Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль - Мария Тортика (Лобанова)

В следующие недели переговоры продолжались без особого прогресса. 7 мая Раковский сообщил Литвинову: вчера состоялся долгий разговор с де Монзи, попытка добиться компромиссного решения вопроса об облегчении наших годичных платежей на первый период натолкнулась на серьезное сопротивление, хотя компромисс не исключен.[742]

Тем не менее официальные заседания советско-французской конференции не происходили. 30 июня Раковский предложил де Монзи возобновить работу конференции, прерванной по инициативе французов.[743] В посланном главе французской делегации письме говорилось: «Не желая доискиваться причин, по которым пленарные заседания не были возобновлены с марта месяца, советская делегация тем более вправе выразить свое удивление, что точки зрения обеих делегаций по вопросу о долгах… были в значительной степени сближены».

Но французы продолжали тянуть. К этому времени во взаимоотношениях СССР с западными державами произошло серьезное ухудшение. 27 мая 1927 г. правительство Великобритании порвало дипломатические отношения с Москвой. Руководители правительства Национального объединения не последовали их примеру. Но и торопиться с решением спорных проблем французы явно не желали. Новые французские предложения о долгах и кредитах, переданные де Монзи Раковскому 23 июля, реально не были теперь компромиссными, не являлись продвижением вперед.[744]

С советской стороны готовность к компромиссу была теперь несравненно сильнее, и ярым сторонником такой линии являлся полпред. Выждав некоторое время после заявления де Монзи о том, что в летнее каникулярное время невозможно решить вопрос о долгах, а тем более выработать общее соглашение, использовав это время для командировки в Москву и получения соответствующих инструкций (эта поездка в Москву была связана и со вступлением в активную внутрипартийную борьбу в ВКП(б), о чем мы расскажем ниже), проведя во Франции очередной отпуск,[745] Раковский 2 сентября 1927 г. огласил новое советское компромиссное предложение.

Главным в нем было согласие на отказ от прогрессивного увеличения годовых выплат, на равные ежегодные доли возрастания долга. Предлагалось, что СССР внесет 61 взнос по 60 млн золотых франков. В то же время глава советской делегации настаивал на том, чтобы СССР получил французский кредит на сумму 120 млн долларов в течение шести лет. Две трети этой суммы предполагалось использовать на оплату промышленных заказов во Франции, остальную часть – на приобретение товаров французских фирм. Соглашение о долгах должно было вступить в силу после подписания соглашения о кредитах.[746]

Это предложение было вершиной в том компромиссе, на который Раковский с ведома и согласия правительства, то есть фактически высшей партийной иерархии, пошел в ходе франко-советских переговоров. Однако предложение это было сделано тогда, когда в правивших кругах СССР уже полностью созрело решение сорвать переговоры, объективно совпадавшее со все более ужесточавшейся позицией французской стороны. К этому добавились махинации и спекуляции вокруг имени Х. Г. Раковского, связанные с его активным вступлением в оппозиционную борьбу и приведшие в конце концов к его отзыву с дипломатического поста. Об этом мы расскажем позже. Теперь же будут кратко освещены другие стороны работы Раковского во время его деятельности в Великобритании и во Франции.

7. Контакты и планы в Лондоне и Париже

Возвратившись в то время, когда Раковский был еще полпредом в Великобритании, отметим, что неудача с установлением договорных отношений с ней, безусловно, оказала на Раковского серьезное влияние. Переживая происходившее, он в то же время осознавал, что его труды не пропали даром, что наметившиеся экономические контакты могут успешно развиваться. В то же время драматические события вооружали Раковского новым политическим и дипломатическим опытом, давали новые уроки тех сложнейших игр и по правилам, и без правил, которые шли и между обеими сторонами, и внутри каждой из них. Христиан Георгиевич понимал, что «письмо Зиновьева», последовавшие результаты выборов и отказ от ратификации договоров – это лишь вершина айсберга, основание которого заключало в себе политические структуры СССР и Великобритании, связанные с вершиной различными, порой весьма причудливыми узами.

Х. Г. Раковский сосредоточил свое внимание на текущих экономических связях с Великобританией, на деятельности торгпредства и других хозяйственных организаций СССР, размещенных в Лондоне. Работа Раковского и его сотрудников способствовала существенному расширению этих связей. Известное представление о масштабах работы дают отчеты торгпредства за 1924–1925 гг. Как видно из них, на 1 октября 1924 г. число сотрудников советских торговых организаций составляло 1020 человек. Среди этих органов наиболее значительным был АРКОС, являвшийся фактически коммерческой частью торгпредства, на базе которого в 1924 г. были созданы акционерные организации – Русское общество нефтепродуктов, Яично-масляное бюро, Пушное бюро и др. Торгпредство предпринимало усилия для установления деловых связей с Францией, США и другими странами.[747]

Надо, правда, сказать, что и работа с советскими организациями в Великобритании сопровождалась подчас серьезными трудностями и конфликтными ситуациями. С марта 1925 г. работу АРКОСа несколько месяцев проверяла специальная комиссия из Москвы.

Комиссию возглавлял член Президиума ЦКК РКП(б) Б. А. Ройзенман, являвшийся одновременно одним из руководящих работников ОГПУ. В какой-то степени ревизия выявила недостатки и финансовые злоупотребления. Но проводилась она предвзято, была направлена на то, чтобы установить «обдирание хозяйственных органов», «расхлябанность», «бесхозяйственность» и тому подобное.[748]

Можно не сомневаться, что одной из главных целей ревизоров было найти компромат на Раковского, который можно было бы потом при удобном случае использовать. Об этом свидетельствует, между прочим, письмо Ройзенмана Раковскому от 28 апреля, полное подозрений по отношению к адресату, написанное хамски и оскорбительно. Видимо, и все поведение ответственного чекиста в Лондоне было таковым. Раковский вынужден был давать ответы в связи с действительно имевшими место злоупотреблениями. В то же время в письме Ройзенману (11 мая) он решительно отверг ряд подозрений и инсинуаций по отношению ко многим сотрудникам АРКОСа. Ройзенмана особенно интересовали доводы самого Раковского, которого он пытался уличить в получении, «вопреки партийным директивам», жалованья за работу по совместительству.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});