Гурджиев и Успенский - Аркадий Борисович Ровнер

написана Успенским в конце 1930-х годов и, как и первая, использовалась им в работе с его учениками: главы из нее читались и обсуждались ими на закрытых встречах, и идеи ее не выносились наружу. В 1940 году лондонским Историко-психологическим обществом было напечатано 125 экземпляров этой книги, но ни один экземпляр не поступил в продажу. Книга состоит из пяти лекций, записанных Успенским в 1934 году, “которые дают общую идею того, что я (Успенский. – А.Р.) изучал, а также направления, по которому некоторое количество людей работали со мной (с Успенским. – А.Р.)”[520]. Это строгая лаконичная книга, дающая квинтэссенцию психологического учения “четвертого пути” и являющаяся руководством для первых шагов “работы”. Она начинается с кардинального различения между психологией, изучающей человека таким, какой он сегодня есть, и психологией возможного развития человека, и далее в ней формулируются основные идеи системы: идея отсутствия в человеке перманентного “Я” и наличия вместо него множества сменяющихся маленьких “я” или “калифов на час”, идея сознания и осознания себя, идея различных уровней сознания, трех центров, сна и пробуждения и т. д.

В 1930 годы была переведена на английский язык и издана ранняя книга Успенского “Кинемодрама” (“Странная жизнь Ивана Осокина”), написанная в 1905 году и изданная в России в 1915 году. Это философская повесть о возвращенной молодости зашедшего в тупик и готового на самоубийство человека и о повторении им в его заново “прокрученной” жизни всех тех ошибок, которые завели его в тупик. Книга основана на идее вечного возвращения, занимавшей Успенского всю его жизнь. Хотя и схематичная по форме, книга эта была благодарно воспринята его английскими последователями, видевшими в ней живую иллюстрацию интригующей идеи, которую их учитель разделял с Гераклитом, Пифагором и Фридрихом Ницше.

Однако главный интеллектуальный подвиг Успенского, его самоотречение – отказ от самостоятельного идейного творчества – во имя служения захватившему его высшему знанию, его лекции, дискуссии, работа с бесчисленными учениками в Англии и Америке – все это либо осталось в пожухлых протоколах и стенограммах этих лекций и дискуссий, либо не было зафиксировано вовсе. Это была разработка и систематизация идей “четвертого пути”, которая началась с первых его записей лекций Гурджиева в Москве и Петербурге в 1915 году и закончилась только в год его смерти. Многочисленные архивные материалы, машинописные и рукописные стенограммы и записи, с которыми знакомился автор настоящей книги, хранятся в США в библиотеке Йельского университета. Время от времени разрозненные фрагменты этих материалов извлекаются из архива бесстрастными исследователями и публикуются в виде книг с произвольными названиями “Четвертый путь”, “Совесть”, “Поиск истины” и т. п.

4. Гурджиев без Успенского

Первая поездка в Америку

Соединенные Штаты Америки в 1920-е годы казались страной, готовой встрепенуться от своей традиционной самодостаточности и спячки. Всего полтора века было у нее за спиной, и время это было использовано для того, чтобы истребить остатки индейских племен, еще недавно владевших этим континентом, освободиться от политического влияния Англии, выкорчевать свою своеобразную аристократию Юга и установить царство ковбоев, гангстеров и социальных манипуляторов. К началу ХХ века, когда хозяева страны поделили между собой ее внутренние рынки и социальная машина обрела некоторую устойчивость, пришло время оглянуться на мир и на себя. В Европе только что закончилась война, сокрушившая ее экономику и подорвавшая ее сословную и культурную опору. Курс американского доллара в Европе был небывало высок, что дало возможность американцам жить в Париже и других европейских столицах, старательно изображая из себя “интеллектуалов” и “богему”. В это переломное время европейская культура мучительно искала новое дыхание, Америка же поглощала в Европе ее культурный воздух.

Нельзя сказать, что в самой Америке никогда не было признаков жизни духа и культуры. В сороковых годах XIX века в ней умер от нищеты и пьянства романтический гений Эдгар Алан По. Позже в ней жили и творили местные традиционалисты Эмерсон и Торо, вторившие соответствующим европейским прототипам. Малый резонанс вызвали Уолт Уитмен и Эмили Дикинсон, поэзия которых выходила за границы круга потребностей золотоискателей, ковбоев и торговцев. Появление прослойки “интеллектуалов” и “богемы” в 1920-е годы было для Америки явлением необычным, и именно эти люди привезли в Америку подхваченную ими в Европе моду на марксизм, психоанализ и мистицизм. Если первые два влияния быстро прописались в среде успешливых и неудачливых американцев, мистицизм пришелся по вкусу лишь очень немногим – тем, кто видел себя “интеллектуальной и духовной элитой”.

В 1920-х годах А. Р. Ораж развернул в Америке свою деятельность по пропаганде гурджиевских идей, которые увлеченным им последователям новой моды пришлись более по вкусу, нежели идеи Зигмунда Фрейда и Карла Маркса. Путь этим идеям проложила публикация в 1921 году в Нью-Йорке книги Успенского Tertium Organum. Визиту Гурджиева в Америку в 1924 году предшествовал распространенный там слух о том, что Успенский как-то связан с Гурджиевым. В успех этого визита немало вложил Ораж, заранее приехавший в Нью-Йорк и подогревший ожидание публики статьями в прессе и переговорами с влиятельными бизнесменами, издателями и журналистами.

Альфред Ричард Ораж был известен в Европе как талантливый журналист и издатель влиятельного лондонского еженедельника New Age, в котором печатались Герберт Уэльс, Бернард Шоу и Честертон и где впервые были напечатаны такие авторы, как Эзра Паунд, Джон Мюрэй, Кэтрин Менсфилд и Герберт Рид. В молодости Ораж увлекался социализмом, вегетарианством, теософией, Ницше и психоанализом. Успенский встречался с Оражем еще до Первой мировой войны, когда приезжал в Лондон и общался с английскими теософами. В 1918 году Ораж напечатал в New Age “Письма из России” Успенского, а когда в августе 1921 года Успенский приехал в Лондон, Ораж был тем, кто привел на его лекции влиятельную публику. Первая встреча с Гурджиевым, которая произошла, когда тот в 1922 году приезжал в Лондон и беседовал с учениками Успенского, произвела на Оража сильное впечатление. Он стал одним из частых посетителей шато Приера, где и произошла окончательная переплавка левого журналиста в верного гурджиевца. В дальнейшем он стал главным представителем Гурджиева в Америке, где это учение получило сравнительно широкую известность главным образом благодаря его личному шарму и таланту.

Гурджиев прибыл в Нью-Йорк с большой компанией учеников и танцоров. Демонстрации начались в январе 1924 года и проходили в театрах Нью-Йорка, Бостона, Филадельфии и Чикаго. Заключительное представление прошло в Карнеги-холле в марте того же года. Все представления, кроме последнего, были бесплатными и не принесли ни доллара. Зато успех был несомненным, по крайней мере в смысле сенсации. Пресса по-разному отнеслась к гурджиевским спектаклям: газеты восхищались яркостью представления и отточенностью танцев (некоторые газеты сомневались в их