Башни Анисана (СИ) - Каверина Ольга

Её слова немало опечалили Гиб Аянфаля. Безусловно, он жаждал того, чтобы друг скорее пришёл в себя и вспомнил его. Только вот захочет ли он это сделать? После вчерашнего разговора, Гиб Аянфаль уже не чувствовал прежней уверенности, и горечь утраты и расставания охватила его тягучей и беспросветной грустью. По его щеке вновь сбежала крошечная чёрная слезинка, но он даже не ощутил её жгучего прикосновения. Зато мать Саника, протянув руку, легко заживила оставленную ей трещинку, невесомо проведя пальцем по его щеке.

– Вам пора подумать о себе, Гиб Аянфаль, – непреклонно сказала она, унимая его горькие чувства, – младшая сестра сейчас приведёт сюда троих ваших родичей. Они, конечно, хотели прийти за вами прямо ночью, но я попросила их подождать до утра.

– Троих родичей?! – взволнованно переспросил Гиб Аянфаль, приподнимаясь со ступени, – как – троих? Или… Аба Альтас вернулся?!

– О мастере Хоссе по-прежнему нет никаких известий, – покачала головой мать Саника, – но вчера в вашем семействе произошло, как говорят, «стихийное вхождение». Тонкие волны создали равную родичную связь сами собой. Наверное, сама госпожа Гаэ желала этого.

На это Гиб Аянфаль ничего не успел ответить – стебли входа разошлись, и в залу вошла сначала младшая белая сестра, а за ней Ае, ведущий за руку рыжего Эньши, и Гиеджи.

– Яфи! Наконец-то! – первой воскликнула Гиеджи, и, нисколько не смущаясь чужого присутствия, подбежала к Гиб Аянфалю, порывисто обнимая его. Ае склонил голову перед белой матроной, а затем подошёл ближе, неотрывно глядя на Гиб Аянфаля взором, в котором смешивались одновременно и радость, и облегчение, и, чего таить, изрядная порция неодобрения его последних действий. Зато Эньши сиял. Он осторожно отпустил руку Ае, и, тоже подойдя к Гиб Аянфалю, обнял его. Как потом выяснилось, он спустя некоторое время после ухода Гиб Аянфаля почувствовал неладное и немедленно побежал искать кого-нибудь из родичей. Первой ему встретилась Гиеджи, которой он и поведал почти всё, умолчав только о совершённой Гиб Аянфалем передаче памяти. Гиеджи тоже беспокоилась о том, что родич долго не возвращается, а его положение в волнах то становится почти незаметным, то проскальзывает где-то на окраине Рутты. Однако, они вместе дождались Ае, а он уже достоверно выяснил, что Гиб Аянфаль находится у белых сестёр.

Мать Саника тем временем подошла к Ае.

– Я вас оставляю, – коротко сказала она, после чего покинула залу неслышными шагами.

Гиб Аянфаль в это время освободился из объятий Гиеджи и Эньши. Откровенно говоря, ему было не так-то легко подойти к Ае с приветствием – в памяти был ещё свеж их разговор, предшествовавший случившемуся, и слова Эйдэ о патрицианском суде. То, что старший родич пришёл сюда к нему, казалось шагом к примирению, которому Гиб Аянфаль был рад, но, с другой стороны, эта радость омрачалась их несогласием. Тем не менее строитель прямо взглянул на старшего родича и, подойдя к нему, сказал:

– Эйдэ говорил мне, что ты тоже был на суде.

Взгляд Ае никак не изменился.

– Да. Это одна из моих обязанностей, Янфо.

Гиб Аянфаль только потупил взор. После разговора с матерью Саникой у него совершенно не осталось сил на то, чтобы высказывать Ае какие бы то ни было упрёки. Он только чувствовал, что между ними как будто бы пролегла незримая пропасть. Прежде он никогда бы не подумал, что у него могут возникнуть такие разногласия со старшим родичем. Сейчас глубокая родичная привязанность всё так же продолжала жить в нём, но теперь она была окрашена горечью несогласия. Ае и сам понимал это. Его глаза погрустнели, и Гиб Аянфаль услышал, как он тихонько вздохнул. За его внешним покоем, какой подобает каждому асайскому патрицию, промелькнули мятущиеся внутренние переживания, о которых родич никогда бы прямо не сказал, но которые можно было почувствовать, находясь рядом.

А в следующий миг Ае поднял руку и, возложив её на голову Гиб Аянфаля, сжал алые волосы на макушке почти так же, как это некогда делал Хиба. Чуть склонившись, он проговорил, слегка качая головой:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я не буду ничего говорить, Янфо. Мы с тобой об этом уже беседовали. Просто помни и про то, что я с тобой.

Эти слова прозвучали настолько пронзительно, что у Гиб Аянфаля в нутре всё сжалось.

