Черная капелла. Детективная история о заговоре против Гитлера - Том Дункель

Паула и Карл Бонхёффер и другие родственники. Дитрих должен остаться в тюрьме.

Рюдигера Шлейхера арестовали через два дня прямо в его кабинете в Министерстве авиации. Его также поместили в Моабит. Его имя и имена нескольких заговорщиков назвал Клаус Бонхёффер — он не выдержал пыток и угроз в адрес его жены. Эмми Бонхёффер пришла забрать грязное белье Клауса в стирку и сразу поняла, что случилось нечто ужасное — вся его одежда была в крови. Пятого октября арестовали Фридриха Перельса, юриста Исповедующей церкви и хранителя «Хроник позора». Его тоже отправили в Моабит.

Гестапо не забыло про Дитриха Бонхёффера. Его очередь настала 8 октября. Пастора без уведомления перевели из Тегеля в самое жуткое место Рейха — в «домашнюю тюрьму» гестапо в подвалах здания службы безопасности. Теперь Бонхёффер точно находился в логове льва — узники здесь жили как кроты, а пытки применялись без малейших сомнений. Никакого больше британского радио и цветов из домашнего сада. Никаких тайных писем и сочувствующих охранников. Бежать отсюда было немыслимо.

61

Потерян и найден

У Вальтера Хуппенкотена были мягкие черты лица и заурядная внешность банковского служащего. Казалось, весь он сделан из теста. Как многие нацистские функционеры, он довел до совершенства незаметную безжалостность, а потому был так же опасен, как Манфред Рёдер, которого Ханс Остер очень метко назвал «смертельно амбициозным».

Хуппенкотен был юристом, но в судах появлялся редко. В нацистскую партию он вступил в 1933 году в возрасте двадцати шести лет и через два года стал работать в гестапо. Он имел отношение к эскадронам смерти СС, которые действовали в Польше в начале войны, а затем стал начальником СС в Кракове и Люблине. В июле 1941 года его перевели в службу безопасности в Берлин и повысили до штандартенфюрера СС — он стал полковником.

После операции «Валькирия» Хуппенкотен возглавил одно из расследований по делу 20 июля. Его команда занималась выявлением связей сотрудников абвера и заговорщиков. В эту команду входил и Франц Зондереггер — он работал вместе с Хуппенкотеном. Оба допрашивали Канариса, Остера, Донаньи и других подозреваемых.

По мнению Хуппенкотена, добыть информацию у Ганса фон Донаньи было «очень трудно»[841]. В начале октября он опробовал новый подход. Придя в лазарет Заксенхаузена, он швырнул на постель Донаньи пачку бумаг. «Вот что мы искали два года!» — сказал Хуппенкотен[842]. Это были фотокопии различных документов. Донаньи просмотрел бумаги, а затем предельно спокойно спросил: «И вы их нашли? Где они были?»[843] «Их нашли в Цоссене».

В руках Вальтера Хуппенкотена оказались выдержки из «Хроник позора» и нечто большее — партитура «Черной капеллы».

Двадцать первого сентября, через два месяца после самоубийства Вернера Шрадера, его водитель без предупреждения приехал в штаб гестапо к Францу Зондереггеру. Курта Керстенхана допрашивали в июле, но тогда он ничего не сказал. Теперь же он решил пойти на сделку со следствием и сообщил Зондереггеру, что год назад помог Вернеру Шрадеру поместить в сейф в подземном бункере Цоссена коробки и папки с бумагами. Он помнил место: зона Майбах-II.

На следующий же день сержант Керстенхан вместе с Зондереггером выехали на место. Слесарь без проблем вскрыл сейф. Содержимое его, по неуклюжему выражению Зондереггера, оказалось «взрывчаткой совершенно особого рода»[844]. Все то, что Донаньи прятал, было вытащено на свет. В руках нацистов оказались «Хроники позора» — документы о военных преступлениях нацистов, написанный рукой Остера план переворота, списки заговорщиков, списки нацистских лидеров, подлежащих казни, «Доклад Х» о взаимодействии Йозефа Мюллера и Донаньи с Ватиканом, страницы из военного дневника Канариса, записки об утечке дат наступления на Западе весной 1940 года и множество других смертельно опасных бумаг.

Глава службы безопасности генерал СС Эрнст Кальтенбруннер немедленно сообщил о находке помощнику Гитлера Мартину Борману: «Из конфискованных из сейфа абвера материалов совершенно ясно, что планы смены правительства путем военного переворота строились уже очень давно»[845].

Хуппенкотену было поручено прочитать и систематизировать цоссенские документы. Работа заняла три недели. Он составил доклад на 160 страницах, который считался настолько секретным, что имел всего четыре копии — для Адольфа Гитлера, Генриха Гиммлера, Эрнста Кальтенбруннера и начальника гестапо Генриха Мюллера. Доклад представлял собой истинное «вскрытие» государственной измены. Но Гитлер не потребовал немедленного осуждения виновных. Он сказал, что хочет, чтобы эти подозреваемые предстали перед народным судом, а он решит, как действовать дальше. Возможно, эта осторожность была продиктована внутренним уважением к адмиралу Канарису. А может быть, Гитлер решил сохранить абверовским заговорщикам жизнь на случай, если ему потребуются их связи, чтобы попытаться заключить мир с союзниками. А пока что Хуппенкотену и его людям было поручено продолжать расследование и допросы.

В концлагеря посетителей, конечно же, не допускали, поэтому Кристина и Ганс фон Донаньи больше не могли видеться. Он мог лишь изредка писать письма, которые шли очень медленно. В ноябре Кристина получила письмо с коротким зашифрованным сообщением: Ганс сообщал, что его положение изменилось к худшему.

«Какие-то слабаки выдали все», — писал Ганс, имея в виду цоссенские открытия[846]. Теперь ему нужно было изо всех сил тормозить расследование Хуппенкотена в надежде на окончание войны. «Теперь самое важное — выиграть время».

Время действовало против фельдмаршала Эрвина Роммеля. Восемнадцатого октября он удостоился торжественных похорон близ родного Хайденхайма на юге Германии. На прощальной церемонии по поручению Адольфа Гитлера выступил фельдмаршал Герд фон Рундштедт. Стоя возле накрытого нацистским флагом гроба Роммеля, он торжественно произнес: «Его сердце принадлежало фюреру»[847].

В газетах написали, что великий полководец умер от тромбоэмболии, вызванной ранениями, полученными в июле на французском фронте. В действительности же смерть фельдмаршала была связана с событиями 20 июля. Следователи обнаружили, что Роммель был одним из претендентов на пост президента, если операция «Валькирия» пройдет успешно. Генерал Цезарь фон Хофакер под пытками в тюрьме гестапо также назвал имя Роммеля в числе заговорщиков. Фельдмаршалу был предоставлен выбор — унизительный суд и неизбежная казнь или почетное самоубийство, благодаря чему на его семью не распространится коллективная вина.

Лис Пустыни предпочел уйти тихо, как мышка. Он принял цианистый калий.