Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зорге все понял и отрицательно покачал головой.
— Нет, — сказал он, — я лучше подарю тебе Моцарта.
Глаза у Исии загорелись, она согласно кивнула в ответ: Моцарт — это хорошо, это очень хорошо, потом подняла тонкий указательный палец:
— Один писатель точно подметил: «Веселый, озорной, мудрый Моцарт, полный свободы, весны, любви…»
— Неплохо, неплохо, — заметил Зорге.
В шумной Гиндзе они тогда провели полдня — Зорге заходил с Исии в магазины, слушал пластинки, любовался девушкой — ему не хотелось отпускать ее от себя, он словно бы помолодел лет на десять и делал все, чтобы задержать Исии. Это ему удалось.
Сейчас, появившись в «Ломайере», Исии выглядела так же юно и привлекательно, как и тогда, в Гиндзе.
— Спасибо тебе за долгоиграющий цветок, — поблагодарил Зорге.
— Это еще не все, — Исии распахнула сумочку и извлекла оттуда небольшую бархатную коробку, улыбнулась Рихарду. Улыбка у Исии была очень красивой — будто с рекламного плаката.
— Что это? — Рихард взял коробочку в руки.
— Посмотри!
Внутри лежал прозрачный камешек яркого оранжево-красного цвета, очень похожий на балтийский янтарь, но это был не янтарь — что-то другое. Имел камешек форму сердца, был тщательно отполирован, оглажен, Зорге подумал: а ведь это Исии сделала своими руками, тонкими пальцами, улыбнулся ответно — внутри у него родилось что-то теплое, нежное… Проговорил тихо:
— Настоящее сердце. Что за камень?
— Сердолик.
— Сердолик, сердолик… Что-то я слышал о нем.
— Один из самых предрасположенных к человеку камней. Приносит счастье, оберегает от дурного глаза, положительно влияет на здоровье, снимает боли, улучшает настроение — и все сердолик.
— Не камень, а бесценное наследие доктора Авиценны.
— Не смейся.
— А я не смеюсь, Ханако. Скорее наоборот.
Улыбки на лице Зорге действительно не было. Не было улыбки и на лице Исии. Неожиданно Зорге понял, — точнее, разглядел, — с Исии что-то произошло, спросил наугад:
— Опять приходили эти хвосты из полиции «кемпетай»?
— Да.
— Что им надо?
— Чтобы я отказалась от тебя.
Тень пробежала по щекам Зорге, утяжелила его лицо. Под скулами заиграли желваки.
— Вот что, Вишенка, — произнес он тихо, — завтра же ты должна будешь переехать ко мне… Будешь находиться под моей защитой.
— Хорошо, — покорно произнесла Исии.
— И пусть только хотя бы один деятель из «кемпетай» заявится ко мне… — Зорге не договорил, сжал кулаки.
— Давай не будем об этом, — попросила Исии, — все-таки сегодня твой день рождения. Скажи, а почему ты не захотел отметить его в «Рейн-гордо», как всегда?
— Слишком много там стало шпиков, Исии. Противно видеть их физиономии. Но… — он потянулся к ведерку с шампанским, — давай сегодня не будем об этом, ты права. Каждый из нас может позволить себе хотя бы один раз в году праздник.
Вещей у Исии оказалось совсем немного — легкий узел.
— А где знаменитый артистический гардероб? — Зорге удивленно наморщил лоб.
— Все там, — Исии махнула рукой куда-то вдаль, — в «Рейн-гордо». — На губах ее возникла счастливая, какая-то детская улыбка, осветила изнутри лицо.
— Ладно, — Зорге подкинул в руке узелок, пробуя его на вес, — если понадобится, вещи мы купим — это самое простое из всего, что можно сделать.
— Не надо ничего покупать, — иногда нежная Исии становилась упрямой, ее невозможно было переубедить.
— Не надо, так не надо, — добродушно проворчал Зорге.
Исии он отвел небольшую комнату внизу, отгородив ее раздвижной стенкой от кухни, наверху, в рабочем кабинете ее селить было нельзя: слишком сосредоточенной была работы у Рихарда.
— Пошли завтракать, — сказал он Исии. Когда они появились на кухне, где вкусно пахло только что смолотым кофе, служанка, приготовившая еду на двоих, низко им поклонилась.
— Это Исии Ханако, — представил Зорге служанке гостью.
— Исии-сан, — поправила та.
