Афган, снова Афган… - Александр Андогский

Все усилия посольства, представительств ГРУ, КГБ и МВД, резидентуры, советнического аппарата были направлены к одной цели — укрепить НДПА, создать боеспособную армию и правоохранительные органы, обеспечить экономические предпосылки для построения нового общества. Москва сделала ставку на Бабрака Кармаля и его команду, к сожалению, не уделяя внимания другим прогрессивным силам и движениям, которые в это время существовали в Афганистане. Наиболее влиятельной тогда была Рабочая организация трудящихся Афганистана (РОТА). Она родилась на севере страны, в провинциях, прилегающих к нашим республикам Средней Азии. Ее основу составляли таджики и узбеки. В отрядах моджахедов они боролись за независимость страны против советских « оккупантов». Известным командиром в северных провинциях ДРА был Ахмад Шах Масуд.

После смерти лидера РОТА Бадахши секретарем партии стал Усмани, наполовину таджик, его родственники жили в Душанбе. В РОТА он возглавлял контрразведывательный отдел. Во времена бесчинств Амина меня познакомил с ним мой хороший товарищ Ю. Самарин. Я помог Усмани покинуть Кабул и уехать в Душанбе. После декабря 1979 года он вернулся в Кабул и наши контакты возобновились. Усмани находился на полулегальном положении и знал о негативном отношении Бабрака Кармаля к РОТА. На встречах он передал мне программные документы партии и просил о помощи. Документы РОТА были отправлены в Центр, в том числе по линии советского посольства в ЦК КПСС.

Ответа Москвы об отношении к этой организации я так и не дождался. Усмани был готов передать нам списки всех боевиков, которые выступают в отрядах моджахедов, при условии, что о них не узнает Наджибулла (министр госбезопасности). Бабрак Кармаль догадывался о наших конспиративных встречах с представителем РОТА и насмешливо спрашивал: «Зачем вам этот запасной гарнитур?» Только значительно позднее я узнал, что РОТА была легализована, а Усмани стал министром юстиции.

Деятельность офицера безопасности в Афганистане оказалась весьма многогранной. Порой она выходила за рамки должностных обязанностей. Не было никаких инструкций, регламентирующих круг моих задач. Одновременно я был сотрудником внешней разведки и подчинялся резиденту. После организации в Афганистане представительства КГБ мое положение осложнилось. Соподчинен-ность резидентуры и представительства долго не решалась в Центре. Это не способствовало делу. Часто одна и та же информация шла по двум каналам, а источником ее являлся один и тот же человек. Элемент конкуренции существовал между оперативными работниками резидентуры и советниками КГБ.

Многое решали личные отношения офицера безопасности с резидентом. У меня сложились с самого начала командировки хорошие отношения с резидентом Вил йором Гавриловичем Осадчим. Большую помощь мне оказывали руководители представительства КГБ Л.П. Богданов, В.А. Чучукин и В.Н. Спольников.

Когда В.Г. Осадчий стал советником Бабрака Кармаля, резидентом в Кабуле назначили В.Г. Гаврилина, ранее уже бывавшего в Афганистане. Отношения с ним у меня складывались сложнее. Часто наши оценки по одному и тому же вопросу не совпадали. Приходилось обращаться к генералу В.Н. Спольникову, как старшему воинскому начальнику.

Одной из причин натянутых отношений с резидентом стала конфликтная ситуация с оперработником И. В партком поступило заявление от специалистов о том, что он замешан в спекулятивных махинациях. Я забрал это заявление и провел проверку. Факты подтвердились. Оказалось, что И. имел счет на фирме «Акая» в Гонконге. Обо всем я доложил резиденту В.Г. Осадчему. Мы решили, учитывая молодость И., в Центр о его поступке не сообщать, а ограничиться профилактической беседой. Ему была запрещена всякая коммерческая деятельность, и он некоторое время не высовывался. Но затем он установил личные отношения с послом, заинтриговав его своими знаниями иностранной радиотехники.

Причиной разногласий с В.Г. Гаврилиным явился другой случай с тем же И. Он жил недалеко от посольства, на вилле, расположенной рядом с домом корреспондента «Известий» М. Рашидова и советника ООН В. Прокофьева. М. Рашидов в связи с отъездом пригласил меня с женой на ужин.

