Туристы. О путешествиях во времени. - Анна Белкина

- А-а, вы кто? Чего вам надо? - забулькал с дивана сонный сытый голос, хрипловатый от излишка жирной пищи.

- Милиция! - повторил Сенцов, аккуратно переступил через штангу, через пиццу, через кота, обогнул диван и приблизился к тому, кто на нём возлежал. - Гражданин Пушков? - осведомился он, заметив располневшего рыхлого гражданина, обтянутого замаранной тельняшкой и обросшего солидною бородищей, как лешак.

- Я... - удивлённо булькнул Пушков, приподнявшись с дивана на локте. - А вы чего, собственно, пришли? Я в армию негоден!

Сенцов раздумывал, куда бы ему присесть. Кажется, некуда: каждый из четырёх стульев, что имелись в комнате Пушкова, был занят или навалами одежды, или микросхемами, или грязными тарелками... Кот, доев колбасу, поднялся на лапы и неуклюже откочевал в сторонку, пристроившись к пицце. Проследив за передвижением животного, Сенцов понял, что это никакой не кот, а кошка, у которой вот-вот появятся котята.

- Ваша армия меня не интересует! - сухо отрезал Сенцов, так и оставшись стоять столбом. - Я по поводу вашего последнего места работы!

- Я не работаю - меня уволили! - зевнул Пушков и вновь улёгся, разлившись по серой засаленной подушке.

- По статье! - уточнил Сенцов. - Вы работали оператором в салоне сотовой связи "Алло". А вчера вечером салон ограбили! Не поделитесь соображениями?

- Та пусть он хоть сгорит, этот салон! - на этот раз Пушков возмутился и даже уселся на диване, свесив вниз свои ноги, засунутые в синие пузыреватые шаровары. - И Чижиков этот - не человек, а просто какой-то ходячий кошелёк! Какой-то ходячий желудок! Никакого уважения к творческой личности! Одна только механическая работа! А вы знаете, как отупляет механическая работа?

- Вас уже отупила? - осведомился Сенцов, отлично видя, что сидящий перед ним гражданин больше похож на орангутанга, а не на человека.

- Та у меня - кризис творческой личности! - захныкал Пушков, ёрзая на диване и всё больше стягивая и сминая цветастое покрывало. - Депрессия! Я уже целую неделю не выхожу из комнаты! Я ушёл от мира!

Взглянув на Пушкова, Константин увидел, что последний так кипятится, что пустил слезу. Кто-нибудь другой, сердобольный, наверное, поверил бы ему и отстал - но только не Сенцов. За годы оперативной работы он повидал немало плачущих преступников: рэкетиров, грабителей, серийных убийц и маньяков. Каждый из них плакал навзрыд, бормотал и про депрессию и про неудачи, и про каких-то эфемерных обидчиков... Но по-настоящему - каждый из них хладнокровно разыгрывал спектакль, стремясь разжалобить и обмануть следствие. Вот и Пушков, кажется, из таких...

- Значит, вы утверждаете, что не знали про ограбление? - сурово вопросил Сенцов, сбросив с ушей всю лапшу Пушкова.

- Да нет же! - воскликнул Пушков, воздев кверху руки, словно бы отчаянно молился богу. - Я вам сказал, что уже неделю не выхожу из комнаты!

- И кто может это подтвердить? - невозмутимо осведомился Сенцов, так никуда и не присев.

- Мама... - булькнул почти тридцатилетний Пушков, как маленький мальчик, набедокуривший в школе. - Мама весь вечер меня вчера пилила: говорила, что я не работаю, что я дурень и увалень, лентяй, паразит... Выгоняла в восемь вечера искать работу хоть где-нибудь...

- А вы? - уточнил Сенцов, запомнив время: восемь вечера, как раз тогда когда завершила работу Кошкина Евдокия.