– Когда всё это забудется в волнах? – спросил он, едва только Ае отпустил его.

– Скоро. Два-три дня и всё погрузится в глубины Глобальной памяти. Я и так постарался, чтобы эта весть не расходилась слишком широко.

– Благодарю тебя, – скромно ответил Гиб Аянфаль.

Подошедшая Гиеджи взяла его за плечо. Они с Ае обменялись понимающими взорами, после чего старший родич сказал:

– Взгляни-ка на карточку родственности.

Гиб Аянфаль вынул синий кристаллик из-за пояса. В его информационных глубинах коротко и выразительно сияло имя Эньши, являвшегося теперь одним из его родичей. Сам рыжий ребёнок тоже подошёл ближе и смотрел на Гиб Аянфаля с нескрываемой радостью.

– Всё-таки свершилось, – подвёл итог Ае, – нас теперь четверо, потому будем более внимательны друг к другу.

– Аба Альтас был бы рад, – скупо ответил Гиб Аянфаль, убирая карточку.

Эти слова навеяли на всех четверых мысли, исполненные светлой печали. Добавить было нечего, и потому после недолгого молчания они вместе направились прочь из целительных покоев.

– И ещё, Янфо, – произнёс Ае, когда они вышли в пасочный сад, – я имел разговор с консулом Сэле. Он сказал, что желает тебя видеть, и ты должен прийти к нему завтра вечером, как только окончишь труд.

– Хорошо, – согласился Гиб Аянфаль, – а он не сказал, зачем?

– Не в его правилах говорить о целях встреч тем, к кому это не относится, – усмехнулся Ае, – а сейчас я должен вас оставить. Увидимся дома.

После этих слов он простился с младшими родичами, и, взмыв вверх на волновых крыльях, затерялся в вышине золотистого неба, направляясь к одной из атмосферных обителей, алевшей на горизонте далёким облаком.

– Сегодня общий день отдыха, – сказала Гиеджи, когда они остались втроём, – Яфи! Может просто погуляем по Рутте? Как раньше.

– Давайте, – согласился строитель, – это будет лучше всего.

– Тогда я с вами! – незамедлительно выпалил Эньши, крепко беря Гиб Аянфаля за другую руку.

Гиеджи взглянула на него с неодобрением.

– Хорошо, – сказала она, – только раз мы теперь твои старшие родичи, то ты должен будешь хотя бы немножечко к нам прислушиваться.

А в мыслях Гиб Аянфаля тем временем прозвучал её голос, переданный через прикосновение:

«Потом, когда выдастся спокойный вечер, в нашем саду объяснишь мне, как всё это получилось!»

Гиб Аянфаль только кивнул, скрывая улыбку.

– Гиеджи, – обратился он к сестре, – а ты ничего интересного не слышала в последние дни, пока меня не было?

Гиеджи потупила взор, а потом уклончиво ответила:

– Слышала. В день, когда ты ушёл с Хибой, наш замок покинул ещё кое-кто. И всё из-за дождя.

– А ты его знала?

– Немного, да и ты его видел в прошлый дождливый день, – ответила Гиеджи, покосившись на Эньши, который немедленно навострил уши, почуяв ореол тайны.

Они покинули Белый Оплот и направились на малый трансфер, который скоро доставил их в город как и прежде согретый тёплыми лучами Онсарры.

Глава 20. Неожиданное предложение

Вечером после завершения дневного труда Гиб Аянфаль вступил в обитель Сэле. Поначалу он опасался, что консул вновь пришлёт за ним кого-нибудь из чёрных стражей, а он пока был не готов вновь иметь с ними дело. Но стражи не показывались, даже их наблюдательный пост перед вратами сада сегодня пустовал, и потому Гиб Аянфаль отправился на поиски консула самостоятельно. Просто узнать о его положении через волны было невозможно – Голос ничего не сообщал ему, говоря, что Сэле сам появляется перед нуждающимися.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В обители волны, однако, пошли ему на встречу – Гиб Аянфаль услышал негромкий зов, приглашавший его пройти в залу мастера. Он последовал ему и поднялся по пандусу, войдя под уже знакомые своды. Здесь зов стихал, но он уже был и не нужен: спрятанный вход в тайный дворец был открыт, только теперь за ним не было длинного коридора. Гиб Аянфаль сразу вышел в просторный зал со стенами из стеблей бирюзового цвета и рядами белых ступеней, поднимавшихся на пять ярусов. Над ними высится большой арочный проём, через который видна их башня на фоне склоняющейся к закату Онсарры. Здесь зов смолкал, и в волнах звучали только отголоски недавних споров и дискуссий. Но Гиб Аянфаль почти не обратил на это внимания. Им всецело завладел другой объект – там, где прерывался круг ступеней, возвышалось искусно сотворённое асайское изваяние.