Вечером я подъехал к вилле И. и зашел к нему, чтобы уточнить, в каком доме живет Рашидов. На мой стук в дверь никто не отозвался. Опасаясь, что могло произойти что-то худое, я прошел в гостиную: на диване сидели банкир Нур и оперработник И., пересчитывая валюту в долларах, купленную за афгани. Удивление на лице И. сменилось испугом. Незадолго до этого министерство финансов ДРА приостановило все операции с обменом афгани на доллары. Советским гражданам были категорически запрещены контакты с Нуром, которого афганские спецслужбы подозревали в финансовых махинациях.

На следующее утро я сообщил резиденту В.Г. Гаврилину о связи И. с Нуром и его валютных операциях. Гаврилин пытался защитить оперработника. Мне ничего не оставалось, как заявить резиденту, что об этом случае я обязан сообщить старшему воинскому начальнику генералу Спольникову. Сам виновник резиденту о происшедшем не доложил. Оказалось, что встреча Нура с оперработником И. не случайна. Афганская контрразведка подозревала банкира в связях с ЦРУ. На виллу оперработника он пришел после встречи с американским разведчиком. Служба наружного наблюдения ХАД была в недоумении, так как привела Нура к дому советского гражданина. Не исключено, что афганцу было поручено вести разработку оперработника. Срок командировки И. заканчивался через несколько месяцев. Было решено отправить его в Союз. Это решение не устраивало Гаврилина, который, оказывается, обещал кому-то в Москве продлить командировку И. еще на год.

Подобные коллизии возникали и по другим вопросам, если не совпадали мнения. Как правило, принимать окончательное решение должен был посол или представитель КГБ, которому после решения Центра была подчинена резидентура, а должность офицера безопасности переведена в штат представительства.

Я упоминаю об этих эпизодах не только из-за организационных сбоев в деятельности внешней разведки и службы безопасности, но и в связи с проникновением моральной нечистоплотности, бацилл стяжательства в элитные ряды наших сотрудников. Потом случались и факты прямого предательства…

Моя командировка закончилась в мае 1982 года. За пять лет, проведенных в Афганистане, я многое повидал, застал феодальный строй, видел результаты многолетней советской помощи в развитии страны. Как все советские граждане, я пытался помочь афганцам достичь процветания и более достойной жизни. Апрельская революция 1978 года и последующая эйфория давали надежду, что наша помощь пойдет на пользу, сбудутся чаяния и надежды демократических сил афганского народа. Этого не произошло. Радость и боль смешались воедино. Долго еще мне виделись афганские сны и звучали выстрелы в ушах…

Две последние недели я прощался с Кабулом, афганскими друзьями и знакомыми иностранными дипломатами. На одном из приемов офицер безопасности посольства США сказал на прощание слова, которые я не могу забыть:

— Вы не победите в Афганистане, как мы не смогли этого сделать во Вьетнаме. Нам нужно было там уничтожить джунгли, а вам в Афганистане превратить горы в песок…

По словам военных, Амин просил предоставить ему вакуумные бомбы для разрушения в горах складов с вооружением и газы для выкуривания душманов из каризов и пещер. Наше правительство в этих просьбах ему отказало. Мы хотели сохранить жизненно важные объекты, построенные афганским народом с помощью советских специалистов. Афганистан был нужен Советскому Союзу не только как стратегически важное «южное подбрюшье», но и как богатая природными ресурсами страна. Наши геологи открыли уникальные месторождения меди в Айнаке (50 км от Кабула).

Здесь начались работы по строительству шахт. На границе с Пакистаном, южнее Кандагара, был найден уран. Правительство Дауда, нарушив рекомендации ООН, допустило утечку информации об этом месторождении. Сразу же появились иностранные фирмы, желающие прибрать его к рукам. Лазурит Бадахшана американские туристы уносили в рюкзаках…

Побывав во многих провинциях Афганистана и на объектах советско-афганского сотрудничества, я понимал, как много мы сделали для этой страны.

К сожалению, в те времена ограниченный контингент советских войск, да и вся советская дипломатия не смогли разобраться в противоречиях афганской действительности, противопоставили себе оппозиционные группировки моджахедов: и Ахмад Шаха Масуда, и Рабани, и Хекматиара, и других афганских лидеров. А после вывода 40-й армии бросили на произвол судьбы дееспособный режим Наджибуллы…

И свершилось то, что свершилось, когда обстановка в стране вышла из-под контроля, в том числе и для Вашингтона, который разыгрывал в Афганистане «исламскую карту», что обернулось для Америки трагедией 11 сентября 2001 года.