- А я сказал, что у меня депрессия! Я не могу выходить из комнаты! - Пушков продолжал восклицать и воздевать руки. - Меня тошнит от этого общества, и я просто не могу идти к ним! И никуда не пошёл! Я остался здесь, наедине со своим горем! Я писал стихи! Всю ночь писал и писал и писал... пока силы не оставили меня! Смотрите, сколько написал! - палец Пушкова указал на свободный от компьютера компьютерный стол, на котором развалились целые россыпи испещрённых тетрадных листов - в линию и в клетку.

- Я собираюсь издать книгу! - гордо заявил Пушков, вперившись в Константина сонными глазками. - Я стану известным, и мама ещё будет мною гордиться! Но для этого мне просто нельзя работать на механической работе! Это губит мою душу поэта!

- Понятно... - кивнул Сенцов, не спеша вычёркивать Пушкова из серии "плачущих убийц". - Скажите, Пушков, вы поддерживали отношения с кем-нибудь из сотрудников салона "Алло"?

- Я ненавидел их! - Пушков совершил эмоциональное признание, и Сенцов тут же взял его на заметку: раз ненавидел, значит, мог мстить.

- Они такие пустые, глупые, распущенные! - продолжал убиваться Пушков. - Крикливые, ходят в какие-то притоны... А я - поэт! Я даже рад, что их не вижу!

- Вас уволили за пьнство, - ещё раз уточнил Сенцов. - Вы часто выпивали в рабочее время?

- Я не пью - я не сплю ночами, сочиняя мои стихи! - с новой силой расплакался Пушков, закрыв своё щекастое лицо обеими руками. - Я не спал всю ночь, писал, а потом - пришлось плестись на эту постылую работу, потому что мама не позволила мне остаться дома! Я пришёл и уснул за столом, потому что писал стихи! А Чижиков... Чижиков ударил меня в бок и заявил, что я пьян! Я сказал, что я не пьян, что я вообще не пью, а он - уволил меня с позорной статьёй за пьянство, которого я никогда в своей жизни не знал!

Сенцов ещё раз присмотрелся к бутылкам, разбросанным на полу у Пушкова: пепси-кола, кока-кола, фанта, спрайт, кефир, сок "Мультик"... Действительно, пивных и водочных бутылок нет... Возможно, что Пушков и не врёт. Кошка Пушкова доела пиццу, сделала ещё несколько шагов в сторонку и обнаружила на ковре поеденный бутерброд с зельцем. Довольно мурлыкнув, кошка присела около бутерброда и принялась доедать. Да, хорошо он кормит свою кошку... Сенцов, бывает, за день и то меньше съест...

- Ваша кошка, вижу, всегда сыта, - заметил Сенцов, решив допрашивать Пушкова по методу Крольчихина: заговорит преступнику зубы на несущественную тему, а потом, когда тот потеряет бдительность - задаст неожиданный вопрос в лоб.

- Это - Вирсавия! - с пафосом сообщил Пушков. - Она - мой единственный друг. Только Вирсавия понимает мой творческий поиск, и всегда поддерживает меня! Она куда лучше всех людей... А люди меня только пинают...

- Ясно... - буркнул Сенцов, становясь всё угрюмее: кажется, Пушков - простой неудачник и ещё больший слизняк, чем Сенцов. Это какой-то большой ребёнок, уповающий на маму, он не способен ни на что, кроме нытья и стихов, и на роль грабителя, кажется, не тянет. - Давайте, гражданин Пушков, поговорим сейчас с вашей мамой. Вы не против?

- Говорите... - вздохнул Пушков. - Только мама вам скажет, что я лентяй, а я - не лентяй, а поэт!

- Так, отлично, - Сенцов сдвинулся с места, перешагнул через Вирсавию, которая ела бутерброд прямо у него на пути, и приблизился к двери, с обратной стороны которой тоже висела самодельная табличка, распечатанная на том же принтере: красный злобный чёртик с трезубцем и зловещая надпись готическим шрифтом: "Оставь надежду, всяк сюда входящий".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});