Коровы - Сергей Евгеньевич Акчурин

вокруг, и сразу увидел огромное количество звезд, с рассветом исчезнувших. Ощущая себя сразу в двух плоскостях, мне трудно было понять, где я все-таки есть и где меня нет, и чувство это не покидает меня до сих пор. В потустороннем нигде полусущностная скотина считает, что я — иллюзорно-реален, здесь же, на плоскости, все особи нашего великого стада относят меня к реальной иллюзии…

— Может быть, ты вовсе не бык? — предположила Елена.

— Такое вероятно возможно, как и то, что вы — не коровы.

— Да, мысли тяжелые, — согласилась Джума, и я теперь понимаю, почему после общения с тобой скотина начинает искать точку опоры в своей голове…

— Да, разум скотины конечно же помрачается, — сказал Иллюзор, — стоит мне только начать говорить о своем взгляде на мир, и поэтому я веду разговоры по поводу этого только с телками и бычками первых кругов, в головах у которых еще не сложился общепринятый, скотский взгляд на установленный порядок вещей.

— А каков же твой взгляд на этот порядок? — спросила Елена. — Наш Пастух говорил, что ты исповедуешь нечто похожее на неверие во все и что ты полагаешь, что происхождение всего исходит из замысла сил, по удаленности и недоступности понимания превосходящих даже волю Создателя и желание Намерения, и управляют эти неизвестные силы происхождением того, что порождает потом саму возможность происхождения…

— Ваш Пастух относительно прав… Мы, сущности, появляемся из небытия вроде бы по воле Создателя и желанию Намерения, но образы их слишком абстрактны, а разум совершенно непостижим и находится в области недосягаемых даже для воображения сфер. Но любая конкретность также относительна и пространна и зависит от той точки взгляда, с которой на нее посмотреть. Но существует понятие, обладающее конкретностью, на которое нельзя посмотреть: это пространство, захватывающее все плоскости, сферы, объемы и все что ни есть, заполненное, а также не заполненное эфиром. Взгляд мой таков, что небытие — это и есть пространство, которое и порождает скотину благодаря своим реликтовым свойствам: желанию и воле, которые существуют независимо от тех, кто их изъявляет.

— Ты хочешь сказать, Иллюзор, — спросила Елена, — что желание и воля появились еще до того, как кто-то впервые чего-нибудь пожелал?

— Да, я думаю, что, подобно тому как, например, Великая тупизна существовала на плоскости еще до появления великой Тупой Коровы, так и желание с волей лишь соотносятся с Создателем и Намерением, но изначальное происхождение скотины не зависит от этого абстрактного разума и тем более от зарождения ее в утробе Божественной особи, но имеет в своем начале замысел пространственных свойств, которые и управляют происхождением происхождения.

Тут телки переглянулись, попытались что-то ответить или промычать, но вместо этого пустили такие долгие струи, что Иллюзору подобная глубокомысленность показалась слишком уж затяжной, и он отвернулся от телок и начал щипать траву.

— Значит, мы рождены пространством, — сделала в итоге вывод Джума.

— Нет, — не согласилась Елена, — точнее будет сказать, что мы рождены коровами и с одобрения Создателя и Намерения, но по великому замыслу всеобъемлющего пространства, на которое нельзя посмотреть, поскольку оно везде и повсюду.

— Значит, мы повсюду чужие, — сказала Джума, — и просто занесены великим пространством в разные плоскости, по существу иллюзорно-реальные или наоборот. — И призналась: — Кажется, я даже слишком углубила свой интерес к происхождению реальности…

— Возможно, Джума, — сказала Елена, — это и является избыточным пониманием всего, от которого предостерег нас верблюд, советуя довольствоваться частичным непониманием установленного порядка вещей…

— В пространстве, — сказал Иллюзор, оторвавшись от поглощения травы, — вы — не чужие, и сгустки вашей субстанции, проекционно называемые душой, постоянно и вечно находятся в том месте и в таком состоянии, о котором мечтает эта душа, не имеющая и малейшего отношения к реальности и скотине, но, если желаете, я могу приблизительно обозначить положение ваших субстанций в области недосягаемых сфер и объемов, находящихся за гранью понимания Божественных Пастухов и Хозяина, поскольку последние не обладают и долей той интуиции, которая присуща любому скотскому существу.

— Ты хочешь сказать, Иллюзор, что проницательность Божественных Пастухов, на деле почти волшебная, и непостижимый разум Хозяина по силе своей уступают шестому чувству скотины? — спросила Елена.

— Даже мертворожденные, бесплотные призраки, телки, — сказал Иллюзор, — в этом смысле значительно превосходят эти порождения Божественного эфира и, обладая чувством под номером шесть, не так уж и редко пользуются своей интуицией, угадывая невидимое для них, но рядом стоящее. И ко всему, углубляя ваш интерес к познанию порядка вещей, скажу, что великие особи высших кругов нашего стада обладают не только шестым, но и седьмым и даже восьмым чувствами восприятия реальности, которые превышают возможности интуиции и уходят в пространство именно непостижимых объемов и сфер.

— Давай, Иллюзор, — попросила Елена, — спустимся ниже: где, по положению в пространстве, находится сгусток моей субстанции?

— Тут, Елена, все просто и иллюзорно-реально: сгусток твой в форме прозрачной проекции расположился на какой-то далекой планете, покрытой только белым песком, и сидит в одиночестве за белым столом, стоящим на этом песке, под большим зеленым зонтом, который закрывает его от палящих лучей нависающего над планетой светила, и маленькими глотками пьет что-то горящее синее из затейливой рюмки, наслаждаясь бесконечным, нескончаемым одиночеством, и положение этой твоей субстанции — вечно, Елена.

— Это горящее синее — любимый коктейль моей исчезнувшей тени! Отображение мое в иллюзии, которого теперь уже нет, так именно и хотело сидеть где-нибудь на другой планете, за белым столом, под большим зеленым зонтом, и вечно пить свой коктейль, но главное — в одиночестве, которое длилось бы бесконечно! Я удивляюсь: твоя интуиция, Иллюзор, проникла в мою мечту!

— Нет, — сказал Иллюзор, — это проникло восьмое чувство, которое я обрел в возрасте бесконечно много кругов и которое невозможно выразить проекционными звуками и даже мычанием.

— Скажи, Иллюзор, — не утерпела Джума, — а сгусток моей субстанции тоже имеет форму проекции?

— Твой сгусток, Джума, — сказал Иллюзор, — пока еще не оформлен в какую-то определенную форму, поскольку находится до сих пор в плоскости неба, где, плавая, ищет субстанцию какого-то огненного коня, чтобы соединиться с ней в неразделенное нечто и унестись в далекие сферы, но это — в будущем, определять которое способны девятым чувством только первородные сущности, появившиеся на плоскости одновременно со мной и давно ставшие молчаливыми звездами, не вступающими в контакт со скотиной.

— А сгусток мой уже прошел взвешивание в промежуточной плоскости? — наивно поинтересовалась Джума.

— Прошел, раз его пропустили в небесную область…

— Ну, — сказала Джума, — я знаю, что это за огненный конь… Пусть субстанции ищут друг друга, найдут, а потом где-нибудь да устроятся вместе…

— Возможно,