Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой - Валерий Шамбаров

Хотя на самом-то деле все обстояло совершенно иначе. Германия и Австрия одержали победы, но… не выиграли ничегошеньки. Русских не сокрушили, положили уйму солдат за несколько окраинных губерний. Вместо Сербского фронта образовался Салоникский, где увязла свежая болгарская армия. В Берлине и Вене и впрямь строили расчеты, что пробитый коридор в изобильную Османскую империю решит все их проблемы: там есть и хлеб, и мясо, и рудники. Однако выяснилось, что к концу 1915 г. Турция не могла помочь своим союзникам. У нее уже ничего не было. Потому что истребление христиан ударило по самой Турции…

Армянам принадлежали фабрики, мастерские, торговые конторы, из них состояла значительная часть технического персонала, квалифицированных рабочих. Слабенькая промышленность рухнула, остановилась добыча полезных ископаемых. Развалилась торговля. Погибло товарное сельское хозяйство, его основой служили большие армянские села. А из турецких крестьян одни были в армии, другие летом забросили свои хозяйства, грабили и резали христиан. Многие деревни и города лежали в руинах, поля в запустении. А по дорогам, ущельям, рекам, были свалены сотни тысяч трупов. От трупных рек, от концлагерей, расползались эпидемии холеры, тифа, дизентерии. От зараженной воды подыхал скот. По зараженным дорогам перемещались войска. Еще не добравшись до фронта, несли потери заболевшими и умершими. Заглохло сообщение между районами. В Турции начались разруха и голод.

49. Власть и измена

Поначалу Германия получала не слишком много пользы от российских социалистов, сепаратистов, националистов. Они больше грызлись между собой, цеплялись за свои лозунги и программы, отпугивающие от них народ. Но гибели России жаждала и «мировая закулиса», и на это направление был переброшен лучший организатор. Советник младотурецкого правительства Парвус не стал дожидаться результатов операции по уничтожению христиан. Весной 1915 г. он вдруг свернул выгодные дела в Османской империи и предложил услуги правительству Германии. Представил меморандум: «Русская демократия может реализовать свои цели только посредством полного сокрушения царизма и расчленения России на малые государства. Германия, со своей стороны, не добьется успеха, если не сумеет возбудить крупномасштабную революцию в России… Интересы германского правительства совпадают с интересами русских революционеров».

Прилагался план тайной войны, который очень понравился канцлеру Бетман-Гольвегу, министру иностранных дел Ягову, военному командованию и самому кайзеру. Парвусу сразу же выделили 2 млн. марок, потом еще 20 млн., а осенью 1915 г. еще 40 млн. Предусматривалась координация действий всех сил, нацеленных на разрушение России. Чтобы объединить враждующие группировки социал-демократов, Парвус в сентябре 1915 г. собрал их на конференцию в швейцарском местечке Циммервальд. Они снова ссорились, спорили. Но у Парвуса были деньги, а деньги требовались всем, и оказалось, что даже такие враги как Ленин и Троцкий вполне могут работать сообща.

С новыми возможностями Ленин в Швейцарии резко увеличил тираж газетенки «Социал-демократ». Раньше издавал всего 500 экз. Теперь при участии Крупской была создана «Комиссия помощи военнопленным», а заключалась «помощь» в том, что газета стала распространяться в германских и австрийских лагерях военнопленных. Продуктовые посылки через Красный Крест русские пленные не получали никогда, а «Социал-демократ» приходил во все лагеря с завидной регулярностью, наезжали агитаторы. Троцкий в Париже вместо жалкого листочка «Голос» смог издавать полноформатную газету «Наше слово».

В Копенгагене под эгидой германского посольства был создан штаб, координирующий деятельность различных антироссийских сил и распределяющий средства. Заработали каналы финансирования. Главный шел через Швецию. Деньги от банковской фирмы Макса Варбурга переводились в стокгольмский «Ниа-банк» Ашберга А отсюда перекачивались в российские банки. Для этого партнерами Ашберга стали большевики Красин и Ганецкий (Фюрстенберг). Эсеры стали получать деньги от Германии через Цивина-Вайса и Левинштейна-Блау, от Австрии — через Марка Менделя Зайонца. Еще один канал финансирования действовал через Румынию, его курировал Раковский. Возник и канал через Норвегию, им заведовала Коллонтай. В нашу страну потекли средства на организацию стачек, печатание листовок.

