаль, старательно намотала ее на швабру и, проследив, чтобы Торин стоял за моей спиной, начала осторожно водить этим сооружением над корзиной.

— Что ты делаешь? — зудел сзади графенок, вытягивая шею, как гриф, учуявший аромат дохлятины.

— Что надо, то и делаю, — огрызнулась я, не прекращая своего сосредоточенного занятия. Розы были крепенькие, оранжерейные, приятно пахнущие и ласкающие глаз полным отсутствием каких-либо изъянов в виде сухих лепестков или подгнивших листиков. Даже вездесущая зеленая тля, этот бич любого цветовода, не оскверняла стоящее передо мной живое совершенство. Ну до чего же красиво! И как удачно эта зелень подчеркивает насыщенный, густо-красный цвет бутонов! Композицию явно составлял профессионал, и она потянула не на один десяток сребреников.

Тьма, сидящая на спинке кресла, с любопытством вытянула шею и прошипела нечто невнятное, но явно неодобрительное. Да, кому цветы, а кому и покушать бы!

Поняв, что толку не будет, я сняла со швабры шаль, небрежно отбросила ее в сторону и повернулась к Торину:

— Дай твой камзол!

— Что? — поразился он, слегка попятившись и, видимо, совсем уверившись, что его храна сошла с ума окончательно и бесповоротно. Но мне было не до расшаркиваний:

— Да снимай же ты камзол, увалень!

Видя, что Торин все еще медлит, я решительно шагнула к нему, без жалости содрала требуемый предмет одежды и повесила его на швабру, как на вешалку. Графенок, разинув рот, даже не пытался сопротивляться и лишь беспомощно хлопал глазами, следя, как я вновь занесла швабру над корзиной.

Довольно долгое время ничего не происходило. Я уже устала размахивать деревянной палкой с накрученной на нее дорогой шмоткой, и в голову полезли крамольные мысли. Может, здесь и впрямь все чисто? Что же я делаю, попорчу ведь этакую красоту! Вдруг Торин прав и я просто очень понравилась вчера одному из гостей, вот он и расщедрился на такое элегантное подношение? А что? Почему бы и нет, в конце концов? Ведь я и впрямь очень симпатичная, можно даже сказать, краси…

И тут ахнул взрыв. Швабру, протянутую вперед и потому принявшую на себя основной удар, просто разорвало на части. В мою руку, поспешно вскинутую к лицу, защищая глаза, воткнулось несколько щепок и каких-то осколков. В воздухе весело закружились ошметки цветов и зелени, а также жалкие обрывки того, что только что было нарядным камзолом. Меня со страшной силой отшвырнуло назад, прямо на выглядывающего из-за моей спины Торина, так что упали мы вместе, причем я сверху. Сориентировавшись, я не стала скатываться с графа, а, наоборот, постаралась разлечься на нем повольготнее, чтобы закрыть собой, если вдруг там есть еще чему взрываться.

Но активная силовая демонстрация уже закончилась. Тряся оглушенной головой и не торопясь сползать со слабо подергивающегося подо мной Торина, я приподнялась на локтях и огляделась. Над нами с нервным клекотом вилась Тьма — хвала богам, вроде бы целая и ничуть не пострадавшая. От корзины не осталось ничего, только горстка невразумительных прутиков и веточек, сиротливо лежащая на пороге, да гибкие ивовые щепочки, разлетевшиеся по всей комнате. Та же печальная участь постигла и дивной красоты букет — листья и лепестки усеивали ковер двухцветным авангардным покрывалом. Швабре и соот-ветственно моим рукам, ее державшим, досталось больше всего. Несчастного предмета домашнего обихода просто не стало, а мои руки громко вопияли о своих нравах, требуя немедленно вытащить из них занозы и осколки. Впрочем, это могло и подождать.

Я скатилась с графенка, крадучись подошла к двери и выглянула в коридор. Как ни странно, грохотом, криком и прочими сопутствующими взрыву звуками никто и не подумал озаботиться. Соответственно бегущей к нам стражи, охраны или хотя бы служанок и близко не наблюдалось. Интересно, это хорошо или плохо? Впрочем, какая сейчас-то разница?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});