Том 2. Черемыш, брат героя. Великое противостояние - Лев Кассиль

– Против?

Полная тьма, единодушная тьма была ответом. Капка еще раз обвел всех товарищей лучом: не блеснет ли кто против? Нет. Он погасил фонарик.

– И предлагаю… В общем, ребята, давайте споем нашу песню, которую Арсений Петрович для нас сложил. Только… пускай кто-нибудь запевает. У меня сегодня горло чего-то простыло.

Синегорцы встали тесным кругом, обняв друг друга за плечи.

В темноте запел своим ясным, зеркальным альтом Валерка:

Отца заменит сын, и внук заменит деда,На подвиг и на труд нас Родина зовет!Отвага – наш девиз, – Труд, Верность и Победа!Вперед, товарищи! Друзья, вперед!

Мальчики пели негромко, ломкими, еще не устоявшимися голосами, чуточку севшими от волнения. Они пели почти невидимые в темноте, но каждый чувствовал плечом плечо товарища.

И, если даже нам порой придется туго,Никто из нас, друзья, не струсит, не соврет.Товарищ не предаст ни Родины, ни друга.Вперед, товарищи! Друзья, вперед!

А снаружи над островком, над Волгой спустилась ночь без огней и звуков. Только ветер шумел в затопленных кустах да, журча в ветвях, вились струи полой воды. Кира Степушкин наконец разжег костер, укрыл его жестью, поднялся, отдуваясь, и присоединился к поющим. Горячие красноватые отблески огня заиграли на лицах. Черты отяжелели, резкие тени легли у всех над бровями, на крыльях носа, на губах. Лица казались теперь суровыми, крепко, по-мужски отвердевшими. И мальчики пели:

Пусть ветер нам в лицо и нет дороги круче,Но мы дойдем туда, где радуга цветет!Окончится гроза, и разойдутся тучи.Вперед, товарищи! Друзья, вперед!

Глава 16

Гранатометчики, на линию!

С каждым днем все тревожнее становились вести с фронта. И утром, когда на заборе у Затона наклеивали свежее сообщение от Советского Информбюро, люди, сгрудившись, заглядывая друг другу через плечо, молча вчитывались в строки сводки, а потом медленно расходились с замкнутыми лицами, покачивали головами. Иногда кто-нибудь говорил:

– Гляди, как прет, окаянный!..

Люди смотрели на Волгу. Вода еще в ней не спала, река была бескрайной, плыла всей ширью мимо городка, отражая безоблачное летнее небо.

А уже полетывали иногда над Волгой немецкие разведчики, цыкали на них где-то за горизонтом резкие на язык зенитки, и небо вдали подергивалось частыми пляшущими звездочками разрывов. В Затоне спешно ремонтировали суда и делали сверх положенного еще кое-что по особому заданию, приезжали военные инженеры, долго в ночь засиживались у директора. Юнги усиленно проходили строевые занятия, упражнялись в стрельбе и гребле, одолевали военное дело. И однажды юнги решили показать местным свою выучку и вызвали на соревнование затонских. Объявили, что в воскресенье, на площадке Дома пионеров будет военизированный бег с препятствиями, футбольный матч и состязание по гранате на меткость броска.

В Затонске любили всякие спортивные зрелища и гордились своими футболистами. Юношеская команда Затона целую неделю тренировалась перед встречей с юнгами. Ходулю, игравшего вратарем, мастер ради такого дела безропотно отпускал на два часа раньше других. Несмотря на военное время, народу в воскресенье собралось много. На дощатых трибунах уселись в ряд все знаменитые старики Затона – и Егор Данилыч Швырев, и Макар Макарович Раснгавин, и Маврикий Кузьмич Парфенов, и Ми-хайло Власьевич Бусыга, и Иван Терентьевич Яншин. Стариканы были заядлыми болельщиками своей затонской команды. Они были твердо убеждены, что только благодаря проискам неведомых завистников юношеская команда Затона не взяла первого места в области. А по справедливости-то, конечно, она и в самой Москве бы не уронила своей волжской чести – дали бы только сыграть да чтоб дело решал праведный судья, который не подсвистывал бы Противнику.

К состязаниям по военизированному бегу старики отнеслись сравнительно равнодушно. Правда, когда по всем статьям – и по бегу в противогазе, и в состязании на бревне, в штыковом примерном бою, и в проползании через препятствий – юнги начисто обставили затонских, старики стали беспокоиться. Честь Затона была задета. Но совсем загорюнились затонские патриархи, когда начался футбольный матч.

