Врата Мертвого Дома - Стивен Эриксон

— Капитан отдаёт здесь приказы, — бледнея, процедила она.

— Он головой ударился и продолжает думать, что у нас тут пикник. Присмотрись, когда он приходит в себя: в глазах плещется страх. А ты хочешь ещё и это на него взвалить? Его любое потрясение может загнать в беспамятство — уже навсегда. И какой от него тогда будет прок?

— Ладно, — прошипела Минала и резко отвернулась.

Калам посмотрел ей вслед. Сэльва и Кенеб стояли рядом со своими лошадьми, слишком далеко, чтобы слышать слова, но достаточно близко, чтобы заметить: между убийцей и Миналой пробежал тёмный ручей. В следующий миг подъехали дети — вдвоём на одной лошади: старший гордо сидел впереди, а младший обнимал брата руками. Оба казались внезапно повзрослевшими.

Уважение к жизни. Верно. А другой урок — как дёшево жизнь может стоить. Возможно, первое рождается из второго, и тогда они оба уже на верном пути.

— Готова, — холодно бросила Минала.

Калам обернулся в седле. Вгляделся в быстро густевшую темноту. Держись рядом, Апт. Но не слишком близко.

Они выехали из оврага в поросший травой одан. Калам скакал впереди. К счастью, оказалось, что демон ему попался стеснительный.

Огромная волна ударила в корабль с левого борта — толстая мутная стена, казалось, перепрыгнула через планширь и обрушилась на палубу, словно грязепад. Вода мгновенно схлынула, так что Фелисин и остальные остались по колено в зловонном перегное. Пирамида голов превратилась в бесформенную кучу.

Геборик подполз к ней, лицо его приобрело цвет бледной охры.

— Ил! — пропыхтел он, закашлявшись и сплёвывая жижу изо рта. — Смотри, что это!

Фелисин было так жалко себя, что даже отвечать ничего не хотелось, но она опустила руку и набрала в пригоршню зеленоватую массу.

— Тут полно семян, — сказала Фелисин. — И гниющих растений…

— Да! Гниющая трава и семена степных растений — понимаешь, девочка? Там не дно моря. Это прерия. Залитая. Этот Путь затопило! Недавно.

Фелисин фыркнула, разделять его восторг было глупо.

— И что удивительного? По прерии на корабле не покатаешься.

Геборик вдруг прищурился.

— А ведь ты права, Фелисин.

Грязь у щиколоток казалась странной — ползучей, беспокойной. Не обращая внимания на бывшего жреца, она двинулась к юту. Его волной не накрыло. Геслер и Ураган оба вцепились в рулевое весло, в четыре руки удерживая судно на курсе. Рядом стоял Кальп, готовый подменить того, кого первым покинут силы. И ждал он уже так долго, что становилось ясно: ни Геслер, ни Ураган не хотели уступать друг другу. Фелисин окончательно в этом убедилась, увидев, как они напряжённо ухмыляются. Кретины! Оба свалятся одновременно, и магу придётся управляться с рулём одному.

Небо по-прежнему ярилось над головой, рассыпая во все стороны пригоршни молний. Поверхность моря сопротивлялась воющему ветру, тяжёлая от ила вода приподнималась, набухала волнами, которые словно и не желали никуда катиться. Обезглавленные гребцы продолжали мерно работать, и хотя дюжина вёсел сломалась, растрескавшиеся обломки продолжали двигаться в одном ритме с теми, что загребали воду. Барабан продолжал рокотать, отвечая грому с неба с размеренным, немолчным терпением.

Фелисин добралась до лестницы, выбралась из грязи и остановилась, удивлённая. Ил стёк с её кожи, словно живое существо, покатился с ног, чтобы воссоединиться с зыбкой массой на верхней палубе.

Сгорбившийся рядом с грот-мачтой Геборик вдруг закричал, не сводя глаз с дрожащей массы:

— Здесь что-то есть!

— Иди сюда! — завопил Истин с лестницы бака, протягивая к бывшему жрецу руку. Бодэн крепко удерживал юношу за другую руку. — Быстрей! Что-то выбирается!

Фелисин поднялась на ступеньку выше.

Грязь менялась, сжималась, превращалась в фигуры. Возникли кремнёвые мечи — одни серые, другие — халцедоново-красные. Мокрый мех встопорщился на широких костистых плечах. Костяные шлемы вспыхнули золотым и коричневым — черепа животных, которые Фелисин и представить себе не могла. Показались длинные космы грязных волос — преимущественно чёрных или каштановых. Грязь не столько отступила, сколько изменилась. Эти создания были с глиной единым целым.

— Т’лан имассы! — завопил ухватившийся за бизань-мачту Кальп. — Т’ланы Логроса!

Их было шестеро. Все облачены в меха, кроме одной фигуры — последней, самой невысокой. Она была укрыта маслянистыми разноцветными птичьими перьями, а в седине волос пробивались рыжие пряди. С прогнившей кожаной рубахи свисали украшения из кости, ракушек и оленьего рога, но оружия не было видно.

Лица имассов оказались сухими, кожа плотно облегала мощные кости. В глазницах плескалась тьма. На подбородках ещё оставались клочковатые бороды. Безбородой была только среброволосая фигура, которая теперь обернулась к Кальпу.

— Отойди, служитель Скованного! Мы пришли за своими родичами и тисте эдур. — Голос принадлежал женщине, и говорила она по-малазански.

Другой т’лан имасс повернулся к среброволосой женщине. Он был заметно крупнее остальных. Мех на его плечах принадлежал когда-то медведю, в волосах поблёскивало серебро.

— Смертные прислужники — сами по себе зло, — устало проговорил он. — Их мы тоже должны убить.

— Убьём, — сказал другой. — Но прежде всего — наша цель.

— Здесь нет ваших родичей, — потрясённо сказал Кальп. — А тисте эдур мертвы. Посмотрите сами. Они в капитанской каюте.

Женщина кивнула. Двое т’лан имассов пошли к люку. Затем она обернулась к Геборику, который стоял у планширя на баке.

— Призови вниз мага, что связан с тобой. Он — рана. И рана расходится. Это до́лжно прекратить. Более того, скажи своему богу, что такие игры подвергают его великой опасности. Мы не потерпим таких разрушений Путей.

Фелисин расхохоталась, может, чуть истерично.

Все как один т’лан имассы посмотрели на неё. Фелисин задрожала под этими безжизненными взорами, но затем вздохнула и взяла себя в руки.

— Может, вы бессмертны и так сильны, что способны грозить богу-вепрю, — сказала она, — но кое-чего пока так и не уяснили.

— Объяснись, — приказала женщина.

— Спроси того, кому не всё равно, — бросила Фелисин, встречая её бездонный взгляд, и сама удивилась, что не задрожала и не отвела глаз.

— Я больше не жрец Фэнера, — сказал Геборик, поднимая обе культи. — Если Бог-Вепрь ныне среди нас, я об этом не знаю да и не хочу знать. Чародей, летящий в буре, преследует нас и жаждет уничтожить. Мне неведомо почему.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});