Прости меня за любовь - Даниэла Стил

Джим уже не раз предупреждал ее о том, что большинство потерпевших не получают никакого возмещения ущерба: мошенники прячут или спешат потратить украденные средства, а то, что у них остается, уходит в казну в качестве налогов, которые они, разумеется, и не собирались платить. Какой преступник станет вносить в свою налоговую декларацию то, что он украл? Да ни в одной декларации просто нет пункта «Доходы от мошенничества и незаконного присвоения чужих средств»! Абсурдность некоторых статей закона порой сильно раздражала Талли, и тем не менее она была благодарна Джиму за информацию и за терпение, с каким он разъяснял вещи, которые ей было трудно понять с первого раза. Джим был хорошим человеком, но и он не мог ни изменить того, что произошло, ни повлиять на конечный результат. Уже хорошо, что он собрал достаточно улик, чтобы добиться возбуждения дела и ареста Бриджит. А ведь все могло обернуться куда хуже.

В последнее время Талли слышала немало историй о людях, которые теряли из-за мошенников сотни тысяч долларов, но власти либо вовсе ничего не сделали, чтобы им помочь, либо так долго раскачивались, что мошенники успевали уничтожить все доказательства. Джим тоже знал такие случаи и не уставал повторять, как ей повезло. Доказательств вины Бриджит было больше чем достаточно, способ, к которому она прибегла, чтобы присваивать деньги Талли, также был довольно прозрачным, поэтому он был уверен, что суду удастся доказать преступный умысел и отправить обвиняемую за решетку. Свою роль сыграло и то, что Талли была знаменитостью, а к известным людям суды и судьи всегда относились с повышенным вниманием. Достаточно красноречивым был и тот факт, что Бриджит решилась на убийство человека, который мог свидетельствовать против нее. Наконец, налицо было злоупотребление доверием, которое относилось к отягчающим вину обстоятельствам, что делало преступление Бриджит еще более серьезным.

Терпение Талли подверглось очередному испытанию, когда специальная компьютерная программа, созданная для того, чтобы своевременно информировать потерпевших о ходе рассмотрения их дел, присвоила ей «номер жертвы». Талли не имела ничего против того, чтобы ей на электронную почту приходили сообщения о дате и времени назначенных судебных слушаний, а также прочая полезная информация, но ей очень не нравилось, что ее снова причислили к «жертвам», да еще присвоили какой-то «номер». В этом было что-то бездушное и унизительное. Талли предпочитала, чтобы всегда и везде ее знали под ее собственным именем, а не под каким-то там «номером жертвы». От одного этого словосочетания ее бросало в дрожь, стоило ей прочесть предложенный к заполнению бланк.

Всю ночь после этого Талли не могла заснуть — все думала о Бриджит, об украденных деньгах и о том, чем все это может закончиться. Задремала она очень не скоро, но спала беспокойно — ей снились кошмары. Во сне Бриджит сначала оскорбляла ее, а потом попыталась застрелить из огромного ржавого ружья. Талли с криком проснулась — и больше не сомкнула глаз до самого рассвета. Джим говорил ей, что людям, пострадавшим от чьих-то преступных замыслов, часто требуется психологическая помощь, но Талли считала, что это относится не к ней, а к тем, кто стал объектом покушения, насилия или грабежа. Теперь ей казалось, что она ошибалась. Хотя Бриджит не тронула ее и пальцем, она все же нанесла ей глубокую психическую травму, которая давала о себе знать все чаще и чаще. К психологу, впрочем, Талли не собиралась, хотя Джим и порекомендовал ей хорошего специалиста. Почему-то ей казалось, что она сумеет справиться со своими переживаниями самостоятельно.

Без толку провалявшись в постели почти до девяти утра, Талли спустилась в кухню, чтобы заварить чай. Пока закипал чайник, она решила позвонить отцу: ей очень не понравилось, как он выглядел накануне вечером, когда Талли приезжала его навестить. На ее звонок ответила экономка — она сказала, что Сэм проснулся уже некоторое время назад, но вставать отказался. Нет, он не заболел, пояснила Амелия, просто чувствует сильную слабость, и Талли сказала, что приедет, как только позавтракает. То, что старый больной отец живет фактически один, ее давно беспокоило, но она ничего не могла поделать — ей приходилось уважать его стремление к независимости, однако как добиться, чтобы он при этом был в безопасности, Талли не знала. Сэма сильно раздражало, когда она начинала чрезмерно его опекать; до сих пор он наотрез отказывался от ее предложения нанять ночную сиделку, но Талли видела, что его силы тают с каждым днем.

Когда она добралась до отцовского дома, Сэм спал. Будить его Талли не хотелось, поэтому она села на диван в небольшом кабинете рядом с его спальней и коротала время, листая какие-то юридические журналы. Спустя какое-то время она услышала, как он пошевелился, и заглянула к нему.

— Как ты себя чувствуешь, па? — спросила она с улыбкой.

— Нормально, — улыбнулся Сэм в ответ. — Только что-то очень устал. Вчера вечером я долго думал о твоем деле и о том, что случилось с Хантом. Мне очень жаль, дочка, что у вас с ним не сложилось. Мне-то он всегда казался вполне приличным парнем, но, как видно, я ошибся.

— Я тоже ошиблась. — Талли со вздохом опустилась на кресло рядом с его кроватью.

Она все еще расплачивалась за свою ошибку, а Хант за свою уже заплатил — заплатил жизнью за то, что связался с Бриджит. Она пустила их жизни под откос, а сама при этом продолжала делать вид, будто ни в чем не виновата. Талли, однако, была далека от того, чтобы считать самого Ханта невинной жертвой. В то, что Бриджит шантажом и угрозами склонила его к сожительству, она не верила, да и ФБР никогда не рассматривало эту версию всерьез. Все было гораздо проще: не только Бриджит, но и Хант оказались людьми лживыми, абсолютно безнравственными, и наказание, которое они на себя навлекли, казалось Талли только справедливым. Сама она тоже расплачивалась за свою наивность и доверчивость, причем расплачивалась по самой высокой ставке, но она, по крайней мере, была жива. За одно это ей следовало благодарить Бога, судьбу или еще какие-то неведомые силы. Да, в личном плане она потерпела обидную и горькую неудачу, но у нее, по крайней мере, оставались ее работа, дочь и отец, тогда как та же Бриджит безвозвратно потеряла все, что имела и что ей было дорого.

Подняв голову, Талли взглянула на Сэма. Смотреть на его бледное, изможденное лицо ей было больно, но она постаралась взять себя в руки и через силу улыбнулась.

— Не волнуйся, па, со мной все будет в порядке.

Он кивнул.

— Мне бы хотелось, чтобы ты постаралась вернуть как можно больше из украденного. Не уступай ни цента, сражайся за каждый доллар, будь твердой и безжалостной. Эта Бриджит Паркер не заслуживает ни твоей жалости, ни снисхождения. Ты и так потеряла слишком много, хотя этого не заслуживала.