Открытыми воротами в Россию стала Финляндия с ее особым статусом. Расходов на войну она не несла, ее граждан в армию не призывали. Прежде нищая российская окраина богатела на спекуляциях, транзитной торговле. Местные власти смотрели сквозь пальцы на деятельность всяких гостей из-за рубежа, а прижать их было нельзя — за соблюдением финской конституции строго наблюдала Швеция, да и своя же Дума. Финляндию наводнили шпионы, через границу из Швеции ехали все кому не лень, провозили подрывную литературу. Тематику пропаганды подкорректировали. Вместо антивоенной и пораженческой стали пристраиваться в струю думской агитации, «патриотической». Дескать, в правительстве измена, и с такой властью войну не выиграть. Или выдвигали экономические требования.

Лучшие рабочие ушли добровольцами на фронт, а на оборонные заводы нахлынули те, кого интересовала броня от армии. Агитация среди такой публики была не столь уж трудной. В августе наши войска погибали без снарядов, а крупнейшие заводы Питера, Путиловский и Металлический, бастовали, требовали повысить зарплату на 20 %. Если подстрекателей арестовывали, это становилось поводом для новых стачек. Так случилось в Иваново-Вознесенске — начались беспорядки, погромы, пришлось вводить войска. В ходе подавления 16 человек было убито, 30 ранено. Министр внутренних дел Щербатов докладывал правительству: «Агитация идет вовсю, располагая огромными средствами из каких-то источников…» Морской министр Григорович сообщал: «Настроение рабочих очень скверное. Немцы ведут усиленную пропаганду и заваливают деньгами противоправительственные организации. Сейчас особенно остро на Путиловском заводе».

Надо сказать, что другие воюющие государства весьма жестко поддерживали порядок в своих тылах. В Германии сами же профсоюзы запретили забастовки. Социал-демократическая партия объявила, что агитация против правительства и войны — не только предательство по отношению к родине, но и к товарищам по армии. Любого нарушителя ждал суд за измену. Франция ввела диктатуру тыла, ее рабочие приравнивались к военнослужащим и обязаны были подчиняться военной дисциплине. Для подозрительных применялись превентивные аресты, без всякого обвинения. Англия приняла «Закон о защите королевства» и «Закон об обороне Индии», упразднившие все «свободы». Устанавливалась строжайшая цензура, государственный контроль за транспортом, заводами, допускалась конфискация любой собственности, запрещались стачки, учреждались трибуналы, приговоры которых не подлежали обжалованию.

И только Россия жила с «мирным» тылом, рабочие могли бастовать и митинговать сколько им угодно. Но… царя и правительство по рукам и ногам связывала Дума. Вопрос о том, чтобы мобилизовать рабочих оборонных заводов поднимался, обсуждался — и откладывался. Все отлично понимали, что Дума его ни за что не пропустит. Разогнать Думу государь тоже не мог. За ней стояли промышленники и банкиры, а они обеспечивали снабжение армии. К тому же, либералов защищали западные союзники. Осенью 1915 г., когда царь распустил сессию Думы, французские газеты выступили с прямым шантажом: «Особенно неблагоприятное впечатление производит не вполне благожелательное отношение к законодательным учреждениям. Продолжение такого рода неопределенности внутренней политики может вызвать в союзных странах охлаждение, что особенно нежелательно теперь, когда возникает вопрос о финансировании России. Деловые круги Европы, не имея твердой уверенности в политическом курсе России, воздержатся вступать в определенные с нею соглашения». Словом, заденешь Думу — не будет кредитов, не будет поставок оружия. Вот и попробуй-ка тронь…

Но фабриканты и либералы поддерживали отличные контакты с революционерами. Общественные организации, создававшиеся, вроде бы, в помощь фронту, добились, чтобы их сотрудники освобождались от призывов в армию, чтобы в их дела не лезли чиновники и полиция. А в результате они превращались в прибежище дезертиров, жулья, большевиков. Гучков и Рябушинский образовали при военно-промышленных комитетах рабочие секции. Объяснялось, что они будут организовывать своих товарищей для скорейшего выполнения оборонных заказов. Но сами создатели полагали, что секции станут их оружием в борьбе за власть — когда нужно будет надавить на правительство забастовками и демонстрациями (об этом знало и докладывало Московское охранное отделение). А большевики пользовались рабочими секциями как собственными легальными центрами.