Легкие, худощавые, быстроногие фигуры юнгов в черных трусах и полосатых сине-белых тельняшках стремительно неслись по зеленой площадке, тесня, обводя и сбивая с толку затонских, которые играли в оранжевых футболках. И, как всегда бывает, если какая-нибудь команда явно сильнее, зрителям стало казаться, что оранжевых на поле меньше, чем бело-синих. Затонских сразу прижали к воротам. Старики Привставали, стучали палками о доски трибуны, хватались за седые свои головы, в сердцах швыряли шапки оземь и кричали игрокам затонской команды сперва еще ласково: «Сережа, голуба, шибче, милуша, давай, давай!» Потом стали подбадривать крепче: «Ну, ну, не сдавай, Петька, рви с ходу, дай ему!» И наконец, махнув на все рукой, уже отпускали во всеуслышание совсем обидные замечания: «Эх, мазилы-мученики!.. Куды ты, к шуту, подаешь? Раззява-кукла! Балда окаянный! Забыл, где ворота? Дурила!..» Ничего не помогало. Затонские проигрывали. Веки легко и точно передавали друг другу в ногу мяч, и половина поля от ворот юнгов до центра почти все время пустовала, зато у ворот, где стоял голкипером долговязый Ходуля, все время клубился песок, молниеносно перемещались бело-синие тельняшки и суетились без толку оранжевые футболки. Лешке Дулькову пришлось туго. «Господи ты боже мой, и откуда только этого длинночертого выискали?» – возмущался старик Швырев.

– Дубина стоеросовая! Чтоб ему пусто было! – честили старики злосчастного Ходулю, который только и успевал вынимать мячи из своей сетки.

Разгром был полнейший. В центральной ложе начальник школы гонгов капитан первого ранга Иванов-Тарпанов, положив на барьер руки, поблескивая на солнце широкими золотыми нашивками у обшлагов, легонько усмехался, довольный, и поглядывал на соседей. Рядом с ним, то и дело снимая кепку и вытирая платком вспотевший лоб, страдал директор Судоремонтного Леонтий Семенович Гордеев. И при каждом забитом мяче на директора искоса и сердито поглядывал секретарь городского комитета партии товарищ Плотников.

К перерыву счет достиг цифры, для футбола почти астрономической, – 9:0 в пользу юнгов. А впереди был еще один тайм. И в нем сорок пять минут и бог еще знает сколько голов…

Синегорцы сидели внизу все рядом на одной скамье и пребывали в полнейшем отчаянии. Игроки ушли в раздевалку. Мальчишки свистели затонским и с недоброжелательным уважением смотрели на гонгов.

В перерыве проводили соревнования по гранате. Позади футбольных ворот был вырыт небольшой и узкий окопчик. В отдалении мелом по траве была наведена черта, с которой участники должны были метать гранаты в ровик.

– Гранатометчики, на линию! – вызвал судья.

К белой черте вышли двое затонских парней и двое юнгов: Палихин и Сташук. Перед каждым участником положили по десятку учебных гранат. Это были небольшие деревянные булавы, смахивающие на бутылки.

Первым метал Сережа Палихин. Он уверенно подошел к черте и – раз, раз быстро, одну за другой метнул все десять гранат. Шесть из них попали точно в окоп. Седьмая ударилась о край и случайно не скатилась, отскочила в сторону. Тремя гранатами Палихин промахнулся.

Место его на черте занял Белянин, лучший гранатометчик Затона. Медленно нагнулся он, не спеша перебрал гранаты, выложил их аккуратненько в рядки, взял одну, крайнюю, размахнулся и метнул. Граната упала точно в окоп, даже краешка рва не задев. Так же уверенно бросил Белянин и вторую гранату. А за ней третью. На трибунах ожили.

– Ну, ну, Белянин, сажай, доказывай дальше!

Белянин только головой повел – дескать, не сомневайтесь, все будет в порядке. Метнул четвертую – и промазал. Он досадливо покачал головой, долго прицеливался, метнул… граната упала на край рва, подумала немножко и скатилась в окопчик. На трибунах, где сидели затонские, облегченно вздохнули. Четыре есть! Белянин удачно бросил еще две гранаты. Синегорцы на своей скамье ерзали и чуть не подпрыгивали от возбуждения. Белянин, сильно размахнувшись, метнул еще одну гранату, но он, видимо, волновался, и граната легла далеко за рвом. На трибуне затихли. Белянин прокинул еще гранату даром. Оставалась последняя. Долго целился Белянин, наконец решился и пустил гранату. Она упала прямо в ров. Итак, результат Палихина был побит. Белянин уложил семь штук из десяти.

Теперь настала очередь бросать Сташуку. Своей танцующей походкой, чуточку вперевалку, вышел он на линию, быстро прикинул расстояние от черты до рва, взял гранату, примерился и бросил. Граната упала, не долетев до рва. В рядах затонских злорадно зашумели. Начальник школы гонгов с беспокойством задвигался на своем стуле. Но Сташук не смутился. Он расправил выпуклую грудь, Плотно обтянутую матросской фуфайкой, помахал рукой, словно разминал ее, цепко ухватил новую гранату и, качнувшись вперед всем телом, метнул ее. Она упала точно в ров. Сташук нагнулся, взял в правую руку гранату, прихватил левой еще две и стал метать, перекладывая из одной руки в другую. И граната за гранатой падали в ров. Восемь гранат подряд положил на место Сташук и только на последней срезался: бросил слишком близко.