— Исии-сан будет у нас жить, — сказал Зорге, — оберегайте ее, ладно? — Когда служанка с улыбкой поклонилась Исии, Зорге произнес довольно: — Теперь я спокоен.
Заступничество служанки понадобилось Исии на следующий же день: в дом Зорге неожиданно заявился некий Аояма — инспектор из «кемпетай», надменный, с тонкими черными усиками и по-негритянски приплюснутым носом. Вел себя Аояма воинственно.
— Мне нужна Исии Ханако, — громким, не терпящим возражений голосом потребовал он, — вызовите ее немедленно сюда!
— Исии-сан нет дома, — отозвалась старенькая служанка робким, внезапно задрожавшим голосом — она боялась сотрудников полиции, тем более — полиции специальной, руки у нее затряслись.
— Пусть она сегодня же явится к моему начальнику, — проревел что было силы Аояма, видимо, он считал, что служанка глуховата.
Услышав трубный голос, со второго этажа спустился Зорге. В зубах у него была зажата трубка.
— Какое у вас дело к Исии? — спросил он вежливо.
— Обычное дело, наше, — невнятно отозвался полицейский, потом, фыркнув небрежно, добавил: — Иностранцев оно не касается.
— Нет, вы мне все-таки скажите, какое у вас дело к Исии-сан? — Зорге хоть и был настойчив, но вежливого тона не менял.
Аояма горделиво вскинул голову и оттолкнул Зорге в сторону: с вами, мол, я не разговариваю. Тут он допустил ошибку, для сотрудника «кемпетай» совершенно непростительную. Зорге отступил на полшага назад и с пушечной скоростью выбросил перед собою кулак.
Удар пришелся незваному визитеру точно в подбородок, винтом, Аояма развернулся вокруг самого себя и растянулся на дорожке. Руки раскинул крестом — вот сердечный! Дернул ногами раз, другой, словно у него наступала агония, и затих. Зорге отнесся к агонии спокойно, заметил только, что подошвы на башмаках служивого — дырявые, видимо, родная контора служебную обувь не выдавала, а купить ботинки на свои кровные у Аоямы никак не получалось.
Выразительно поглядев на инспектора, Зорге покачал головой, хмыкнул и направился в дом.
Он любил обувь, часто покупал ее — почти всегда впрок, в прихожей, в ящике для туфель у него всегда стояло не менее десяти пар различных башмаков.
Он неторопливо открыл ящик, достал одну пару, потом вторую, за ней третью — важно было выбрать туфли поновее, нашел совсем новенькие, ни разу не надеванные, — вынес туфли во двор.
Почтенный служака уже малость очнулся, он теперь сидел на цветочной клумбе, придавив своим широким задом розовые хризантемы, — помятые цветы Рихарду было очень жаль, — и удивленно крутил головой.
Поставив рядом с Аоямой туфли, Зорге сказал служанке:
— Пусть заберет и сменит себе обувь. Стыдно сотруднику уважаемой «кемпетай» разгуливать в ботинках с дырявыми подошвами. Сюда пусть больше не является — спущу с лестницы. — Зорге сунул себе в зубы трубку и, угрожающе скрипя ступеньками, поднялся наверх, в кабинет — надо было заканчивать срочную статью, заказанную лично генералом Хаусхофером для журнала «Цайтшрифт фюр геополитик».
Аояма проводил его выпученными глазами и произнес, роняя себе на штаны слюну:
— Страшный человек, когда сердится. Я не думал, что он такой…
- Жизнь и смерть генерала Корнилова - Валерий Поволяев - Историческая проза
- Если суждено погибнуть - Валерий Дмитриевич Поволяев - Историческая проза / О войне
- Адмирал Колчак - Валерий Дмитриевич Поволяев - Биографии и Мемуары / Историческая проза
- Новые приключения в мире бетона - Валерий Дмитриевич Зякин - Историческая проза / Русская классическая проза / Науки: разное
- Неизвестная война. Краткая история боевого пути 10-го Донского казачьего полка генерала Луковкина в Первую мировую войну - Геннадий Коваленко - Историческая проза
- Фараон Эхнатон - Георгий Дмитриевич Гулиа - Историческая проза / Советская классическая проза
- Приключения Натаниэля Старбака - Бернард Корнуэлл - Историческая проза
- Распни Его - Сергей Дмитриевич Позднышев - Историческая проза / История
- Свенельд или Начало государственности - Андрей Тюнин - Историческая проза
- Государь Иван Третий - Юрий Дмитриевич Торубаров - Историческая проза