Врата Мертвого Дома - Стивен Эриксон

Вдохновлять собственным примером, когда у тебя за спиной полдюжины солдат, — одно дело. Когда же их десять тысяч — совсем другое.

Дукер. Жизнеописание Дассема Ультора

С тех пор, как Дукер нашёл следы беженцев из Карон-Тепаси, прошла неделя. Их явно гнали на юг, чтобы усилить давление на Колтейнов передвижной город, так, во всяком случае, считал сам историк. Больше в этих бескрайних полупустынях ничего не было. Лето укрепило свои позиции, с безвидного неба солнце выжигало травы так, что они на вид и на ощупь стали походить на хрупкую проволоку.

День шёл за днём, а Дукер по-прежнему не мог нагнать Кулака и его армию. Несколько раз он видел на горизонте массивную тучу пыли, но титтанские разъезды Камиста Релоя не позволяли историку подобраться ближе.

Каким-то образом Колтейну удавалось заставлять свои силы двигаться, постоянно двигаться к реке Секале. А оттуда? Или он даст последний бой спиной к древнему броду?

Пока же Дукер ехал по следам гигантской колонны. Вещей и следов беженцы оставляли всё меньше, но те, что попадались, вызывали острую боль. Крохотные могилки на краю стоянки; рядом разбросаны губчатые кости лошадей и коров; не раз уже чиненная, но наконец брошенная ось (саму повозку разобрали на запчасти). Под клубящимися тучами мух испускали зловоние выгребные ямы.

Те места, где случались стычки, рассказывали совсем о другом. Среди раздетых догола, брошенных тел титтанских всадников находились сломанные древка виканских копий, причём наконечники были сняты. С трупов титтанцев снимали всё, что можно было использовать: кожаные шнурки и подвязки, леггинсы и ремни, оружие, даже срезали косы. Туши мёртвых коней утаскивали целиком, оставляя полосы примятой и залитой кровью травы.

Дукер уже перестал удивляться, что бы ни увидел. Как и титтанские воины, с которыми он иногда разговаривал при встречах, историк начинал подозревать, что Колтейн — не совсем человек, что он выковал из своих солдат и беженцев непреклонные воплощения невозможного. Но, несмотря на это, надежды на победу не было. Апокалипсис Камиста Релоя состоял из армий четырёх городов и дюжины более мелких поселений, бесчисленных племён и орды крестьян — безбрежной, как море. И эта армия приближалась, пока что лишь следуя за Колтейном к реке Секале. Все ручейки стекались туда. Предстояла битва, тотальное истребление.

Дукер ехал весь день напролёт, опалённый, голодный, обветренный. Одежда его давно уже превратилась в лохмотья. Воин, отбившийся от крестьянской армии, старик, полный решимости присоединиться к последней битве. Титтанские конники узнавали его издалека и почти не обращали внимания, разве только приветствовали иногда взмахом руки. Каждые два-три дня его нагонял какой-нибудь отряд, передавал свёртки с едой, водой и кормом для лошади. В каком-то смысле он стал для них символом, его путешествие — знаком, исполненным непрошеного значения. В такие моменты историк чувствовал уколы вины, но принимал подарки с искренней благодарностью — только они и сохраняли жизнь ему самому и лошади.

Но, несмотря на это, верная кобыла выбивалась из сил. Каждый день Дукер всё дольше и дольше вёл её под уздцы.

Приближались сумерки. Далёкий столб пыли продолжал двигаться вперёд до тех пор, пока, по мнению историка, авангард Колтейна не достиг реки. Кулак, конечно, будет настаивать, чтобы вся колонна продолжала движение ночью и добралась до стоянки, которую уже начал готовить авангард. Если у Дукера и остался шанс догнать их, то сделать это нужно сегодня ночью.

Брод он видел только на картах, и те помнил весьма смутно. Река Секала достигала пяти сотен шагов в ширину и текла на север, к морю Карас. Маленькая деревушка стояла в ложбине меж двух холмов в нескольких сотнях шагов к югу от самого брода. Ещё там, кажется, была излучина.

Умирающий день раскинул по равнине длинные тени. Самые яркие звёзды уже зажглись в стремительно темнеющем небе. Крылышки накидочников, словно чёрные комочки сажи, взлетали от жара, что шёл от раскалившейся за день земли.

Дукер вновь забрался в седло. Небольшой разъезд титтанцев показался на гребне холма в полумиле к северу. Дукер предположил, что находится по меньшей мере в лиге от реки. И чем ближе подберётся к броду, тем больше вокруг будет конных патрулей. Никаких мыслей о том, как с ними разобраться, у историка не было.

Дукер вёл лошадь в поводу бо́льшую часть дня, чтобы дать ей роздых перед тяжёлой ночью. Ему понадобится всё, на что способна эта кобыла, и даже того может не хватить. Дукер пустил лошадь рысью.

Разъезд титтанцев не обратил на него никакого внимания и вскоре скрылся с глаз. С колотящимся сердцем Дукер пришпорил кобылу и поскакал лёгким галопом.

Ветер коснулся его лица. Историк прошептал благословение всякому причастному богу. Столб пыли впереди начал расступаться.

Небо потемнело.

Кто-то закричал в нескольких сотнях шагов слева. Дюжина всадников, с копий свисают полоски меха. Титтанцы. Дукер приветствовал всадников поднятым кулаком.

— На рассвете, старик! — прокричал один из воинов. — Безумие — нападать сейчас!

— Скачи в лагерь Релоя! — завопил другой. — На северо-запад, старик! Ты едешь прямо на врагов!

Дукер отмахнулся, стал размахивать руками, как сумасшедший. Он слегка приподнялся в седле, пошептал в ухо кобыле, чуть сдавил её бока коленями. Голова животного наклонилась вперёд, удила натянулись.

Оказавшись на гребне низкого холма, историк наконец увидел брод. Лагерь титтанских копейщиков располагался впереди и справа — тысяча кожаных шатров или даже больше, свечение множества костров. Конные разъезды непрестанно сновали между шатрами, стерегли лагерь от врагов, которые окопались у брода. Слева от стоянки титтанцев раскинулось около двадцати тысяч самодельных палаток — армия крестьян. Над необъятным полем лачуг и навесов пепельным плащом стелился дым. Готовили ужин. Внешние укрепления состояли из рвов и частоколов, направленных к реке. Между двумя лагерями оставался коридор шириной не более двух повозок, он тянулся вниз к пойме реки и земляным валам Колтейна.

Дукер направил лошадь в этот коридор, погнал её галопом. Титтанский разъезд, впрочем, за ним не последовал, однако историка заметили воины из охраны лагеря и теперь приближались, хоть и без особой спешки… пока что.

Оставив позади стоянку племени справа и крестьянские лачуги слева, Дукер увидел насыпные валы, ровные ряды палаток, дежурящих у частоколов солдат — у орды восставших была дополнительная защита. Историк разглядел два знамени — Сиалк и Хиссар, регулярная пехота. На звук копыт его лошади обернулись головы в шлемах, к ним устремились взгляды, привлечённые теперь ещё и криками опомнившихся позади титтанцев.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});